Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа

— «Ходят чайки по песку — моряку сулят тоску. И пока не сядут в воду, штормовую жди погоду…»
— Правильно, — говорил Муравич. — Дальше…
— «Если тучи громоздятся в виде башен или скал, скоро ливни разразятся, налетит жестокий шквал…»
— Молодцы! Теперь только один Арон. «Барашки по небу бегут», Марксен Иванович выжидательно посмотрел на Арона.
— «…иль небо метлами метут, когда рангоут твой высок, оставь лишь марсели и фок!» — торжествующе закончил Арон.
— Умница! — сказал Муравич. — Василий, внимательно! «Если стрелка вдруг упала…»
— «Жди грозы, дождя иль шквала. Если ж стрелка поднимается».
Вася на мгновение задумался. Арон не выдержал:
— «То погода улучшается!!!»
— Тебя просили?! — возмутился Вася. — Я сам не знаю, да?! Засранец!
— А чего ты тянешь? Бе-бе-бе, бе-бе-бе… Еле языком ворочает, мудила!.. — огрызнулся Арон.
— Ребятки, ребятки, не ссорьтесь! А ты, Арон, не подсказывай, Вася сам знает, — вмешался Муравич.
— Марксен Иванович! А, Марксен Иванович!.. — закричал Федор Николаевич с яхты. – Красного дерева и еловой доски не хватает. Нужно бы штучек по двадцать, и того, и другого. Только упаси боже от сучков!..
— Хорошо!.. — крикнул Марксен Иванович и сказал Арону и Васе. — Тэк-с… Кажется, пора трубить большой сбор. Пора вводить в действие один из самых мощных институтов государства Российского — институт ночных сторожей!
Белой северной ночью на территории клуба, у главного корпуса стояли десятка три автомобилей. Редкие потрепанные «Жигули», старинные «Москвичи» (в том числе и «Москвич» Арона) и, в основном, инвалидные «Запорожцы» и коляски-уродцы…
В кают-компании яхт-клуба за длинным столом сидели ночные сторожа Ленинграда. Возраст — за шестьдесят. Многие с орденами, медалями, костылями. Солидные, степенные люди.
Общая картина напоминала заседание Политбюро или совещание Президентского Совета. Возглавлял стол Марксен Иванович Муравич. Слева и справа от него сидели Арон и Василий.
— …я составил список только самого необходимого, — говорил Марксен Иванович. — К сожалению, он существует в единственном экземпляре…
— Не беда, — сказал один из сторожей. — Я у себя в институт отдам на ксерокс, и ноу проблем!
— Благодарю, Николай Николаевич, — поклонился ему Муравич. — Итак: нужны полутораметровые доски красного дерева и выдержанной ели. Кто у нас по дереву?
— Найдем, — сказал второй сторож. — Мы только что получили заказ на экспортные рояли и пианино и…
— Очень хорошо, Петр Петрович! Тем более, что мы тоже идем на экспорт. Товарищи! Нужен хороший, современный дизельный движок…
— Есть такой! — сказал третий сторож. — Год у нас во дворе валяется норвежский дизель АВВ со спасательного бота, двадцать пять сил с реверсом. Я скажу нашему заму — оформит за копейки, как пропажу запасных частей. Только с него стартер и генератор уже скоммуниздили.
— А стартер к нему пойдет от «Волги», — заметил четвертый. — Это пустяки. Заезжайте, сделаем.
— Генератор от КАМАЗа к нему — в самый раз, — подхватил пятый сторож. — Это я вам устрою. И аккумуляторы.
— Превосходно! — сказал Муравич. — Якоря сорокапятикилограммовые я сам здесь нашустрю, а вот якорные цепи…
— Толщина звена и количество метров? — крикнул кто-то.
— Толщина — миллиметров одиннадцать-тринадцать, не менее ста метров.
— Нет вопроса!
— Моментик, моментик!.. — раздраженно закричал скрюченный человечек с костылем. – У меня вопросик!
Наверное, он был известен, как скандалист, потому что все тут же стали морщиться и качать головами.
— Пожалуйста, Сергей Сергеевич, — улыбнулся Муравич.
— А позвольте узнать, уважаемый Марксен Иванович, отчего это вы так хлопочете? Ваш-то какой интерес?
— Ну, Серега, склочная душа!.. Тебя помочь позвали, а ты по своей вонючей ментовской привычке… — крикнул седьмой сторож.
Но скрюченный злобно его перебил:
— Я помочь не против! Я что хошь со своей фирмы вынесу, но я хочу знать, какой его личный интерес?!
