Дитя океана. Дилогия (СИ)
Райзен снова сжал мою руку. Я бросила на него недоуменный взгляд. Дуэргар под искусной личиной старательно улыбался и кланялся стряпчим. Я послушно повторила за ним. Наконец, мы без особых проблем добрались до выхода и оказались на крыльце. Едва тяжелая дверь трактир закрылась за нами, как я освободила свою онемевшую ладонь из цепких пальцев фейри и полной грудью вдохнула свежий утренний воздух.
— Ну, теперь вы мне объясните, что это за маскарад? — я уперла руки в бока, всем своим видом показывая, что не двинусь и с места, пока не получу интересующий меня ответ.
— Пропусти людей, дорогая, — голосом примерного семьянина произнес Райзен — или уже его Пертом называть? — и оттянул меня в бок, одновременно отвечая на приветствие двух мужчин в красно-коричневых сюртуках гильдии стеклодувов, которые как раз входили в трактир. — Поговорим позже, нас уже заждались лошади.
И опять я не нашла что сказать от изумления. Какие лошади? Где? Моя единственная лошадка Пегги осталась стоять запряженной в телегу, во дворе пылающего дома. Но между тем я послушно следовала за дуэргаром, который уверенным шагом пересек гостиничный двор и направился в сторону конюшен.
Нам на встречу шагнул немолодой уже конюх с проседью на висках. Он вывел из стойла двух гнедых лошадей, держа их под уздцы, уже полностью оседланных и готовых к путешествию. На крупе каждой из них красовалось по две переметных сумы, сейчас набитых до отказа, а к седлу были приторочены объемные бурдюки из хорошо выделанной кожи. И седла, и сбруя, не говоря уже о попонах, — все было лучшего качества и оплачивалось, явно, не тусклыми медяками.
— Милостивый тирн, — конюх согнулся в поклоне, — ваши лошади готовы.
— Карту не забыл? — напомнил мой дуэргар.
— В седельных сумках целых три штуки уложил, — поспешил ответить конюх. — На одной Брингвурд и окрестности, на второй подробный путь в Кадарн, а на третьей весь Гленнимор как есть, милостивый тирн.
— Лови, — Райзен кинул ему блеснувшую на солнце монетку. Старик с неожиданной ловкостью поймал ее на лету, покрутил в пальцах, изумленно поглядывая на щедрого тирна, и сунул за пазуху.
— Мы куда-то едем? В столицу? — наконец-то дошло до меня.
Едва конюх удалился, подхватив забытую у стены лопату, как Райзен обернулся ко мне. Добродушная улыбка сползла с лица его личины, голубые глаза больше не смеялись, они смотрели жестко и колюче.
— Ты не перестаешь удивлять меня своей глупостью, — припечатал он меня, не сходя с места. — Как ты думала пускаться в путешествие и искать создателя твоего ожерелья? На своих двоих? И насчет моего маскарада. По-твоему, я должен расхаживать по Гленнимору в своем истинном облике? Интересно, и как далеко я уйду? До ближайшего патруля?
— Подождите, — он меня совсем запутал, — вообще-то я рассчитывала начать поиски здесь, на ярмарке. Она как раз откроется в это воскресенье. И вообще, куда вы собираетесь именно сейчас?
— Не "вы", а "мы", — поправил меня Райзен. — И собираемся мы с тобой найти тех двух товарищей, за которыми благодаря показаниям тирна Дейвела теперь ринутся королевские псы. Садись в седло.
— Садб Ясноокая! — всплеснула я руками. — А мне-то это зачем?
— Ну как зачем? — он посмотрел на меня, как на идиотку. — Спасение мира — и все такое прочее. Неужели не интересует? У местного королька уже есть один артефакт, давай дадим ему возможность завладеть и другим. Тем более мы даже не знаем, что именно попало в руки тем торговцам.
Он говорил с явной издевкой, но все же в его словах было рациональное зерно. Только одно меня смутило. Я обдумывала эту мысль, пока молча забиралась в седло, подоткнув юбку, пока молча выезжала в распахнутые ворота вслед за дуэргаром, начавшим весело посвистывать какую-то незатейливую мелодию, пока наши лошади тихим шагом двигались по каменной мостовой к ближайшим городским воротам. Потом не выдержала и спросила:
— Вы сказали, что эта штука питается жизненной силой носителя и что эти двое скоро умрут… А тот, другой артефакт, — я многозначительно расширила глаза и кивнула в сторону городской ратуши, торчавшей над крышами домов как палец великана, — он тоже убивает своего хозяина? — подразумевала я, конечно же, нашего короля.
