Ферма трупов

— Пит, — сказал Уэсли, — у нас непредвиденное осложнение.
— Я думал, на сегодня лимит исчерпан, — пробурчал Марино, тупо уставившись на шланг, закачивавший в комнату ядовитые испарения.
— Кажется, достаточно, — объявил Кац, как обычно, невосприимчивый к настроению окружающих. — Теперь осталось только избавиться от оставшихся паров. Надо проветрить комнату, это займет пару минут, не больше.
Он открыл дверь, и мы отпрянули, однако Каца сшибавший с ног запах, казалось, совсем не беспокоил.
— По-моему, он балдеете этой отравы, — пробормотал Марино, когда Кац вошел в комнату.
Уэсли перешел прямо к делу.
— У Фергюсона в морозилке найдено что-то похожее на человеческую кожу.
— Что ты сказал? — ошеломленно переспросил Марино.
— Пока сложно предполагать, с чем мы столкнулись, — добавил Уэсли. В комнате зашумели лопасти вентилятора. — Один из местных детективов найден мертвым, изобличающие улики лежат вперемешку с его гамбургерами и пиццей. Другой детектив свалился с инфарктом. И убита девочка одиннадцати лет.
— Вот черт! — произнес Марино, весь побагровев.
— Придется провести здесь несколько дней. Надеюсь, одежды вы взяли с собой достаточно, — закончил Уэсли, взглянув на нас обоих.
— Вот черт! — повторил Марино. — Чтоб этого ублюдка…
Я знала, о чем он думает, и какая-то часть меня надеялась, что Пит ошибается. Впрочем, если это не Голт вновь затеял свои жуткие игры, ситуация только усложнялась.
— В доме есть подвал? — спросила я.
— Да, — ответил Уэсли.
— А большой холодильник?
— Не видел. Но как раз в подвал я еще не спускался.
Кац выключил вентилятор в спальне и жестом показал, что мы можем заходить.
— Да уж, это дерьмо теперь хрен отчистишь, — оглядываясь вокруг, сказал Марино.
Пары суперклея осаждаются в виде белого налета, прилипающего намертво, как цемент. Такой налет теперь покрывал все в комнате, включая тело Фергюсона. Кац, направляя фонарик под разными углами, подсвечивал разводы, проступившие на стенах, мебели, подоконниках и развешанном над столом оружии. Однако внимание эксперта привлек только один след.
— Нейлон, — с искренним восторгом заявил наш одержимый товарищ, опустившись на колени рядом с трупом и склонившись над спущенными плавками Фергюсона. — Кстати, отличный материал для отпечатков из-за плотного переплетения волокон. Ощущается запах каких-то духов.
Он снял пластиковый колпачок со специальной щеточки, волоски которой тут же развернулись, как щупальца морских анемонов. Отвернув крышку коробочки с магнитным порошком, Кац покрыл им отличного качества отпечаток, оставленный кем-то на блестящей черной поверхности. Частичные отпечатки проступили и на шее мертвого агента. Кац попробовал припудрить их контрастным черным порошком, но линий и завитков было явно недостаточно. Из-за странного белого налета, покрывшего все поверхности, комната казалась заиндевевшей.
— Разумеется, след на белье скорее всего его собственный, — рассуждал Кац, продолжая свою работу. — Оставил, когда стягивал трусы с себя. Вероятно, у него было какое-то вещество на руках — например, смазка с презерватива. Если бы она попала ему на пальцы, он бы обязательно оставил хорошо различимый отпечаток. Это вы заберете? — Он указал на трусики.
— Боюсь, что придется, — ответила я.
Он кивнул.
— Ничего. Фотографий будет достаточно. — Он вытащил камеру. — Когда закончите с трусиками, верните их мне, пожалуйста. Отпечатку ничего не сделается; главное, ножницами его не повредить. Этим и хорош суперклей — динамитом не отдерешь.
— Сколько времени тебе понадобится, чтобы все здесь закончить? — спросил меня Уэсли, которому не терпелось убраться отсюда.
— Нужно исследовать улики, которые могут пропасть при транспортировке тела, и поработать с тем, что ты нашел в морозилке, — ответила я. — Кроме того, надо будет проверить подвал.
Он кивнул и повернулся к Марино:
— Пока мы займемся этим, организуешь охрану места преступления?
Марино такое поручение явно не слишком обрадовало.
— Передай, что охрана необходима круглосуточно, — твердо добавил Уэсли.
— Если б еще у местной полиции кадров хватало на «круглосуточно», — брюзгливо бросил Марино, выходя из комнаты. — Этот сукин сын уже вывел из строя пол-участка.
Кац, подняв глаза и задержав кисточку в воздухе, заметил:
— Вы, видимо, уже знаете, кого искать.
— Пока мы до конца не уверены, — ответил Уэсли.
— Томас, я хотела попросить вас еще об одной услуге, — обратилась я к своему увлеченному коллеге. — Нужно, чтобы вы и доктор Медиум провели одно исследование на Ферме.
— Доктор Медиум? — переспросил Уэсли.
— Лайалл Медиум тоже работает в Университете Теннесси. Он антрополог, — пояснила я.
— Когда надо начать? — Кац зарядил в камеру новую пленку.
— Если можно, немедленно. Понадобится неделя.
— Труп должен быть свежим или старым?
— Свежим.
— Этого антрополога действительно так зовут? — все не мог поверить Уэсли.
— Да. Пишется Лай-алл. Назвали в честь прадеда — тот был хирургом во время Гражданской войны, — отозвался Кац, не отрываясь от фотоаппарата.
  
