Безумие стали
Петинья встряхнула платье, белые кружева колыхнулись, точно хлопья прокисшего молока.
– Ну, так что? Ты хочешь поехать в Таггард?
Зара молча стянула через голову шерстяной свитер. Со штанами пришлось повозиться, тугой узел на кожаных завязках никак не хотел распускаться. В камине потрескивали поленья, но воздух в Малом зале еще не успел прогреться – разоблачившись, Зара почувствовала, как кожа покрылась мурашками. Тонкая нательная сорочка от холода не спасала. Петинья смерила девочку взглядом и вздохнула.
– Какая же ты всё-таки худая, надеюсь, я угадала с размером. Подними руки.
Платье одевалось сверху. Как Зара и ожидала, она тут же запуталась в пышной юбке. Наседка кудахтала где-то за белым маревом, а девочке казалось, что она провалилась в глубокий сугроб, откуда без посторонней помощи так просто не выберешься. Наконец, усилиями Петиньи юбка спустилась на острые холмики грудей, Зара нащупала рукава и со второго раза попала в горловину. Затянув шнуровку и пояс, няня расправила ткань. Девочка шагнула к зеркалу.
– Какая прелесть! – умилилась Петинья.
– Какой ужас! – сказала Зара.
Она стала похожа на одну из Луизиных кукол, только выглядели те не в пример лучше. Покрытые мурашками, синие от холода руки торчали из кружева как коряги из-под снега. Пышная юбка только подчеркивала худобу ног, шелковый лиф сморщился на маленькой груди подобно дряблой коже старухи Наны, а всё платье висело на девочке балахоном. Не помог ни пояс, ни шнуровка. Зара почувствовала, что сейчас расплачется и процедила сквозь зубы:
– Развяжи.
На удивление – Петинья спорить не стала. Она ослабила завязки, девочка нетерпеливо замахала поднятыми руками. Зашуршала ткань, няня аккуратно сняла платье, тут же повесив его на деревянные плечики. Сдерживая слезы, Зара оправила задравшуюся сорочку и сказала:
– Я это больше не надену.
– Ничего страшного, – уверила няня. – Оно немного большое для тебя, но я его ушью.
– Немного большое? Да оно огромно! – воскликнула Зара и, схватив свои вещи, побежала вниз по лестнице.
– Стой! А как же танцы?! – крикнула Петинья, но ответа не дождалась.
Одевшись, Зара выскочила из замка. По щекам текли соленые ручейки. «Ну почему они все издеваются надо мной? – спрашивала себя девочка. – Неужели нельзя оставить меня в покое?». Завидев мальчишек, игравших в «догони-и-коснись», она круто свернула и, обогнув кузню, миновала подъемный мост. Вот убегу из дома, будете тогда знать, подумала Зара. Лучники всё также стояли вокруг курии, посматривая в сторону леса. Справа осталось озеро, над ним как обычно поднимался пар. Зара достигла лазурного дуба, но в последний момент передумала – няня будет искать её здесь в первую очередь, и свернула к лесу. За рядами ульев, укутанных сеном на зиму, начиналась тропа-скрытка.
Так её назвала сама Зара, когда начала искать уединения, скрываться от вездесущей Петиньи. Если остальные тропы извивались по земле, то скрытка шла по ветвям. Отсюда и до Арских гор росли широкой полосой серебристые липы – с узловатыми стволами в три обхвата и роскошными кронами. Ушастый сын бортника как-то рассказал Заре легенду, что когда Бог земли сватался к Хозяйке Гор, та привечала его травяным чаем, но сетовала, что больше угостить знатного гостя нечем. В следующий раз Одр привез в дар улей из цельного дуба и сказал, что вернется осенью на чаепитие и за ответом. Когда пожелтели листья, Бог земли, как и обещал, посетил драгоценный чертог, но кроме памятного чая более на столе ничего не увидел. «Что случилось?! – вскричал Одр. – Почему ты не угощаешь меня мёдом?». Хозяйка Гор улыбнулась и ответила, что камни не дают нектар, и пчёлы наполняют соты не мёдом, а песком. Одр выскочил из пещеры и в гневе обрушил свою секиру на склон Арских гор. Разлом протянулся на многие мили, а после зимы дно ущелья зазеленело, так и появились в этих землях липы с листьями серебристого цвета – как и секира Одра.
