Одна неделя в Рио
Однако силы, управляющие жизнью людей неведомо для них, уже пришли в движение. Невидимый кукловод потянул за ниточки, и мелкие, незначительные на первый взгляд события, как стеклышки в калейдоскопе, стали складываться в занятную картинку, в которой Линде Кромвелл было отведено центральное место...
2
Тот же день, 12.30
Вилла Мартинесов, район Фламенго
Рио-де-Жанейро
Красивый седовласый мужчина сидел в плетеном кресле на открытой веранде и любовался небом. То есть можно было подумать, что он любуется небом, потому что его взгляд был устремлен на кучевые облака причудливой формы, сквозь которые пробивались полуденные солнечные лучи. Но на самом деле мысли мужчины были как никогда далеки от красот природы. Он только что отдал несколько распоряжений своему помощнику и пытался прикинуть, как они отразятся на его планах. Нельзя было сказать ничего определенного, и поэтому мужчина хмурился и нервно покусывал губы, невольно впадая в мрачное философское настроение.
Как правы те, кто верит в предопределенность судеб и в то, что от действий самого человека почти ничего не зависит! Все уже решили за тебя всемогущие боги и потешаются, глядя с поднебесных высот, как ты прыгаешь по земной тверди и воображаешь, что тебе все подвластно.
Чуткое ухо мужчины уловило стук шагов еще до того, как дверь, ведущая на веранду, отъехала в сторону. Он с облегчением перевел дух. Наконец. Времени осталось так мало, дорога каждая минута, а он позволяет себе задерживаться... Впрочем, у мальчика есть оправдание. Он до сих пор не знает всех деталей. И уж тем более не знает о последнем ударе, постигшем их.
Прозрачная дверь почти бесшумно отъехала, и на веранду вышел высокий молодой мужчина, не особенно красивый, но из тех, кого принято называть «импозантными». Смуглая кожа, слишком темные волосы и глаза выдавали в нем чистокровного представителя латиноамериканской расы, расы прославленных лентяев и любовников.
– Ты задержался на двадцать минут, Серхио, – ровно сказал седовласый.
– Прости, отец. – В голосе молодого слышалось положенное смирение. – Я был очень занят. О чем ты хотел поговорить?
– Час назад я получил известие из Испании. Тетя Магдалена скоропостижно скончалась.
Краем глаза седовласый видел, как его сын изменился в лице. Смуглое лицо посерело, губы открылись, обнажив красивые белые зубы. Эта реакция мало походила на положенную скорбь, скорее на злость, но отец не удивился. Он ожидал этого.
– И что теперь мы будем делать? – хрипло спросил Серхио, поняв, что больше никакой информации он не дождется.
Седовласый пожал плечами. Сразу было видно, насколько лучше он владеет собой, чем молодой.
– То, что должны, сынок. Через три часа мы вылетаем в Мадрид. Я уже заказал билеты. У тебя сорок минут на сборы. Поторопись.
– А как же... – Серхио не договорил, прекрасно зная, что отец поймет и так.
– Никак. Думаю, здесь обойдутся без нашего присутствия. Я подготовил все, что мог. Если эта американка такова, как мне о ней говорили, она сделает то, что нужно. К тому же она будет не одна. Хосе встретит ее и введет в курс дела.
– Хосе? – удивился Серхио. – Разве он не должен лететь с нами?
– Должен. Я взял ему билеты на более поздний рейс. Он как раз успеет встретить американку, проводить ее в офис и все ей показать. А потом он полетит за нами.
– Хорошо, – кивнул Серхио. – Без Хосе мне было бы очень неуютно.
– А без Антонио? – усмехнулся седовласый.
Серхио негромко рассмеялся, отдавая должное удачной шутке.
– Без Антонио я как-нибудь обойдусь, – сказал он с сарказмом. – Или он летит с нами?
– Не думаю, что это хорошая мысль, – покачал головой отец. – Ему вряд ли кто-нибудь обрадуется. И дело совсем не в том, что я считаю правильным. А в том, что посчитала бы правильным тетя Магдалена. Но я ему позвонил и обо всем рассказал.
Серхио понимающе кивнул.