5
 
Вход в подвал находился позади дома. Я включила фонарик, и мы спустились по бетонным ступенькам, заваленным палой листвой. Похоже, внутрь давно никто не входил. Точнее определить не представлялось возможным — здесь, в горах, осень была в самом разгаре, и сверху, беззвучно кружась, то и дело слетали сухие листья, как будто звезды роняли хлопья пепла.
Уэсли попытался открыть дверь, но у него ничего не вышло.
— Придется разбить стекло, — еще раз подергав ручку, сказал он.
Запустив руку под куртку, он вытащил из плечевой кобуры свой девятимиллиметровый «зиг-зауэр» и резко ударил рукояткой по стеклянной панели в центре двери. Раздавшийся громкий звон, хоть и не был неожиданным, заставил меня вздрогнуть: мне показалось, что вот-вот из темноты возникнет кто-нибудь из стражей закона. Но ветер не донес ни шагов, ни голоса, и я ощутила тот неизбывный ужас, который наверняка чувствовала Эмили Стайнер перед смертью. Где бы она ни находилась в ту минуту, никто не услышал, как она плачет, никто не пришел спасти ее.
В переплете остались торчать маленькие кусочки стекла. Уэсли аккуратно просунул руку в отверстие и нащупал ручку изнутри.
— Черт, — налегая на дверь, пробормотал он. — Кажется, защелка заржавела.
Борясь с неподатливым замком, он все глубже засовывал руку, стараясь ухватиться получше. Замок вдруг поддался, и дверь распахнулась с такой силой, что Уэсли буквально влетел в проем, выбив фонарик у меня из рук. Несколько раз подскочив на бетоне, фонарик покатился по полу и погас. На меня накатила волна затхлого холодного воздуха. Из полной темноты донесся шорох стеклянных осколков — где-то там был Уэсли.
— Ты как? — Я на ощупь пробиралась вперед, выставив руки. — Бентон?
— Господи, — нетвердым голосом произнес он, поднимаясь на ноги.
— Что случилось?
— Вот черт, это ж надо. — Голос удалялся от меня куда-то вглубь.
Из темноты доносился хруст стекла под ногами, сопровождавший осторожное продвижение Уэсли вдоль стены. Глухо лязгнуло — судя по звуку, он опрокинул пустое ведро. Где-то вверху зажглась лампочка, и я сощурилась. Когда глаза привыкли к яркому свету, я увидела Уэсли, перепачканного и с капавшей из руки кровью.
— Дай посмотрю.
Я бережно взяла его за левое запястье, пока он осматривался вокруг, приходя в себя.
— Бентон, тебя нужно отвезти в больницу, — сказала я, увидев на ладони множество рваных ран. — Внутрь попало стекло, и еще нужно наложить швы.
— Но ты же сама врач. — Носовой платок, которым он обмотал руку, тут же пропитался кровью.
— Тебе надо в больницу, — повторила я, заметив, что разодранная левая штанина тоже потемнела от крови.
— Терпеть не могу больниц. — Несмотря на всю стойкость Бентона, в глубине его глаз проглядывала боль. — Давай осмотримся и потом выберемся из этой дыры. Обещаю пока не умирать от потери крови.