Планета для контакта

— Давно я хотел спросить тебя, Миша… — нерешительно начал Доктор. Кибернетик лишь вопросительно замычал в ответ, и он продолжил: — Отчего тебе не сиделось на Земле?
Кибернетик задумчиво пожевал губами и, когда Доктор уже не надеялся на ответ, пробормотал:
— Все мы от чего-то бежали, может быть, от самих себя.
— Ну, не все… Я, например, надеялся найти нечто другое. Пусть не лучшее, но другое. Какой-то иной мир.
— Теперь ты его нашёл, можешь радоваться.
— Зря ты всё воспринимаешь негативно. Неизвестно, что мы тут нашли. Совсем ещё неизвестно.
Кибернетик иронически хмыкнул:
— Тебе мало крысиного лабиринта?
— Там был не только лабиринт. Кстати, не мешало бы посмотреть, что за это время изменилось в пещере. Далеко ходить необязательно, можно глянуть у самого входа.
— Будь она неладна, твоя пещера! И вся эта дьявольская планета с её проклятыми штучками!
Продолжая ругаться, Кибернетик тем не менее встал и начал готовиться к выходу.
— До темноты ещё больше часа, можно не торопиться, — миролюбиво начал Доктор, но Кибернетик его оборвал:
— Хватит трепаться! Предложил посмотреть, так собирайся!
Они легко нашли овальный вход, совсем не похожий на естественную трещину в скале. Зато внутри пещера ничем не напоминала ночной лабиринт. В том месте, где ночью образовался коридор, теперь была глухая стена. Доктор провёл по ней перчаткой скафандра. Пыли не было. В остальном же это был ничем не примечательный базальт. Бластер лежал на том месте, где его оставил Доктор. Они всё время инстинктивно ждали каких-то новых событий, но ничего не произошло. И напряжение постепенно спадало. Поиски второго входа, через который их выпустили, ни к чему не привели — его попросту не было. Несколько разочарованные, вернулись в шлюпку.
— Странно, что они так… Словно потеряли к нам всякий интерес. Я всё время жду чего-то, но, кажется, напрасно.
— Будем рассчитывать на себя, так вернее.
Они работали до глубокой ночи. Привели в порядок остатки планетарного комплекса, составили опись всех имевшихся в их распоряжении механизмов и инструментов. На следующее утро отправились на поиски товарищей, но не нашли ничего. Даже следов. Планета казалась совершенно пустынной.
Со странным упорством Доктор разглядывал левый задний угол обшивки шлюпки, закрытый изнутри обивкой и потому невидимый. Именно здесь, снаружи, продолжало расползаться белое пятно, словно неведомая кислота медленно точила несокрушимый синтрилоновый панцирь… Никаких следов органики, ни малейших признаков органической или неорганической жизни… Что же тогда разрушает прочнейшие связи между молекулами кристаллической решётки? Откуда берётся колоссальная энергия на разрушение этих связей? Может быть, он не прав и пора обо всём рассказать Кибернетику? Возможно, там, где биологические методы оказались бессильными, он найдёт какое-то другое решение, другой метод борьбы? Но Доктор слишком хорошо понимал, что таких методов не существует, хотя бы потому, что сначала нужно было понять. Понять, кто или что? А главное — зачем? Синтрилон в качестве пищи для организмов, которые не может обнаружить даже электронный микроскоп? Это опять нелепость. Скорее всего, они лишатся шлюпки и останутся с этой непонятной враждебной планетой один на один с голыми руками… Какое значение будут тогда иметь те жалкие часы, о борьбе за которые он так агитировал Кибернетика?
— Тебе не кажется, что у нас не так уж много времени?
Доктор подозрительно посмотрел на Кибернетика.
— Что ты имеешь в виду?
— Не слишком ли долго мы прохлаждаемся? Может, продолжим работу? Что ты скажешь насчёт установки датчиков системы защиты у входа в ущелье?
Доктор не стал возражать, и часа два они перетаскивали к выходу из ущелья тяжёлые ящики и выполняли бессмысленную, с точки зрения Доктора, работу.
