Корабль остается на орбите
Он уже успел во всем разобраться. Откровенно говоря, сначала можно было ожидать худшего. Правда, нет связи и повреждена система автоматической посадки. Но ручное управление действует. Беспокоиться нечего, бывало и похуже. Точно в назначенное время планетолет будет в районе Земли, у межпланетной станции «Дружба». А там – обязательная неделя карантина и потом Москва.
Вдруг Костров ясно представил, что будет там завтра. Экстренные выпуски газет, растерянные лица дикторов телевидения. «Внезапно замолчал «Циолковский», «Циолковский» не отвечает…» И у всех на уме будет опять катастрофа с «Гелиосом». Миллионы людей с болью и надеждой станут ждать новых сообщений, мрачнеть, узнавая, что все остается по-старому… А как встревожится Андрей Соколов – старый его командир, лучший товарищ. Хотя нет, он и сейчас уже знает. Ему давно доложили. Сидит, должно быть, у пульта, уткнулся оцепеневшим взглядом в экран – в пустой, равнодушный экран. Впрочем, ждать – не в характере Андрея. Он действует. Может быть, даже готовит встречный полет, собирается на поиски. И никак не сообщить ему, что тут относительно полный порядок…
Сергей неприязненно покосился на метеорит и открыл ящик с инструментами. Есть еще крошечная надежда восстановить дублирующую систему связи. Правда, лучше было бы позвать Панина. Он в таких делах – бог. Да и Чумак силен в радиотехнике. Но пусть пока спят. Надо глянуть самому – стоит ли овчинка выделки.
Тихо насвистывая, он взял омметр и начал копаться в разрушенном блоке.
Космос. б часов 23 минуты.
Экипаж «Поиска»
На Земле вслед за этим словом раздавался громовой голос ракетного двигателя, рождался ураган дыма и пламени. Но здесь осталась все та же, тупая и неизменная тишина Пространства. Только вспыхнуло на мгновение солнечное пятно на экранах, заставив прищуриться дежурных инженеров. Черная тень планетолета, отороченная снизу слепящим огнем, дрогнула, скользнула вперед и растаяла в непроглядном мраке.
– Все! – сказал один из дежурных. – Полетел «Поиск». Только найдет ли?
– Разыщет, – уверенно кивнул второй. – Ты плохо знаешь Соколова. Он парень везучий…
Всего сто восемьдесят шесть минут прошло с того момента, как Андрей Соколов узнал о неизвестной беде с «Циолковским». И за это короткое время он успел сделать невозможное: добился отмены очередного рейса планетолета «Поиск» и вылетел на нем навстречу Кострову. Пожалуй, только авторитет знаменитого космонавта, героя Луны, помог ему добиться своего. Никто другой не сумел бы так быстро, да еще и ночью, получить разрешение на неплановый полет.
«Поиск», типовой рейсовый корабль с плазменным двигателем, рассчитан на экипаж из пяти человек. Но Андрей взял с собой лишь одного, выбрав его из десятков добровольцев. Пилота Григория Гуридзе он знал хорошо – вместе летали однажды на Луну. Остальные места остались свободными. Быть может, «Циолковский» поврежден настолько серьезно, что придется принять на борт весь его экипаж. Надо рассчитывать и на такое.
Соколов верил в удачу. Искать в космосе замолчавший планетолет – дело не такое уж безнадежное. Не иголка в сене. Железные законы небесной механики действуют во всех случаях. К тому же на «Поиске» новая, усовершенствованная система дальнего обнаружения. На каком бы режиме ни стал работать двигатель «Циолковского» после аварии, корабль не затеряется в черной бесконечности…
Электронный мозг рассчитывал траекторию полета, управлял двигателем, следил за всеми системами. Человек вмешивался лишь в том случае, когда возникала! критическая обстановка. Такие ситуации бывали очень редко, но все равно один из космонавтов должен был находиться на вахте. Правда, сейчас Соколов и Гуридзе сидели у пульта оба. Им просто не хотелось оставаться в одиночестве.
