От любви не убежать

Гость поглядел на собаку и ласково сказал;
— Наверняка сообщил бы, правда, ведь, Гус?
Услышав свое имя, пес завертел хвостом, пробежал
через всю комнату и, к изумлению Кит, положил морду на колени Рейса. Тот почесал Гуса за ухом. Поймав на себе удивленный взгляд Кита, Рейс невинно улыбнулся.
— Мы… нашли общий язык этой ночью.
— Но он никогда… Единственный человек, которому он позволял ласкать себя, был мой отец.
Последнее слово она выговорила с трудом, и во взгляде Рейса показалось сочувствие. Он промолчал, и Кит была чрезвычайно благодарна ему за это, так как даже несколько ласковых слов, сказанных в утешение, заставили бы ее расплакаться.
Минуту спустя она снова могла говорить:
— С новыми людьми он обычно долго держит дистанцию.
— О, я польщен оказанной мне честью. — Рейс снова почесал Гуса за ухом, и пес выразительно зевнул.
Кит невольно вспомнила Гэри. Гус возненавидел его сразу, и чувство это было взаимным. Пес огрызался, Гэри орал на него, и во многом из-за настойчивых требований мужчины избавиться от собаки их совместная жизнь оказалась такой короткой. Гус оказался гораздо более милым и душевным созданием, чем соперничавший с ним человек. Порой Кит была убеждена, что пес еще и умнее Гэри. Определенно умнее, подумала Кит, наблюдая, как Рейс гладит пса. Гуса так просто не одурачишь и не купишь, одевшись в тройку и идеально причесав наодеколоненные волосы, он знает толк в людях.
Рейс повернул голову и нахмурился:
— Почему ты такая молчаливая, солнышко?
— Я… Так, задумалась.
— Кит, — начал он, — мне нужно…
— Тебе нужно поесть, а потом уже решать, что ты будешь делать дальше.
Повернувшись, она пошла на кухню, не сомневаясь, что он остановит ее, начнет убеждать, что должен уйти, но этого не произошло, Рейс просто шел за ней, и, обернувшись, она заметила, как задумчив он стал.
Пока Кит готовила завтрак, Рейс расставил на столе тарелки и приборы, потом поджарил тосты и намазал их маслом. Единственный раз он прервал молчание, чтобы узнать, не хочет ли Кит кофе, и, получив отрицательный ответ, кивнул и налил ей стакан молока.
Не отрываясь, она смотрела, как Рейс в один присест истребил свою порцию дымящегося омлета с грибами. Покончив с ним и перейдя к кофе, он застенчиво заметил:
— Кажется, я проголодался несколько больше, чем предполагал.
— Добавки хочешь? Там еще осталось. — Мужчина отрицательно замотал головой.
— Я и так уничтожил практически все твои продукты.
— Хорошо, что мои, а не чьи-то. Рейс непонимающе поглядел на нее.
— Хорошо, что это не запасы тех, кто сразу бы побежал доносить об их пропаже.
— Я по-прежнему не могу взять в толк, почему ты этого не сделала.
Кит на секунду замерла, затем медленно проговорила:
— Мой отец не брался судить человека, не будучи уверенным, что знает о нем все.
— Некоторые сочли бы, что ты и без того знаешь более чем достаточно.
— Большинство так бы и решило, я думаю.
— А твой отец, нет?
— Он мог быть жестким и неумолимым, но только в том случае, если считал человека неисправимым. Требовались почти неимоверные усилия, чтобы уломать его и заставить на ком-то поставить крест.
— Как-то необычно все это слышать. — Рейс обвел взглядом комнату. — И здесь выходит, ты с ним и жила.
— Нет. Он очень хотел этого, когда несколько лет назад вышел на пенсию, но я была слишком занята своей личной жизнью, и все время откладывала переезд. — Голос у нее дрогнул. — Пока не стало поздно.
— «Растратчик времени…» — тихо продекламировал Рейс.
— «…людское промедленье», — закончила она, узнав цитату, и прикусила губу.
— Прости, Кит.
— Это было так несправедливо.
— Да, это ужасно. Она выпрямилась, словно стряхивая с себя груз горестных воспоминаний, ковырнула омлет и обложила вилку. Рейс поднялся.
— Что ты собираешься делать?
