Нирвана
Родюков открыл папку, лежащую перед ним на столе, извлек тонкую стопку исписанных листов. На самом верху - серая поблекшая листовка с фотографией в левом верхнем углу под броской шапкой "Разыскивается преступник".
"Управлением внутренних дел... области разыскивается особо опасный преступник Теличко Николай Васильевич... года рождения, уроженец г. ..., житель г. ...
Его приметы: рост 182 см, телосложение плотное, лицо продолговатое, лоб покатый, брови прямые, глаза серые, нос прямой, губы тонкие, подбородок выступающий, уши средние, волосы темные, голос глухой.
Был одет в черные брюки, синюю рубашку, черные туфли. Преступник может менять одежду и внешность.
Если вам станет что-либо известно о местонахождении преступника, просим сообщить в милицию удобным для вас способом.
Уголовный розыск".
Дело особо опасного преступника было довольно типичным для своего времени.
Статья 86-прим, хищение государственного имущества в особо крупных размерах, срок - десять лет. По этой статье шли в зону тысячи людей, и прежде всего те, кого именовали "работниками временных коллективов, занятых в сельскохозяйственном производстве". По договорам с совхозами и колхозами они выращивали лук, арбузы и прочие трудоемкие культуры. Вынужденные работать по законам рынка, они оказывались в ловушке плановой социалистической экономики и подогнанных к ней статей уголовного кодекса. Люди получали за труд в соответствии с договорами, а некие эксперты пересчитывали все по госрасценкам и разницу между тем, что было выплачено, и тем, что, по их мнению, следовало выплатить, называли хищением.
Бригада Теличко работала в совхозе "Ленинец" в Крымской области, выращивала арбузы. Когда урожай созрел, директор заявил: вы их, ребята, соберите, вывезите, продайте, а потом уж поговорим и об оплате... Каждый год ему спускали план, те же арбузы сеяли, но ни разу и килограмма не собрали: весной засеют бахчу - осенью запашут. Не растут - и весь сказ. И вдруг - урожай вдесятеро против плана. Сотни тонн - что с такой прорвой делать?
Людей на уборку нет, транспорта тоже, о горючем и говорить не приходится.
Договор с бригадой был заключен только на выращивание, но условия директора пришлось принять - куда денешься? На рынках десяти областных городов они распродали арбузы, привезли в совхоз выручку. Кому-то показалось, что привезли мало. Было возбуждено уголовное дело, приглашены эксперты, которые подсчитали, что бригада похитила у совхоза около миллиона рублей.
Расчеты велись способом умножения гектаров на килограммы и затем на рыночную цену. По мере продвижения дела кое-что пришлось вычесть. Нельзя было не признать, что за перевозку и погрузку-разгрузку следует платить, что за время хранения могла произойти порча, что реализаторы бесплатно не торгуют, так что сумма вышла не столь грозной...
По пути из горотдела Строкач заскочил к Теличко, не особенно, впрочем, надеясь, что застанет того дома. Деловой все же человек. Но Теличко - вялый и заспанный - оказался на месте, а тема разговора не вызвала у него никакого энтузиазма.
- Приговор? Ага, помню: имея многолетний опыт хищения, создал преступную группу и, вступив в сговор, похитил у совхоза миллион. Это при том, что фактически я и рубля не получил за работу, да своих денег сколько ушло. Из моей зарплаты высчитывали за продукты для бригады, я же заплатил за семена на опытной станции... Свой трактор пригнали, машину для полива, да и натуроплаты я выдал бригаде меньше, чем полагалось: три процента. А между прочим, как раз в этом году прошел майский пленум ЦК, и там говорилось, что мы имеем право получить пятнадцать процентов от плана и треть сверхпланового урожая. Так что на самом деле не я был должен совхозу, а совхоз - мне. Мы же им еще и помогали: собирали подсолнечник, заготовляли сено, работали на току, который дождем залило, - все бесплатно. Совхоз получил от нашей работы полмиллиона прибыли, а сколько добра из-за его же нерасторопности на поле погнило... Когда меня судили, начальник конвоя не выдержал и сказал судье, указывая на меня и на директора совхоза: "Хорошо бы их местами поменять, был бы толк".
