Молот Эдема

– О, конечно, – ответил Пастор. – Можешь не сомневаться.
И вышел наружу. Солнце уже поднялось, и на улице стало теплее. Пастор едва удержался от того, чтобы исполнить победный танец вокруг грузовика. Взобравшись в кабину, он включил двигатель и проверил показания приборов. Должно быть, Марио еще вчера залил полный бак. Грузовик готов к дальнему пути.
Выезжая на шоссе, Пастор не мог сдержать улыбки. Он оставил город позади, переключая передачи, и двинулся на север, следуя за «хондой» Звезды.
Когда грузовик подъезжал к повороту на свалку, Пастора охватили необычные ощущения. Он представил себе, что Марио стоит на обочине и серый мозг вытекает из дыры в черепе. Дурацкая суеверная мысль, но он никак не мог от нее избавиться. В животе у него все сжалось, навалилась слабость, стало трудно вести машину. Затем Пастор взял себя в руки.
Марио не первый человек, которого он убил.
Джек Касснер был полицейским, и он ограбил мать Пастора.
Мать Пастора была шлюхой. Она родила Пастора в тринадцать лет. К тому времени, когда Рикки исполнилось пятнадцать, она с двумя другими женщинами работала в грязной квартирке над книжным магазином, расположенным в районе притонов, неподалеку от центра Лос-Анджелеса. Джек Касснер служил в отделе по борьбе с проституцией и раз в месяц приходил за своей долей. Обычно он бесплатно пользовался услугами одной из женщин.
Однажды он заметил, как мать Пастора достает деньги из коробки в спальне. В ту же ночь полиция устроила налет на их квартиру, и Касснер украл полторы тысячи долларов – большие деньги в конце шестидесятых. Мать Пастора не слишком расстроилась из-за того, что ей пришлось провести несколько дней за решеткой, но потерю всех накопленных денег пережить не смогла. Касснер предупредил женщин, что, если они будут жаловаться, он обвинит их в торговле наркотиками и они получат по нескольку лет тюрьмы.
Касснер был уверен, что ему нечего опасаться трех проституток и мальчишки. Но на следующее утро, когда он стоял у писсуара в туалете бара «Голубой свет» на Бродвее, маленький Рикки Грейнджер вонзил ему в спину острый как бритва шестидюймовый нож, который с легкостью вошел через черный мохеровый свитер и белую нейлоновую рубашку прямо в почки. Касснер испытал такую боль, что даже не смог дотянуться до пистолета. Пока полицейского рвало кровью, Рикки быстро нанес ему еще несколько ударов. Затем вымыл нож и вышел на улицу.
Оглядываясь назад, Рикки восхищался удивительным хладнокровием, которое проявил тогда. Все заняло двадцать или тридцать секунд, но в туалет мог войти кто угодно. Однако он не испытывал ни страха, ни стыда или вины.
Но с тех пор стал бояться темноты.
Впрочем, в те дни он редко оказывался в темноте. В квартире матери свет обычно горел всю ночь. Но иногда Рикки просыпался перед рассветом – чаще всего в ночь на понедельник, – все спали, было тихо и темно. И тогда его охватывал слепой иррациональный ужас, он пробирался по темной комнате, наталкиваясь на жуткие мохнатые существа, касаясь влажных поверхностей, пока его рука не находила спасительный выключатель. И он долго сидел на краю постели, тяжело дыша и вытирая пот, – постепенно до него доходило, что влажная поверхность была зеркалом, а мохнатое существо оказывалось подбитой флисом курткой.
Он боялся темноты до тех пор, пока не нашел Звезду.
Пастор вспомнил песню, которая была хитом в тот год, когда они познакомились, и начал ее петь. «Дым над водой». «Дип Пёрпл». В то лето постоянно передавали песни из их альбома.
Вполне подходящая для исполнения за рулем сейсмического вибратора апокалиптическая песня.
Дым над водой
Огонь в небесах
Пастор промчался на север, мимо поворота на свалку.
– Мы все проделаем ночью, – сказал Пастор. – Губернатор получит предупреждение, что через месяц начнется землетрясение.
– Мы и сами еще не знаем, возможно ли это, – с сомнением сказала Звезда. – Быть может, сначала нужно все подготовить, а после предъявить ультиматум.