— Принести еще кофе, — Кит улыбнулась.
— Я имею в виду не данную минуту, а вообще.
Рейс налил кофе в чашку и повернулся к девушке. Его лицо было печальным.
— Кто это сказал, что мудрость не в знании того, что нужно делать вообще, а в знании своего ближайшего шага?
— Не слышала. И кто это сказал?
— Кажется, Герберт Гувер.
— И каков же будет твой следующий шаг?
Он снова уселся за стол и пригладил волосы.
— Последние дни я был особенно далек от мудрости. Мне нельзя было… — Рейс осекся и замер, резко подняв голову.
— Что? — начала она, и тут же все поняла. — Это снегоочиститель, — пояснила девушка — На этот раз они рано прибыли. Должно быть, знали о приближении снежной бури.
Повторить вопрос она не решилась, потому что ей стало ясно, что уход из дома стоит первым в списке его ближайших намерений. Самое главное, что он не убежит сию же минуту, успокоила она себя, не совсем понимая, почему это так важно для нее.
Кит вновь принялась за еду, расценив его молчание как своего рода просьбу обойтись без вопросов. Она уже заканчивала, есть, когда Рейс неожиданно спросил:
— Ты там училась?
Кит вопросительно посмотрела на него. Рейс указывал на ее футболку с надписью «Стэндфордский университет».
— Да. Два года как окончила. Он отпил кофе и осторожно поинтересовался:
— Ну, и как впечатления?
Этот вопрос застал ее врасплох.
— Ну… Это хорошая школа.
— И все же, на что это похоже?
— Стэнфорд?
— Да, университет.
— Как, разве ты не…
Кит оборвала фразу, не договорив. Ей показалось, что перед ней человек, имевший за плечами нечто большее, чем школьный курс. Его речь, цитаты, которыми он оперировал, детальное знание гомеровских поэм — все это свидетельствовало о том, что он имеет представление о вещах куда более сложных и глубоких, чем те, которые дает обычная средняя школа.
— Нет, я не учился в университете. — Он пожал плечами, но в голосе его Кит уловила печальные нотки.
— А мне казалось по разговору с тобой… по тем вещам, о которых ты знаешь… Я почему-то была уверена…
— Я всего лишь много читал.
Кит покраснела.
— Извини, Бога ради. Очень бестактно с моей стороны, да? Ты только не подумай, что я страдаю снобизмом.
Рейс снова пожал плечами, как бы давая понять, что проблем нет, поднес к губам чашечку с кофе и сделал еще один небольшой глоток. Кит, стараясь загладить промах, начала рассказывать о годах, проведенных в колледже, но он будто не слушал, наслаждаясь, горячим напитком, как человек после долгой студеной зимы с удовольствием вдыхает запах первых весенних цветов. Кит на секунду остановилась, и он, воспользовавшись паузой, спросил:
— Твоя специальность — английский? Так ты учительница?
— Что-то в этом роде. Читаю лекции для студентов в Сакраменто. Точнее, читала. Я, так или иначе, собиралась сделать перерыв в работе и помочь отцу. Он начинал писать книгу.
— Книгу?
— Да, монографию, основанную на результатах двадцатилетних научных исследований. Папа уже сделал первые наброски, и моя задача заключалась в том, чтобы помочь ему систематизировать материал. — Кит вздохнула. — Теперь я должна это сделать, но уже без него.
— А чем он занимался.
— Он был…
Скрип тормозов на дорожке из гравия подействовал на них, как шум надвигающейся лавины на альпинистов. Рейс мгновенно поднялся и крадучись подошел к окну. Кит машинально взглянула на пса: тот приподнял голову, прислушиваясь, но явной тревоги не проявлял.
— Это кто-то, кого Гус хорошо знает, — Кит попыталась успокоить Рейса. Но молодой человек словно остолбенел. Кит услышала его частое и неровное дыхание и подошла сзади. И тут же сама с трудом удержала себя в руках, ничем не выдав волнения, потому что перед домом стояла знакомая машина шерифа с сигнальной лампой на крыше и гербом на дверце.
— Это Харви Брукс. Пойду, узнаю, что ему надо, — сказала она, выглядывая во двор через плечо Рейса.
Мужчина метнулся в сторону и через несколько секунд уже собирался открыть заднюю дверь, когда Кит остановила его: