Нирвана

Строкач погрузился в кресло, вопросительно поглядывая на девушку, но та никак не реагировала, поглощенная своими переживаниями. 
- Вот, Светлана Евгеньевна, вы уже знаете, что произошла трагедия. Не буду сейчас вдаваться в детали, мне хотелось бы выслушать вас. Были произведены четыре выстрела. Неужели вы ничего не слышали? 
Девушка отрешенно опустилась в кресло, достала сигарету из белой пачки, лежащей рядом с бронзовой пепельницей в виде перевернутой на спину черепахи, покатала ее в ладонях. Эти сигареты Строкач видел впервые. Золотые рельефные литеры, седоватый джентльмен на фоне Белого дома. "Картер". 
Перехватив взгляд майора, девушка нервным движением придвинула к нему сигареты, пепельницу. Однако Строкач отказался. 
- Нет-нет, благодарю вас. Не стоит. 
Внезапно девушка вышла из оцепенения. 
- Я не слышала выстрелов. У нас стены едва ли не метровые. А что случилось, какая соседка? 
"Но отчего эта тревога? Тьфу ты, да что это я? В соседней квартире убийство, а я гадаю, почему девчонка обеспокоена". 
- Убита ваша соседка, Валерия Минская. 
- Лера? Это ограбление? Но как же?.. - девушка буквально окаменела, в глазах ее застыл страх. 
- Мы выясняем. Так как же насчет выстрелов? 
Неожиданно напряжение спало, уступив смятению. 
- Леру убили... Но я же точно ничего не слышала! 
Если бы в квартире у Дим Димыча - тогда да, могло быть слышно. Это же за двумя стенами... Вы спросите у старухи, она должна была... Она все видит! Чуть собака залает, она к дверям - и в глазок... 
Строкач, поколебавшись, спросил: 
- Скажите, Светлана, вы одна дома? - Девушка вскинула голову. Майор настаивал: - Мне это нужно знать определенно. Думаю, вы верно меня поймете. 
- То есть, вы хотите... обыск? - голос девушки звучал устало. 
- Ну, обычно обыскивают, имея санкцию прокурора, и уж тогда разрешения никто не спрашивает. Но я глубоко убежден, что честных людей все это не касается. Просто я хотел бы осмотреть вашу квартиру. 
- Как вам угодно. Мне-то что, в конце концов?! - Светлана даже не сделала попытки приподняться в кресле. 
На это Строкач согласиться не мог. 
- Ни в коем случае, Светлана Евгеньевна. Ведь не думаете же вы, что я действительно собираюсь обыскивать ваш дом. Пройдемся по комнатам, и, как радушная хозяйка, вы мне все покажете. Буду вам бесконечно признателен и надеюсь, вы не станете возражать. 
- А если стану? - на вопрос это уже не походило. Девушка, стремительно поднявшись, направилась в другую комнату. 
- Здесь кабинет отца. Прошу. Можете даже заглянуть в документы... 
Строкач протестующе выставил ладони, всем видом давая понять, что такое ему и в голову не могло прийти. Евгений Турчин занимал высокий пост, и вмешательства в свою деятельность заведомо не потерпел бы. 
Строкач ни на что особенно и не рассчитывал, осматривая жилье Турчиных. В кабинете спрятаться было негде, так же - в спальне родителей Светланы. Не миновал Строкач и кухню, ванную и санузел, заглянул в кладовую, порадовавшись, что по крайней мере эта семья вполне в состоянии прожить год на автономном питании. 
Перед последней дверью Светлана остановилась в нерешительности. Строкач же, напротив, оживился. 
- Вы убеждены, что вам необходимо осматривать также и мою спальню? не дождавшись ответа, девушка кивнула сама себе: - Ах да, конечно, вы убеждены. Что ж, пожалуйста. 
Дверь мягко откатилась в сторону, одновременно проясняя кое-что в поведении Светланы. 
Большая хрустальная пепельница с десятком окурков, смятая пачка того же "Картера". На половине окурков - следы помады, у других фильтр раздавлен характерным крепким прикусом. 
Пепельница стояла на компактном сервировочном столике, рядом с ней блюдце с несколькими дольками лимона, початая плитка шоколада и большая хрустальная рюмка, испачканная той же помадой, что и на губах у девушки. Откупоренная бутылка коньяка пряталась на нижней полке столика. 
Бросив оценивающий взгляд на едва прибранную постель, майор сделал два коротких шага в комнату, отодвинул дверцу бара под лампой с розовым абажуром. Перед строем разнообразных бутылок там стояла вторая рюмка, такая же, как и на столике. На ее донце виднелись остатки коньяка. 
