Остров последнего злодея

– Поражение ему засчитывают, – ответил Ахлюстин. – Дисквалификация. Но только…
– А вы, насколько я понимаю, отказываетесь от поединка?
Я поднял стакан с миксом. Сок выпил, лед разгрыз. Как можно более агрессивно, чтобы осколки в разные стороны полетели.
– Вы отказываетесь, и как люди благородные… – я поглядел на Потягина. – Мужественные, – повернулся к Ахлюстину. – Беспристрастные, – я кивнул Урбанайтесу. – И в высшей степени справедливые…
С этими словами я оборотился уже к Октябрине.
– И как такие люди вы должны признать, что проиграли.
– Это все демагогия! – принялась возражать Октябрина. – Он нас провоцирует…
– Проиграли, – констатировал я. – Да-да, проиграли, даже не вступив в сражение. Я ведь прав, Урбанайтес?
Я специально обратился к Урбанайтесу. Он и Потягин – вечные соперники. Конечно же, Потягин считает, что они не проиграли, амбиции не позволяют. Боксер Ахлюстин со мной уже фактически согласился, Октябрина будет за Потягина, но половина на половину – это уже победа.
– С чего это мы проиграли?! – напыжился Потягин. – Совсем не проиграли…
– Проиграли, – признал Урбанайтес. – Ярик, Жуткин дело говорит.
– А я не согласна!
Я в этом и не сомневался. Эта Октябрина всегда будет не согласна. И за это поплатится. Непременно поплатится.
– Мы проиграли, – вздохнул Ахлюстин.
Легко. Наверное, у него на ближайший месяц другие планы имелись. А тут я. А тут Лунная Карта.
– Ты прав, как Стрыгин-Гималайский, – я похлопал Ахлюстина по плечу. – А значит, вы должны выполнить мои условия…
– Я тоже не согласен! – Потягин продолжал сопротивляться. – Мы тут не боксом занимаемся, у нас все по-другому…
Я уронил бокал, Андрэ ловко поймал его в сантиметре от песка, все равно не разбился бы.
– Спасибо, Андрэ, – похвалил я бота. – Вы не согласны с тем, что проиграли. С тем, что вас ввели в заблуждение, с тем, что вы трусы…
– Мы не трусы, – возразил Урбанайтес. – Просто никто не ожидал, что эксперимент окажется таким…
– Так или иначе, – я зевнул, – условие было такое – если вы проигрываете, то переименовываете свой дискуссионный курятник… пардон, дискуссионный клуб. В противном случае я постараюсь донести до как можно большего количества людей весть о том, что члены клуба «Батискаф», то бишь Потягин, Ахлюстин, Урбанайтес и Иволга, – подлые вероломные трусы, болтуны, предатели, шкуры и вообще недостойные личности. И уж поверьте, у меня это получится.
Они переглянулись, все эти недостойные личности. И вот когда они переглянулись, я понял, что победил.
Они сомневались.
Сомнения – главный враг любого предприятия. Из-за сомнений обрушивались мировые империи, проигрывались битвы и исковеркивались судьбы.
Я почуял сомнения и нанес решительный удар.
– Вот и отлично, – сказал я. – Вот и славно. Вы ведете себя как взрослые, ответственные люди. Поэтому поступим проще. Завтра… хотя нет, послезавтра я привезу в ваш клуб новую вывеску, думаю, вам понравится…
Октябрина прикусила губу.
– Отныне ваш клуб будет называться по-другому. «Дубрава». Это адекватно. Этим вы компенсируете мои затраты, психические и экономические…
– Ни за что! – заявили они.
В один голос. Нет, они сказали каждый свое, но вместе получилось именно так:
– Ни за что!
Но я уже повернулся к ним спиной, уже направился к тропинке, бот Андрэ шагал справа и организовывал мне тень, бот Андрэ шагал слева и освежал меня опахалом.
– Такие эксперименты запрещены! – крикнул вслед мне Потягин. – Ты как реконструктор должен знать! Это серьезное нарушение!
– Верно, – согласился я, не оборачиваясь. – Запрещены. Социальные, психологические, медицинские эксперименты, в которых жизнь человека или его психическое здоровье подвергается опасности.
– Вот именно! – Потягин даже забежал вперед, забыв о своем величии. – Запрещены!
– Но вы сами подумайте, – продолжал я, уже обернувшись. – Если в старых экспериментах в качестве заключенных или подчиненных выступали добровольцы-люди, то у нас этого нет. Так?
– Допустим, – Урбанайтес положил руки на грудь. – Допустим…
– А чего вы боитесь? Вы, здоровые, психически устойчивые ребята? Не побоюсь сказать, элита нашей молодежи! Лучшие из лучших – дискуссионный клуб «Батискаф»! Ваше дело – рубить тростник, и все дела, ничего безнравственного.
– Что-то тут все равно не так… – прошептала Октябрина.
Я же продолжал убеждать.
– Не забывайте о том, что наш эксперимент даст чрезвычайно интересную информацию! К тому же вы можете выиграть Лунную Карту!
Еще что-то говорил. Улыбался. Размахивал руками. И они сдались окончательно.
– Мы должны посовещаться, – сказал Потягин. – Антон, ты не мог бы оставить нас одних?
Разумеется, я оставил их одних. Отправился купаться. Заплыл на километр, лежал на волнах, качался, как дельфин, наслаждался минутами безмятежности, вполне может быть, даже последними. Скоро начнется кутерьма, скоро послышатся вопли…
Потягин махал рукой, звал меня обратно.
– Мы согласны, – сказал он, когда я вернулся.
– А я и не сомневался.
– Только мне не нравится слово «надсмотрщик», – заявил Потягин. – Оно какое-то…
Потягин затруднился в определении.
– Неприятное, – закончила за него Октябрина. – Мне тоже не нравится.
– Да-да, – присоединился Урбанайтес, – оно неправильное. Давайте будем использовать слово «начальник»!
– Ну хорошо, начальники. Значит, договорились. Фома, дай, пожалуйста, трансмиттер.
Урбанайтес протянул мне прибор. Я размахнулся и зашвырнул его в море.
– Это чтобы не было соблазна сбежать, – пояснил я.
 