Зара повисла на толстом суку и проворно вскарабкалась на дерево. Кроны лип переплетались во многих местах, девочка бежала по ветвям, как по надёжной земле. Были тут свои ямы и пригорки, но Зара столько раз ходила по скрытке, что знала её наизусть. Вот здесь надо нырнуть, чтобы не получить в лоб изогнутым суком, тут придется взбираться почти до самой макушки – ветки впереди растут очень плотно, а этот бугристый ствол скрывает целое убежище с подстилкой из сухих листьев. Зара нырнула в дупло.
Руки дрожали от напряжения, девочка со свистом вдыхала холодный воздух, но безумный бег на высоте двадцати футов согрел её и высушил слёзы. «И чего разнюнилась? – спросила себя Зара. – Ведь не собиралась же я в самом деле ехать на турнир в этом дурацком платье?». Она откинулась на спину и задрала ноги, из голенищ посыпались кусочки коры и веток. Нежась на мягкой подстилке точно на перине, Зара разглядывала сапожки с раздвоенным за большим пальцем носком. Она сама упросила Тула сшить такую обувь. Старый мастер, помнится, долго недоумевал, зачем дочке милорда сапоги, похожие на варежки лучников, и только присвистнул, когда Зара пробежалась в них по верху изгороди туда и обратно.
В лесу скрипнула ветка. Девочка замерла. Пальцы нащупали в углублении ствола припрятанный осенью нож – один из трех, которые она без устали метала на лесных прогулках в сушины, наловчившись попадать в цель за десяток шагов. Кто это бродит, уж не медведь-шатун ли? Зверь-символ её рода должен еще мирно посапывать в берлоге, а если он и проснулся, то очень голодный и злой. Зара выглянула из дупла.
Где-то чирикала одинокая пичуга, вернувшаяся после зимы в лес раньше остальных. Потемневший снег чернел прогалинами, но не спешил таять. Тут и там лежали замшелые валуны, покрытые инеем стволы лип замерли молчаливыми стражами. Зара настороженно прислушивалась и даже пробовала нюхать воздух, как делали следопыты отца. Ничего…
Вот! Опять! Ветка хрустнула уже тише, а значит дальше. Безуспешно стараясь разглядеть за деревьями виновника шума, Зара отчетливо поняла, что это не медведь. Не будет зверь так шуметь. И люди эрла не будут. Девочка выбралась из дупла и двинулась в ту сторону, стараясь ступать на самые толстые ветви.
Когда-то она так же кралась, выслеживая Зеленых Братьев. Егеря ступали тихо и по снегу, и по ковру из опавших листьев, и по самому непроходимому бурелому – ведь от этого зависела их жизнь. В начале девочку всегда обнаруживали и отправляли домой с одним из воинов. Зара злилась, воин тоже. Так продолжалось до тех пор, пока она не научилась лазить по деревьям точно белка. Будучи лёгкой, девочка перебегала на такие тонкие деревца, где и самый внимательный следопыт не стал бы искать вражеского лазутчика. Прошлым летом Гильг Тельми здорово удивился, когда на привале, окруженный лучшими людьми, он заметил на верхушке ближней березы улыбающуюся рожицу десятилетней дочери…
По человеку было видно, что он не частый гость леса. Длинный плащ облепили репьи, его низ намок и покрылся грязью, как и сапоги с высоким голенищем и блестящими пряжками. Фетровую шляпу усеяла древесная труха, длинное перо слиплось и поникло. Сзади плащ натягивали ножны полуторного меча – более подходящего для конного боя, нежели для лесной чащи. Человек стоял на одном месте, глядя прямо перед собой. Зара переползла на соседнее дерево и увидела лицо незнакомца – губы шевелились, мужчина с кем-то разговаривал вполголоса.
Стараясь не дышать, девочка поднялась выше, чтобы увидеть собеседника «фетровой шляпы». Ветви здесь росли реже, открылась вся поляна. Кроме мужчины с мечом на ней никого не было! Зара вновь оглядела деревья, уделив особое внимание кронам, но не заметила ничего подозрительного. Неужели этот щеголь пробирался сквозь буреломы в чащу леса, чтобы поговорить с самим собой? Зара решила послушать странного мужчину и начала медленно спускаться, но тут же застыла, не веря глазам – ствол серебристой липы на поляне шевельнулся!