– Проклятие, нет! – воскликнул Пастор.
Возражение Звезды его рассердило. Он знал, что у группы должен быть лидер и все остальные обязаны идти до конца, рискнуть, понять, что обратной дороги нет. В противном случае завтра они найдут причины отказаться от своего замысла.
Сейчас они возбуждены, письмо пришло сегодня, их переполняют гнев и отчаяние. Звезда полна мрачной решимости; Мелани охвачена яростью; Кедр готов объявить войну; Пол Бейл вернулся в свое прежнее состояние уличного грабителя. Мелодия почти ничего не говорит, но она самая молодая и беспомощная и наверняка пойдет за остальными. Против может выступить лишь Анет, но ее сопротивление будет слабым, поскольку ей всегда не хватало характера. Да, она быстро найдет возражения, но согласится с большинством еще быстрее.
Сам Пастор не сомневался, что его жизнь потеряет смысл, если долину затопят.
– Но землетрясение может привести к гибели людей, – сказала Анет.
– Послушайте, что я придумал, – ответил Пастор. – Сначала мы устроим совсем маленький, безобидный толчок где-нибудь в пустыне, чтобы показать, на что мы способны. Когда Калифорния окажется перед угрозой серьезного землетрясения, губернатору придется пойти на переговоры.
Анет занялась ребенком.
– Я с Пастором, – заявил Кедр. – Давайте прямо сегодня и начнем.
К нему присоединилась Звезда.
– А как мы выдвинем наши требования?
– Лучше всего анонимный телефонный звонок, или можно отправить письмо, – ответил Пастор. – Но так, чтобы его не смогли проследить.
– Мы можем поместить его среди объявлений в Интернете. Если воспользоваться моим компьютером и мобильным телефоном, никто не сумеет нас отследить.
До появления Мелани Пастор никогда не видел компьютера. Он вопросительно посмотрел на Пола Бейла, который знал о подобных вещах все. Пол одобрительно кивнул:
– Хорошая мысль.
– Отлично. – Пастор принял решение. – Неси свой компьютер.
Мелани вышла.
– А как мы подпишем послание? – спросила Звезда. – Нам нужно придумать имя.
– Что-нибудь обозначающее группу людей, которая хочет мира, но вынуждена пойти на крайние меры.
– Верно, – кивнул Пастор. – Мы назовем себя «Молот Эдема».
Оставалось совсем немного до наступления полуночи 1 мая.
Когда Пастор добрался до окраин Сан-Антонио, ему стало не по себе. По исходному плану Марио должен был доехать на грузовике до аэропорта.
Пастор оказался один в лабиринте дорог, окружавших город, и его прошиб пот.
Он не умел читать карты.
Если ему приходилось ехать в какое-нибудь новое место, он брал с собой Звезду в качестве штурмана. Она и другие Едоки Риса знали, что он не умеет читать. В последний раз Пастор колесил по незнакомым дорогам поздней осенью 1972 года, когда ему пришлось убегать из Лос-Анджелеса. Его путешествие по чистой случайности закончилось в долине Серебряной реки. Тогда ему было совершенно все равно, куда ехать. Более того, он с радостью бы умер. Но теперь хотел жить.
Пастор даже дорожные знаки не слишком разбирал. Если он останавливался, ему удавалось понять разницу между востоком и западом или севером и югом. Несмотря на прекрасные способности к устному счету, он не умел бегло читать цифры. С большим трудом он еще мог разобрать надпись: 10-е шоссе – палочка и круг. Но на дорожных знаках имелось множество другой информации, которая ничего для него не значила и лишь сбивала с толку.
Пастор пытался сохранять спокойствие, но это давалось ему нелегко. Он любил, когда ситуация находилась под контролем. Ощущение беспомощности бесило Пастора. По положению солнца он знал, где находится север. Когда ему казалось, что он заблудился, Пастор заезжал на бензоколонки или в придорожные магазины и спрашивал, как проехать дальше. Ему ужасно не хотелось так поступать, поскольку люди запоминали сейсмический вибратор – огромный грузовик с навороченным оборудованием в кузове вызывал любопытство. Но ему не оставалось ничего другого, как идти на риск.