Глава 4
 
Сахарный прах
 
Я проснулся.
Услышал море, увидел море, порадовался воде. Как показали дальнейшие события, воде я совершенно зря радовался. Вообще радоваться в жизни ничему не следует. Стоит тебе хоть чему-то порадоваться, как его тебе дается в таком безобразном избытке, что потом и смотреть не можешь.
Вода…
Но это уже совсем потом, а тогда я совершенно чистосердечно порадовался воде.
Боты почувствовали, что я проснулся, ожили. Андрэ принялся варить кофе, жарить гренки и яичницу, выжимать ананасы и готовить мой любимый соус из кедровых орехов и сливочного масла.
– Время? – спросил я.
– Четверть седьмого, масса, – ответил Андрэ. – Ванну готовить?
– Нет, Андрэ, в следующий раз. Сегодня у меня другие заботы. Принеси, пожалуйста, граммофон. И сирену.
– Слушаю, масса.
Андрэ бесшумно удалился, я же выполз из гамака. Немного попрыгал со скакалкой, принялся за завтрак. Кедровый соус получился, надо будет потом взять этого Андрэ с собой. Боты все одинаковые, однако, как ни странно, у разных серий разные способности. Одни на балалайках играют, другие велосипедисты, третьи готовят хорошо. Такие редко встречаются, мне повезло.
Отзавтракав и выпив кофе, я приступил к делам. Первым делом прицепил к звуковой системе граммофон, раскрутил ручку, поставил пластинку. Древний «Марш энтузиастов» – удивительно взбадривающая песня и к случаю весьма подходит.
Скрипучий марш полетел над деревьями. Когда пластинку заело, я взял микрофон и заорал:
– Подъем, лодыри! Солнце уже высоко! Потехин, Ахлюстин, Урбанайтес! Крошка Октябрина, живо ко мне! Поспешайте! Поспешайте!
Поднял с пола сирену, запустил. Сирена была еще хуже «Марша энтузиастов», она вполне могла поднять из земли стадо мертвецов, а мегафоны я развесил чуть ли не на каждом дереве.
Не зря старался. Через пятнадцать минут показались коллеги. Никаких больше рубашечек, никаких шортиков, джинсовые комбинезоны, кирзовые сапоги (еле отыскал – большая в наши дни редкость), рваные соломенные шляпы.
 
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком,  купив полную легальную версию на ЛитРес.