– Будет лучше, если он никуда не поедет. К тому же он собирается в Канаду, разве ты забыл? Сегодня ночью у него самолет, если я не ошибаюсь, – продолжал седовласый. – А мы ненадолго. На пару дней, не больше. Все поймут, почему нам надо срочно вернуться.
На лицо Серхио набежало облачко, как будто отец напомнил ему о чем-то неприятном. О чем он уже благополучно забыл.
– Кстати, а что будет делать американка в наше отсутствие? – резко спросил он. – Мы с тобой улетаем, Хосе тоже, Тони в расчет не идет...
– Остается Антониа. Она умная девочка и на первых порах приглядит за американкой. А потом вернемся мы. Возможно, так даже будет лучше...
– Антониа? – с сомнением пробормотал Серхио. – Та маленькая глазастая секретарша?
– Хосе ее проинструктировал.
Серхио расплылся в улыбке.
– Ну раз ею занимался лично Хосе, то у меня больше вопросов нет.
– Вот и отлично.
Седовласый поднялся. Правое колено напомнило о себе внезапной острой болью, и он поморщился.
– Пора собираться, сынок. Тете Магдалене не понравилось бы, если бы мы опоздали.
* * *Тот же день, 16.00
Дом семьи Крус, район Тижука
Рио-де-Жанейро
Худая смуглая молодая женщина лежала на узкой кровати. Ее тонкие длинные пальцы теребили край одеяла. На лбу женщины проступила испарина, щеки горели лихорадочным румянцем, заметным даже на темной коже. В огромных черных глазах застыло страдание.
У кровати сидела женщина постарше, в чьих изможденных чертах угадывалось несомненное сходство с больной. Она держала в руках кружку с дымящимся питьем и пыталась предложить его дочери.
– Прошу тебя, Тониа, выпей. Доктор сказал, ты должна пить это каждый час, чтобы поправиться.
– Не хочу я ничего пить! – воскликнула больная с неожиданной яростью. – Отдай одежду! Мне надо на работу. Меня ждут...
– Ты больна, дорогая моя. У тебя жар.
– Я должна работать...
– Ты должна оставаться в постели. Выпей это, дочка, тебе станет полегче.
Мягко, но настойчиво женщина поднесла к губам дочери кружку. Тониа привстала и нехотя выпила.
– Теперь ты отпустишь меня на работу? – с вызовом спросила она.
Но болезнь, напавшая так внезапно, крепко держала ее в своих лапах. Тониа в изнеможении откинулась на подушку. Ее тело сотрясала дрожь. Мать заботливо подоткнула одеяло со всех сторон.
– Спи, дорогая, спи. Тебе скоро станет лучше.
– Ты ничего не понимаешь, – донесся до нее усталый шепот дочери. – Я должна встретиться с Хосе. Сеньор Мартинес меня уволит...
* * *Тот же день, 18.35
Кладбище св. Франциска Ксавьера
Рио-де-Жанейро
По кладбищу широким уверенным шагом шел молодой человек. Он не останавливался у могил, читая надписи на плитах, не озирался по сторонам в поисках знакомого ориентира. Было заметно, что он прекрасно ориентируется среди практически одинаковых рядов светлых мраморных надгробий.
В руках молодой человек держал букет из белых лилий. Его лицо было необыкновенно серьезно, лоб нахмурен, а губы плотно сжаты. Если бы не его одежда, можно было подумать, что он совсем недавно потерял близкого человека. Но на молодом человеке был светлый костюм и голубая рубашка, что противоречило всем канонам соблюдения траура.
Ему пришлось пройти через все кладбище, прежде чем он нашел то, что нужно. К надгробию, у которого он остановился, была прикреплена фотография потрясающе красивой женщины. Ее белокурые волосы завивались крупными кольцами, а изумрудные глаза смотрели задорно и чуточку вызывающе. Губы женщины, такие нежные и соблазнительно полные, слегка изогнулись в улыбке, как будто она никак не могла определиться, смеяться ей или нет.
Молодой человек присел перед могилой на корточки и положил цветы прямо под фотографию. На кладбище было тихо и безлюдно, и никто не видел, как по щеке мужчины скатилась слеза.