— Я же тебе сказал, что есть один довольно простенький ритуал, помогающий этого избежать, — осклабился дуэргар. — Не хочешь кормить артефакт своей энергией — корми чужой. Или ты думаешь, что в королевских тюрьмах нехватка преступников?
Я замолчала, проглотив слова, готовые уже сорваться с моих губ. Мир, который я знала, рушился прямо на моих глазах, и у меня не было аргументов, чтобы хоть как-то объяснить это хотя бы самой себе.
Отвернувшись от спутника, я уставилась на дорогу, вдоль которой расположились двухэтажные дома из камня и кирпича, крытые красной черепицей. Здесь, у городских ворот, движение было особенно оживленным. В обе стороны двигались тяжело груженые телеги и фургоны, между ними лавировали всадники, ловко обгоняя неповоротливые обозы, к обочине жались пешеходы и серые ослики, покорно тащившие маленькие тележки. В детстве я частенько ездила с отцом в Брингвурд на базар, да и на ярмарку тоже, но каждый раз мы проезжали через Северные ворота и возвращались тем же путем, а в этой части города я сегодня оказалась впервые. На навстречу спешили женщины в белых чепцах, возвращавшиеся с ближайшего рынка с полными корзинами в руках; вдоль улицы двигались стайки студентов маг академии, отличавшихся от остальных прохожих серыми мундирами с блестящими пуговицами и атласными ленточками на плечах, цвет которых указывал на факультет. В толпе пестрели сюртуки мелких чиновников и представителей разных гильдий, заполонивших улицы с наступлением утра — город просыпался, продолжалась обычная жизнь. И никто из этих людей не знал, что вчера одной сиротой стало больше.
У самых ворот нас ожидал таможенный пост, состоявший из представителей префектуры и нескольких стражников. Здесь следовало заплатить дорожную пошлину и пройти досмотр на контрабанду. Это было обычное дело в Гленниморе, особенно после воцарения нынешнего короля, Ангуса Справедливого, но у нас, в Брингвурде все обычно заканчивалось увесистым кошельком, переданным из рук в руки. Вот и сейчас Райзен — вернее Олан Перт — высокомерно задрал нос, проезжая мимо поста на своей гнедой лошади, и небрежно бросил в сторону стряпчего зазвеневший кошель. Тот поймал его на лету и привычным жестом сунул себе за пазуху. Потом благосклонно кивнул в сторону стражников, и те убрали алебарды, которыми преграждали нам путь.
***
Наконец мы выехали за городские стены. Теперь перед нами лежала бесконечная дорога, вымощенная булыжником, по обе стороны которой возвышались пологие холмы. Она петляла между них серой лентой, убегая на восток. Когда мы отъехали на достаточное расстояние и очередной поворот надежно скрыл нас от стражников на городских стенах, Райзен осадил лошадь, заставляя ее остановиться, и мне пришлось сделать то же самое.
— Надо достать карту, — объяснил он свои действия, поймав мой недоуменный взгляд.
Я молча пожала плечами и огляделась. Свежий ветер трепал наши волосы и гривы лошадей, ласковое мартовское солнце пригревало вовсю, небо казалось необычайно ясным, ультрамариновым, будто это не его вчера затянули грозовые тучи, не под ним вчера на море разыгрался шторм. А вокруг, на склонах холмов, уже виднелась первая зелень, робко пробивавшаяся сквозь прошлогоднюю траву.
Мимолетная мысль о шторме напомнила мне о ночном кошмаре. Тринадцать лет мне снится, что я играю в салочки с морским народом, но в последнее время невинные забавы превратились в нечто пугающее: теперь я каждый раз вижу во сне, что шелки хотят меня утопить. Но почему? Почему мне столько лет снится практически один и тот же сон? Почему именно шелки? Я же их никогда не видела, разве что на картинках в сказках.
Однажды Ларс мне сказал, что я сама похожа на шелку в людском подобии. После его слов я, наверное, часа два разглядывала себя в старом медном тазу, начищенном до зеркального блеска, пытаясь отыскать сходство с морскими фейри, но ничего особенного не заметила. А вот отец тогда очень рассердился и запретил Ларсу повторять эти глупости на людях. Да, у меня очень густые и длинные волосы, приятного каштанового оттенка, отливающего медью на солнце, глаза большие, карие, похожие на оленьи, но на этом сходство заканчивалось. Шелки в моих снах отличались нечеловеческой красотой и идеально гладкой кожей, вот как у Райзена в его истинном облике, а я в отличии от них была вполне обычной, и волосы у меня на теле росли так же, как у всех людей. Единственное, чем я отличалась от своих подруг, так это тем, что никогда не потела, а еще у меня до сих пор не было женских дней, но я всегда считала, что это просто особенность моего организма и ничего больше.