Нирвана
Засохин на ходу бросал через плечо: "Избегать волнений... травы, а главное - держать себя в руках, постоянно быть с сыном вместе... слиться духовно..." Женщина слушала, как завороженная.
Тепло попрощавшись с пациентами, Засохин подал знак своему молодому подручному и обернулся к Строкачу, приглашая пройти.
- Хорошо тут у вас! - похвалил Строкач. - Просто замечательно. Человеку с такими незначительными душевными расстройствами, как у меня, достаточно только окунуться в эту атмосферу.
- Что ж, в том и смысл, чтобы поддержать дух. Вы сильный человек, но и сильным нужна помощь. Если сильный сжигает свою силу в себе, она обращается в немощь. Мои двери всегда открыты, но эти дни - особые. Сегодня я не могу впустую растрачивать себя. В остальные пять дней недели, среди друзей, я достигаю высокой концентрации энергии, а суббота и воскресенье - период отдачи. Здесь дорог каждый час.
Словно не замечая, что Засохин стремится поскорее вернуться к делу, Строкач спросил:
- Вы мне даете ключ к пониманию вашего учения, ведь так?
Засохин, оставаясь невозмутимым, пояснил:
- Его нельзя назвать моим. Оно принадлежит каждому, кто хочет видеть и слышать. Это учение Живой Этики, и недаром в сердце народном, в преданиях вечно хранится память о таких святых, как Серафим Саровский, Сергий Радонежский и многих других, отдавших себя целиком людям. Ибо мало иметь знание. Успехи науки не должны вступать в конфликт с нравственностью. А те, невежественные и безответственные, кто механическим путем развивает в себе низшие психические силы, служат тьме, и за это она открывает у них некоторые энергетические центры и через них стремится приобщиться к земной жизни, чтобы осуществить свои чудовищные планы... Но хватит пока об этом. Я просил бы вас принять мои извинения, но меня ждут люди, испытывающие страдания. В понедельник с утра я буду в городе, и, разумеется, весь к вашим услугам.
Строкач вышел, испытывая странное и приятное ощущение теплоты в затылке и легкой истомы, словно на мгновение задремав на берегу реки, в тени деревьев. За калиткой он насчитал еще с десяток машин, десятка полтора страждущих прибыли общественным транспортом. Двое таксистов - один частник, другой с госномерами, составив свои "волгу" и рыжий "москвич" под старой липой, вяло трепались, поджидая пассажиров.
"Жигули" Строкача стояли за углом, и он, скроив просительную мину, направился к "шефам", профессиональная болтливость которых наперед была известна.
- В город? А чего не доехать - всего две сотенных. Бог даст, мои выйдут скоро, и вперед. У меня двое, так что поместимся.
- Нормально. Двести - это еще по-людски. Спасибо, мужики.
- Да ладно, чего там. Мы же не волки.
Вклинился владелец "москвича", взмокший рыжеватый парняга с набитым золотом ртом:
- Я тоже так - если с человеком договорился, лишнего мне не надо. Совесть имею. Конечно - если кто понимает, от благодарности не отказываюсь.
Строкач вытащил бутерброд, откусил, поморщился - хлеб успел зачерстветь, и начал жевать, сходу сменив тему.
- Да, здоровье - это главное. Мне с этой чертовой сухомяткой язвы не миновать. И то бывает - так прихватит...
Здесь Строкач не врал, ну разве что чуть расцвечивал правду живописными подробностями.
- Знаете - работа сидячая, поесть толком некогда. Да и вам это, думаю, знакомо не хуже, чем мне. Водительский хлеб - не сладкий, а теперь еще и с этими ценами на бензин... Вы сюда в первый раз? Сколько по спидометру выходит?
- Да мы каждые выходные здесь, бывает и по две ходки успеваем. Зависит от приема. Он, доктор, иной раз подолгу тянет. А нам не с руки обратно везти надо. И чего, спрашивается? Больше принял - больше получил. Чего тянуть? Я бы на его месте...
- Вот потому-то ты и не на его месте, - вмешался таксист с "волги". Ты вообще сильно много понимаешь! Я сколько людей сюда перевозил - и все довольны. И многие говорят, что он денег не берет. Ну, это, конечно, байки, и все же...
Таксисты заспорили, а Строкач поспешил ретироваться, якобы увидев знакомого, выходящего из калитки.