Строкач с осторожностью взял ее, прихватив двумя пальцами за донце и за верхний ободок. 
- Это чтобы отпечатки пальцев не стереть? - насмешливо спросила девушка. 
- Так точно, Светлана Евгеньевна. Не вижу повода для иронии. Кстати, если ваш друг не имеет отношения к случившемуся, то зачем со мной в кошки-мышки играть? Может, пришла пора знакомиться? 
- Воля ваша, только я вам заявляю: никого здесь нет, хоть все вверх дном переверните. 
- Ну, до этого дело не дойдет. Все обычным путем: понятые, обыск в соответствии со стандартной процедурой... 
Все еще продолжая говорить, Строкач заглянул и на балкон, сунулся было и в недра объемистого шкафа, и под кровать в спальне. 
- Вы забыли на антресоли взобраться! - голос девушки звучал откровенно вызывающе, от былого смущения не осталось и следа. Однако майор предпочел заниматься делом и последовал совету. Из кладовой он извлек замеченную там стремянку, взобрался на нее - и ему не открылось ничего нового. Все так же громоздились коробки с итальянскими макаронами и консервными банками, припорошенными пылью. 
Строкач аккуратно сложил лестницу, вернул ее на место и двинулся к выходу. В прихожей бросил: 
- Что же тут смешного, Светлана Евгеньевна? Убита молодая девушка, ваша соседка. А я, вместо того, чтобы дело делать, с вами в прятки играю. Вернее, вы со мной. 
- Да ведь вы сами начали. Ну, был у меня приятель вчера вечером, ушел еще до двенадцати. Я же не должна это втолковывать кому попало... 
- И вы с вечера так и не убирали? 
- Нет, не убирала! - голос Светланы стал мечтательным, зазвенел. Вам, наверное, трудно это представить: лежала и думала о нем. В полном одиночестве. Родители ко мне вообще не заходят. Папаша у нас - фигура, ему не до меня, лишь бы все тихо, без скандала. При них я никого позвать не могу, но они в эти дни на даче, вечером будут. Папа с мамой молодцы, в любом случае позвонят, предупредят, что возвращаются. Чтобы без эксцессов. Демократия! У нас в подъезде теперь сплошь демократы, за исключением одного буржуа... 
- Это кто же такой будет? - осведомился Строкач. 
- Есть тут такой - Николай Васильевич. Здоровенный мужик. Иномарки тасует, как карты. Вот кто знает, чего хочет. Политика вся эта ему - тьфу! "Света, вас на край света подвезти?" Была бы свободна - и поехала бы. Люблю сильных людей. А того, кто у меня был, впутывать не дам. Если есть нужда - передам, чтобы пришел к вам. У него свои проблемы, но, может, и явится. 
- Может? Даже если погибла женщина? 
- Ну, он-то уж точно ни при чем. Он и мухи не обидит. Исповедует принцип - все живое имеет права на жизнь. 
Павел был совершенно в этом не убежден, хотя против кавалера Светланы Турчиной ничего не имел. 
Теперь - этажом ниже, здесь улов может оказаться побогаче. 
Звонок испустил мелодичную трель, и сейчас же за дверью взорвался оглушительный собачий брех. С четвертого этажа отозвались - визгливее, заливистее. 
Дама, появившаяся на пороге, занимала весь проем и казалась еще внушительнее, чем на улице. "Величественная особа", - отметил Строкач. Позади, в полусвете прихожей мелькнуло веснушчатое лицо лейтенанта Родюкова. На нем было написано откровенное страдание. 
- А, Игорь, привет. Ты уже здесь? - Строкач как бы удивился. 
Родюков отреагировал верно: 
- Да, Павел Михайлович. Проходите. Октябрина Владленовна - свидетель, о котором можно только мечтать. 
- Ох, это просто ужасно! - дама охотно двинулась по второму кругу. Такая молодая, красивая! Я, конечно, далеко не все в ее журналистской работе принимала. Но в каждом монастыре свой устав. И в нашей молодости мы тоже живо интересовались политикой, общественной жизнью, но у нас, что ни говори, была цель, идеалы. Да и быт был чище, нравственнее. Некогда было подолгу задумываться о себе. Вся жизнь - борьба, стремление, и вот - на старости лет одиночество. Даже детей не удосужились завести... Помрешь никто и не вспомнит, въедет сюда какой-нибудь воротила, вроде этого Теличко...