— О Боге подумай! — посоветовал кто-то.
— Тихо, друзья мои, — негромко сказал Марксен Иванович.
— Я отвечу. Арон Моисеевич и Василий Петрович — не моряки. Они даже плавать не умеют. Вряд ли вам хотелось бы, чтобы они утонули, еще не выйдя из наших территориальных вод… Поэтому я беру на себя командование яхтой и постараюсь доставить их к новому месту жительства в целости и сохранности. Это будет мое последнее плавание в жизни…
— Значит, вы тоже покидаете нашу Родину? — не унимался Сергей Сергеевич.
— Нет. Я плыву только в гости. И прилечу обратно. Умереть я хочу дома. Я получил приглашение от своего бывшего рулевого.
— Неужели от Петьки Гринберга?! — воскликнул один сторож. — Господи! Живой?..
— Живой, Алексей Алексеевич.
— Слава богу!!!
— А вы его помните? — спросил Муравич.
— А как же, Марксен Иванович! Я же тогда от КГБ вел ваше дело!..
Арон и Вася испуганно переглянулись, но Муравич их успокоил.
— Не волнуйтесь, Алексей Алексеевич уже давно уволен из КГБ за постоянное желание докопаться до истины. А вот в качестве сторожа канатной фабрики он нам может быть очень полезен.
Посмотрел на скрюченного и спросил:
— Сергей Сергеевич! Вы удовлетворены?
— Теперь — да! — склочно ответил тот. — Давай дальше, по списку чего еще требуется?..
Как найти лекарства для простого человека
К сильно похорошевшему «Опричнику» была приставлена пятиметровая лестница. На ней стоял бригадир реставраторов — Федор Николаевич.
«Москвич» расположился у самых кильблоков, и Арон доставал из салона и багажника цепи, аккумуляторы, якоря, белоснежные веревочные бухты, банки со шпаклевкой, лаками…
Муравич передавал все это Василию, Василий — бригадиру, а тот наверх своим помощникам на борт яхты.
Марксен Иванович взялся было за внушительный якорь, но Василий тревожно крикнул:
— Оставьте якорь! Мы с Ароном потом сами поднимем!..
Но Марксен Иванович поднатужился, поднял сорокапятикилограммовый якорь и прохрипел:
— Да я таких якорей за свою жизнь столько перетаскал…
И вдруг охнул, выпустил из рук якорь и стал оседать на землю, глядя перед собой удивленными бессмысленными глазами.
В прихожей Арон провожал врача «неотложки».
— Никаких тяжестей, никакой нервотрепки, полный покой, — говорил врач. — Отлежится — встанет. Ни простуд, ни сырости. Малейшая пневмония — отек легких, и вам привет с того света.
— А лекарства? — спросил Арон.
— Он секретарь обкома? Маршал? Член ЦэКа?
— Он — сторож.
— Для нормального советского человека у нас в стране лекарств нет! Нам их даже выписывать запрещено, — раздраженно сказал врач.
— Я достану, — уверенно сказал Арон.
Врач пожал плечами и прямо в коридоре, на своем чемоданчике выписал два рецепта.
Арон неловко сунул ему двадцатипятирублевку.
— Что это? — брезгливо спросил врач.
— Четвертачок-с… — лакейски пролепетал Арон.
Врач зло запихнул двадцать пять рублей за пазуху Арону:
— Пошли вы со своим четвертачком! Вы старика берегите, раздолбаи! У него сердце — ни к черту…
Когда Арон вошел в комнату, он увидел следующее: Марксен Иванович лежал на постели и держал в руках ксерокопию какой-то маленькой книжечки. Такая же книжечка была у сидящего рядом Васи. На тумбочке, в блюдце валялись комочки ваты и остатки стеклянных ампул после уколов.
— Слиха, ани ле мелабер иврит. Рак русит… — запинаясь, говорил Марксен Иванович, подглядывая в книжечку.
— Апи роце лишлоах миврак… — отвечал ему Василий.
— Вы что, чокнулись оба?! — спросил обалдевший Арон.
— Мы учим иврит, — сказал Муравич, глядя поверх очков на Арона. — А с тобой я с завтрашнего дня займусь английским. О'кей?
— О'кей, о'кей… Васька! Паси Марксена Ивановича и не давай ему дергаться. Я смотаюсь в дежурную аптеку…
— Что вы! — сказали Арону в одной аптеке. — Мы уже год, как этих лекарств не видели!..