«Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров
Но в реальном выступлении декабристов красивого и возвышенного оказалось мало. Когда дошло до дела, половина заговорщиков, взахлеб рассуждавшая на буйных пирушках о конституциях и цареубийствах, постаралась уклониться. Струсила, сидела по домам – в том числе Трубецкой, которого уже определили «диктатором», предводителем революции.
Солдат подло обманули – воспользовались тем, что после смерти Александра I войска поначалу приводили к присяге Константину Александровичу. Но он отрекся от престола, и повторную присягу, Николаю I, заговорщики объявили незаконной. Вывели колонны на Сенатскую площадь и бесцельно стояли. Это было вызвано не только растерянностью, но и другим важным обстоятельством. Против царя солдаты и матросы не пошли бы! День был морозным, нижние чины в строю отчаянно мерзли, стояли голодными. Хотя офицерам, понятно, денщики доставили шубы, нашли чем-нибудь подкрепиться.
Если и было в восстании что-либо героическое, то только смелость генерал-губернатора Петербурга Милорадовича, пытавшегося обойтись без крови и выехавшего уговаривать бунтовщиков. Солдаты любили его, стали поддаваться. Но Каховский выстрелил исподтишка, фактически во время переговоров, сразив заслуженного военачальника. Достойно проявил себя и царь Николай, решительно возглавивший подавление. Причем как только запахло жареным, большинство офицеров сбежало, бросив подчиненных на произвол судьбы.
Эхо мятежа откликнулось и в других местах. На Украине, узнав о провале и арестах в столице, Муравьев-Апостол бессмысленно поднял Черниговский полк. Был убит командир полка, Муравьев-Апостол повел солдат неведомо куда и неведомо зачем. Далеко не ушли. Их перехватили конница и артиллерия. Стреляли, опять лилась кровь, и полк сдался. В Литве пробовали взбунтовать войска Ингельстром и Вигелин, хотя успехов не добились.
Но сеть заговора ликвидировали очень быстро. Потому что пойманные декабристы сразу начинали закладывать всех друзей и знакомых. Многих оговорили невиновно, потом их отпускали. Преступления были совершены весьма тяжкие – вооруженный путч в армии, попытка переворота, повлекшая значительные человеческие жертвы. Наказание за такую вину никак нельзя назвать чрезмерно суровым. Казнили всего пятерых, главных зачинщиков. Нижних чинов и часть офицеров, вовлеченных в мятеж, даже не исключили из гвардии. Из них составили лейб-гвардии Сводный полк и отправили на Кавказ, искупать вину в боях.
Тех, кто очутился «во глубине сибирских руд», непосильной работой не замучивали, в рудниках они трудились по 3 часа в день. А большинство осужденных попало в ссылки. Или со временем переводились с каторги на поселение. Они могли получать в Сибири землю, трудиться – если было желание. Если не было, могли прожить и на пособие от казны. Некоторые, как братья Бестужевы, стали богатыми сибирскими предпринимателями. Другие писали прошения, чтобы их зачислили в армию солдатами. Но служить им доводилось не в таких условиях, как обычным рядовым. Среди офицеров у них имелись знакомые, другие командиры жалели их, предоставляли поблажки. А главное, давали возможность отличиться, чтобы можно было произвести в прапорщики. Получив хотя бы низший офицерский чин, декабрист приобретал право выйти в отставку и ехать домой.
Нет, конечно же, победа гипотетической революции принесла бы пользу отнюдь не России. Но для врагов нашей страны сгодилось даже поражение. Заработал пропагандистский аппарат, конструируя красивый миф о декабристах, окружая их блеском романтики и ореолом мучеников. На этом мифе стали воспитываться новые поколения. Причем созданные подобным образом яркие суррогаты оказались чрезвычайно стойкими. Ведь их хватило и на нашу с вами долю.
Гнойник третий
Реформаторы и «расказачивание»
Будущего императора Александра II масоны постарались взять под свое влияние еще с юных лет. Внушали либеральные идеи, симпатии к былым заговорщикам, революционерам, евреям. А когда Александр Николаевич взошел на трон, сразу же была объявлена амнистия декабристам и прочим политическим преступникам. Иудеи получили право поступать в высшие учебные заведения, им дозволили вести по всей России коммерческие и финансовые дела. Получившие высшее образование автоматически приобретали дворянство.