– Я почему-то уверен, что уже сегодня их встретим, – говорил Гуридзе. – И знаешь почему? Послезавтра мне непременно надо быть на Земле. Понимаешь на свадьбу приглашен. Друг женится. Ираклий Лабурия зовут. Может, помнишь, рассказывал о нем?
– Не помню.
– Инженером на станции микроклимата работает. Такой друг – на всю жизнь. Мы с ним клятву давали: обязательно один у другого на свадьбе побывать. Он был у меня, теперь мой черед.
– Свадьба – это хорошо, – рассеянно сказал Соколов.
Гуридзе хотел рассказывать дальше, но почувствовал, что Андрей почти не слушает. «Переживает, – подумал он. – И я бы не меньше переживал, будь там Ираклий. За друга жизнь не жалко отдать. А ему Костров больше, чем друг. Оба не раз один другого от смерти спасали. Да и Чумак ему как родной сколько вместе летали. И Наташа… Впрочем, для такого, как Соколов, личные чувства не играют никакой роли. Он и ради незнакомого помчит к черту на рога. Так уж устроен этот человек…»
Но Андрей не вспоминал сейчас пропавших товарищей. Мысли о них ушли в подсознание, стояли где-то рядом, словно молчаливый караул. Думал он о себе. О том, что крепко сдал за последнее время и что, может быть, не придется ему больше выходить в Большой Космос. Что главный врач, добрейший Семен Петрович, устроит завтра скандал – как это разрешили вылет Соколова без его согласия?
Он будто смотрел сейчас на себя со стороны: темное, перечеркнутое морщинами лицо, сухие бескровные губы, совсем уже редкие волосы… На вид ему гораздо больше сорока. Что ни говори, Луна отняла многое. За плечами четырнадцать космических полетов, и почти каждый – непрерывное испытание нервов. Видно, пора самому поставить точку, не ждать, пока это сделают врачи. Давно уже он решил про себя: как только вернется Костров, рекомендовать его на свое место. Из Сергея выйдет отличный командир соединения космонавтов. А ему останется одно – учить на Земле молодых. И писать мемуары…
– Скажи, Григорий, – вдруг спросил он. – Тебе не кажется, что мы родились слишком рано?
– Почему рано? Самое замечательное время! Потомки завидовать будут.
– Не обязательно. Я, например, ничуть не завидую тем, кто был до меня. Даже первым космонавтам. Наше время интересней. Луна, Марс, Сатурн… Если уж завидовать, то только тем, кто будет после нас.
– Зависть – нехорошее чувство, – засмеялся Гуридзе. – Пережиток. А почему ты вдруг заговорил об этом?
– Вчера узнал: будет готовиться Первая звездная. Группа Ковалева закончила испытания. Удачно закончила, понимаешь? Результаты – отличные.
– Ты не шутишь?
– Все правильно, Гриша. Есть гравитонный двигатель, работает. И года через два-три можно ждать первый старт к звездам.
О работе группы академика Ковалева Григорий слышал давно. Об этом не писали в газетах, не говорили на научных конференциях. Работа была настолько фантастичной, что даже многие крупные ученые считали Ковалева чудаком, мечтателем. Только космонавты рассказывали друг другу по секрету: если получится задуманное, можно будет полететь за пределы солнечной системы. Освобожденная энергия гравитонов позволит легко достичь субсветовых скоростей. Переворот в ракетной технике, прыжок в ее послезавтрашний день-вот что означала победа Ковалева. Потому-то слова Андрея буквально оглушили Гуридзе.
– С ума можно сойти, – проговорил он наконец. – И ты молчал про такое! Да это же…
– Знаю, что это такое. Но видишь ли, дружок, нас с тобой не будет в том экипаже. Других возьмут, помоложе.
– А если…
– Без всяких «если». К Сатурну меня не пустили. А туда отбор будет построже. Даже Кострову вряд ли удастся попасть. Хотя у него есть все шансы.
«Если он только сейчас жив и здоров, – подумал Гуридзе. – Если наша встреча состоится». Но вслух он не стал высказывать сомнений. Наверное, и у Андрея на душе такое же. Только виду не показывает. А как бы хотелось знать, что происходит сейчас на «Циолковском».