В конце концов Кибернетику удалось остаться у шлюпки одному. Ещё раз проверив издали, как идёт у Доктора работа по установке датчиков, он передвинул к обшивке шлюпки анализатор. Пятно белого налёта за это время значительно расширилось и углубилось. Самое неприятное состояло в том, что неизвестное излучение, поразившее материал обшивки, захватило сразу всю левую половину шлюпки. Наиболее чётко разрушение проступило в центре, там, куда, по его первоначальному предположению, ударил заряд бластера. Теперь он понял, что тут был совсем не бластер, во всяком случае, не только бластер. Не удавалось даже замедлить разрушение обшивки. Он перепробовал все доступные методы, но так и не смог установить характер поражения. Материал обшивки ещё держался, но разрушение прогрессировало в глубину. Часа через два в шлюпку начнёт поступать наружный воздух, а ещё через несколько часов от шлюпки останется один остов… То, что это не биологическая атака, он установил сразу. И всё же придётся сказать Доктору, надо спасать хотя бы снаряжение, если это ещё имеет какой-то смысл… Сколько суток смогут они выдержать, не снимая скафандров?
— А знаешь, Миша, — вдруг раздался в наушниках его скафандра голос Доктора, — наша пещера может нам ещё пригодиться. Если попытаться расширить и загерметизировать вход.
Резко обернувшись, Кибернетик увидел Доктора у себя за спиной.
— Значит, ты знаешь?
Доктор пожал плечами.
— Я, собственно, тебя не хотел беспокоить… Одного не могу понять: зачем им это понадобилось?
— Кому им? И вообще, разве вопрос «зачем» в этой ситуации имеет какой-то смысл?
— С некоторых пор мне кажется, что всё, что произошло с нами на этой планете, и всё, что ещё произойдёт, имеет вполне определённый и кому-то понятный смысл.
— Неплохо было бы и нам в нём разобраться, — проворчал Кибернетик. — Ну что же, пошли ещё раз смотреть пещеру.
Но они не успели отойти от шлюпки. Один из датчиков, установленных Доктором, включил сирену, и, обернувшись на её рёв, оба увидели у входа в ущелье знакомую фигуру Физика.
 
6
Практикант очнулся на рассвете, когда холодная роса собирается в тугие, упругие капли. Он нащупал обломок мокрого камня и приложил его к потрескавшимся губам. Камень напоминал леденец из далёкого детства. Сознание вернулось к нему сразу, и он вспомнил всё, что произошло и где именно он лежит. Прямо от его щеки отвесно вверх вздымалась почерневшая от влаги поверхность камня. Он попробовал встать, но не смог. «Это пройдёт, обязательно пройдёт, — сказал он себе, — главное, не распускаться. Наверное, это электрический разряд, обыкновенный поток электронов. Четыреста-пятьсот вольт. Некоторые выдерживали больше. Подумаешь, пятьсот вольт! Даже руки не обожжены. Ловко они меня… Теперь вот валяюсь, а они смотрят…» Эта мысль заставила его рывком приподняться и сесть, привалившись спиной к камню. Бешено заколотилось сердце. Голова оставалась ясной, вот только тело плохо слушалось.
Стараясь не делать лишних движений, он повернулся и через плечо посмотрел на камень.
«Базальт. Просто базальт. Не поладили мы, значит. Это бывает… А я думал, когда встретимся, я вас сразу узнаю, успею приготовиться, придумаю какие-то важные слова… Успел, подготовился! Обыкновенный базальт и пятьсот вольт… Зачем вам это понадобилось? Молчите… Я бы многое отдал, чтобы узнать зачем. Те же камни вокруг. То же небо. Всё осталось прежним, всё как было. Нет только Физика… И подумать только, что какая-то глыба…»
Он сжал в кулаке осколок камня так, что побелели костяшки пальцев.
«Если бы я мог, в порошок… Просто в порошок, и всё…»
Камень подался под его пальцами. Он разжал ладонь и поднёс её к глазам, близоруко прищурившись. На ладони лежала горстка серого порошка. Он не знал ещё, что это значит, он даже удивился не сразу — странный камень. Дунул, серая пыль послушно слетела с ладони. Постарался вспомнить, каким был этот осколок, похожий на леденец из детства…
Шершавый и колючий осколок весомо лёг на ладонь, словно неведомая сила подчинилась его желанию… Но и тогда он ещё ничего не понял. Разглядывая осколок широко открытыми глазами, он старался ни о чём не думать, словно боялся спугнуть своими мыслями это неожиданное маленькое чудо. «А, собственно, чему удивляться? Если на этой планете камни умеют так много, почему бы им не летать? Вот только для чего ему понадобилось рассыпаться в порошок? Интересно, что будет, если его опять сжать?» Он сдавил камень изо всех сил, так, что острые края глубоко врезались в ладонь. Камень как камень. Может, ему показалось? Или это другой камень? Но он хорошо помнил завитушки из трещинок, небольшую жилку… Все камни здесь одинаково серые. На Земле есть голубые, как море, и красные, как кровь, белые, как платье невесты, розовые, как лепестки роз…