Теличко откинулся в кресле и на мгновение прикрыл глаза. Строкач негромко сказал:
- Я не в восторге от таких хозяйственных дел и никогда их не приветствовал. Но не угрозыск дает сроки.
- Ага, - казалось, Теличко совсем отрешился от происходящего. - Где же вы раньше были?
- Там, где и сейчас. Делал свое дело.
- Бежал, куда укажут, сажал, кого прикажут, - все так же горько усмехнулся Теличко.
- Нет, за такие дела, как ваше, я никогда не брался. Правдами и неправдами, но находил способ уклониться. А вот ваш нынешний бизнес, пусть и трижды легальный, меня очень и очень интересует.
Теличко выстрелил взглядом из-под ресниц - твердым, полным недоброй энергии.
- У вас неверная информация, майор. Освободившись, я снова занялся арбузами. Нашел знакомую бригаду и стал с ними работать.
- Хороший получился урожай?
- Сумасшедший. Тридцать тонн с гектара считается очень хорошо, а у нас вышло - шестьдесят пять на круг.
- Вот я и говорю, - Строкач ухмыльнулся. - Вы не только опасный расхититель, но еще и рецидивист.
- Ну уж, нет. С арбузами я завязал. Наглухо. Раньше как было: нашел босса в райкоме, смазал - и все вопросы решены. А сейчас на каждом углу по чиновнику от демократической администрации, и попробуй хоть одного пропустить! Надо мной уже братва смеялась - бесплатный пахарь продовольственной программы.
- А бывали у вас неурожайные годы? - неожиданно спросил Строкач.
- Не было. Потому что я знаю агротехнику и особенности почвы в любой точке юга - от Одесской области до Крыма. Меня что в земле привлекало? Воля. А если еще и это потерять, тогда все. Хватит, нема дурных. Ну, а здесь меня знают, взяли в дело. Большого ума не надо: медь оттуда, висмут отсюда. Всего этого - валом, предложений - гора.
- В основном, наверное, от руководства заводов?
- Не только. Кругом тащат, сами знаете. Хотя, без экспортных лицензий мы ничего не берем.
- То есть, все сугубо по закону?
- А как иначе! Таможня...
После визита к Теличко путь Строкача лежал к заводскому клубу, еще за квартал до которого красочный щит сообщил ему, что целительные сеансы психотерапевта-биоэкзорциста Хотынцева-Ланды может посетить любой желающий практически во все дни недели, уплатив незначительную сумму.
Однако тратиться майор не стал: парень на входе удовлетворился лицезрением красной книжечки, и через минуту Строкач уже осматривался в довольно просторном зале, с креслами, обитыми вытертым бордовым плюшем.
Народу набралось порядочно. При всех различиях в возрасте, жизненном опыте и роде занятий было в этих мужчинах и женщинах нечто общее. Строкач чувствовал себя здесь белой вороной - вокруг изможденные, исстрадавшиеся лица, едва различимый шелест голосов...
В это время на сцену легко взбежал сам Дмитрий Дмитриевич, расточая налево и направо улыбки, остановился на середине, коротко кивнул залу, и плавно полилась мягкая, обволакивающая речь. В середине одного из закругленных периодов целитель заметил присутствие майора, остановился на полуслове и сделал приглашающий жест. Волей-неволей Строкачу пришлось под перекрестными взглядами публики пробраться вперед и расположиться в середине второго ряда. Хотынцев-Ланда округло повел кистями - и все вошло в обычное русло.
Строкач расслабился, поддаваясь потоку слов, откинулся, устраиваясь поудобнее. Рядом сидела молодая женщина, не отрывавшая неподвижных глаз от лица целителя. На коленях у нее стояла двухлитровая банка с прозрачной жидкостью. Вода... Верно - в афишке значилось, что доктор сообщает целебный заряд разного рода предметам, в особенности жидкостям, которые сохраняют его продолжительное время. И действительно - Строкач только теперь заметил - бутыли, банки, бидоны имелись у многих.
Он вслушался.
- А сейчас расслабьтесь, и пусть мои слова достигнут самых тайных глубин вашего сознания. В ваши души вливается покой, словно густой золотистый мед, злые силы отступают, приходит чистота и свет. Мои слова входят в ваши сердца, наполняя их энергией, и даже простая вода, которую вы принесли, становится живительным эликсиром!..