Свернув за угол, он буквально столкнулся с женщиной, которая вместе с сыном выходила перед ним от Засохина. Теперь она стояла у ворот другого дома, и майор был готов поклясться, что ее очень интересует его машина. Сделав несколько неуверенных шагов, женщина взглянула в сторону таксистов, и повернулась к Строкачу. Парень, следовавший за ней со здоровенной матерчатой сумкой, неуклюже грохнул ее на землю, задребезжало разбитое стекло, и угол сумки сейчас же потемнел, намокая. На дорожке образовалась лужица мутно-белой жидкости.
За спиной майора раздался голос золотозубого.
- Ну, теперь придется ей отвалить мне на полную, если хочет, чтобы я это дерьмо в свой багажник совал. Или ты возьмешь, Сема?
Ответа Строкач не расслышал, он уже был рядом с женщиной. Парень снова улыбался, на лице его было чистейшее блаженство. Его мать наклонилась и стала выкладывать содержимое сумки прямо на землю. Достала разбитую литровую бутылку, выплеснула из нее оставшиеся капли молока, затем смятой рубашкой протерла дно, сгребла пожитки.
Строкач стоял в двух шагах, глядя в улыбающееся лицо парня, но помочь даже и не пытался. На пальце он покручивал кольцо с ключами от машины. Наконец, как можно небрежнее, предложил:
- В город поедем? - но прозвучало это так не по-таксистски, что майор плюнул на эти игрушки и заговорил человеческим языком: - Мне по пути, так что денег не надо. - На лице женщины отразились испуг и недоверие. Строкач тут же поправился: - Ладно, дадите двадцатку на бензин.
- Да, господи, конечно... Вот спасибо, а то эти уже и цены себе не сложат... - Женщина повторяла и повторяла какие-то еще слова благодарности.
Парня удалось посадить в машину лишь с третьего захода. Он выскакивал, задирал голову, улыбался и все силился еще раз окинуть взглядом окрестности. Короткое время поездки до города Строкач собирался использовать как можно более активно.
Когда они уже трогались, из-за угла, пища тормозами, вылетел "москвич" и остановился как вкопанный посреди улицы. Из него буквально выпал золотозубый молодец, отчаянно размахивая зажатой в руке монтировкой, и направился к "жигулям" Строкача. Женщина испуганно съежилась на сидении.
- Ты что, гад, творишь? Это наше место, и ты здесь таксовать не будешь! За все уплачено, и если ты, бычара, лезешь цены сбивать, останешься без рог! - Парень накачивал сам себя, все больше входя в раж. Руки у него определенно чесались. - Ты, падла, у меня до города не доедешь. ГАИ тормознет, а там и братва подъедет разбираться... Ходил, ходил, нюхал, нюхал...
Из-за угла осторожно выглянул салатный капот "волги" с шашечками. Таксист с интересом следил за содержательной беседой своего коллеги с конкурентом, но особого желания вмешаться не выказывал. Строкач оставался совершенно спокоен.
- Тише, молодой человек, места хватит всем. Я сейчас уеду.
- Это верно. Этих ты, может, и отвезешь. Только бабки, которые на чужом участке закосил, отдашь. Наука будет в другой раз. Ты посмотри, какая рыба хитрая!
Говоря это, он продолжал наступать на Строкача, помахивая монтировкой. Майор холодно подумал, что столкновения не избежать, но все-таки попытался еще раз.
- Ну, ладно, ладно, чего кипятиться... Нельзя - так нельзя. Все, уезжаю. Желаю успехов.
- Так ты издеваешься, гад?! - "частник" метил в предплечье - не убить, а изувечить, лишить подвижности. Стальной стержень просвистел в пустоте.
Попади он - и Строкач наверняка не смог бы никому составить конкуренцию как водитель пару месяцев. Резко уйдя вперед и вниз, майор перехватил руку с монтировкой и, нырнув под нее, завернул за спину нападающему. Пожалуй, чуть перехватил. Сустав слабо хрустнул, тело таксиста обмякло, и Строкач не стал его удерживать на весу. Парень повалился на колени, а Строкач слегка прихватил его за ворот - чтобы тот не изувечил лицо о бордюр. Еще раз взглянув на номер "москвича", майор подумал - хотя бы этого, чересчур "делового", не следует оставлять без присмотра.