В России забурлили крутые перемены. Освобождение крестьян, Судебная, Земская, Просветительская реформы. Ближайшими помощниками царя в этих преобразованиях, главными реформаторами стали Д. А. Милютин (военный министр), А. А. Абаза (министр финансов), М. Т. Лорис-Меликов (командующий Кавказской армией, позже министр внутренних дел). Все трое были связаны с «вольными каменщиками».
Провозглашались «устность, гласность», в стране настало подобие «перестройки» с разгулом хищничества, «приватизаций», началом революционной раскачки. Можно обратить внимание и на бессмысленную продажу Аляски – это была самая «первая ласточка» утраты российских территорий. Все последующие реформаторы будут делать то же самое, заключая Брестский, Рижский мир, отдавая Крым, уходя из Восточной Европы, подписывая Беловежские соглашения…
Представляется любопытным, что реформаторы 1860-х опередили будущих революционеров и в другой области. Они впервые взяли курс на «расказачивание». Выдвигался лозунг: поскольку, мол, Кавказская война завершилась, то «роль и задача казачества уже окончены». Начинать безоглядную ломку тогдашние деятели еще не смели, но вели свою линию исподтишка. В 1865 г. в Петербурге был создан Особый комитет по пересмотру казачьих законоположений – объявлялось, что нужно повысить благосостояние и «гражданственность» казаков. Причем предложения, выработанные в казачьих войсках, комитет даже не стал рассматривать. А Милютин на первом заседании указал, что в случаях противоречий между воинскими традициями и «гражданственностью», надо отдавать приоритет «гражданственности».
Вовсю подключилась пресса. Писалось, что «архаичное» казачество не вписывается в модели «современного» государства европейского типа, в структуры европейских армий. Либеральная газета «Голос» напрямую «голосила» – мол, нужно ли ставить вопрос о благоустройстве казачьих войск и расходах на это, если спорным является вопрос «о необходимости самого существования этих войск» как «силы, боевые качества которой не могут быть совершенны».
Упразднить казачество оказалась все же кишка тонка. Поднялись протесты, да и царь на такой шаг не пошел бы. Поэтому были расформированы только Дунайское и Башкирско-мещерякское казачьи войска. Остальные решили просто развалить. По проектам А. П. Ермолова и победоносно завершившего войну с горцами генерала от инфантерии Н. И. Евдокимова (сын солдата и терской казачки) Северный Кавказ предполагалось сделать единым казачьим краем. И если для этого не хватало потомственных казаков, широко практиковалась приписка. Казаками стали дружественные горцы – часть осетин, кабардинцев. Ермолов поверстал в казаки крестьян Кавказской губернии, отставных солдат, потом осуществлялись переселения с Украины, из Центральной России. Солдат, отслуживший 25 лет на Кавказе, сумевший выжить и после этого пожелавший остаться здесь, был уже «готовым» казаком, как и местные русские крестьяне, жившие с оружием в руках. А из других губерний ехали добровольцы – те, кто оказывались слабы для казачьей жизни, уезжали назад или погибали. И казаки выковывались из переселенцев «естественным отбором».
Милютин проект Евдокимова похерил, самого его спровадил в отставку и двинул в казачьи области массовое переселение крестьян. А они-то были освобождены без земли – и хлынули потоком. В 1868 г. вышли законы, дозволяющие иногородним селиться на казачьих землях, приобретать собственность. А казакам предоставлялся свободный выход из Войск. В 1869 г. было принято «Положение о поземельном устройстве в казачьих войсках», в 1870 г. – «Положение об общественном управлении в казачьих войсках» – станичная община признавалась всесословной, иногородним давалось право участия и голоса в станичных сходах. Правда, только в вопросах, которые их касаются, но это означало все вопросы хозяйственной жизни. Наделы офицеров и чиновников, ранее дававшиеся вместо окладов и пенсий, превращались в частную собственность, их разрешалось продавать кому угодно. И их стали скупать пришлые. Результат: если в 1864 г. на Кубани и Тереке число иногородних составляло 1–2 %, то в 1878 г. – 18 %, а в 1880 г. – 44 %.