На моей планете сегодня дождливо (СИ)

— Не делай ничего особенного, — даю я команду к началу операции. — Просто пей чай, разговаривай, ничего специально не делай…
Он покорно выполняет просьбу, я поднимаю свою чашку, копируя его и ныряю в глаза. Не выходит. Пробую еще три раза подряд, но уже понимаю, что все попытки тщетны. Наверное, даже незначительное количество выпитого сказывается. Или есть другие какие-то причины, но мне даже поверхностно скользнуть из себя не удается.
— Не получается? Или мой рептилоидный разум недосягаем для тебя? — Рома возвращает меня в реальность. — А Дениса читала?
Мне нечего ответить ему — то, что я видела внутри Дениса, не смогло бы сейчас доказать наличие у меня какого-то особого дара. Чувствую, как глупо это выглядит со стороны, поэтому и заявляю с уверенностью:
— Ты что, и правда поверил? Это же прикол, но шутка явно затянулась!
Улыбается, соглашаясь.
— Ну и ладно, — Рома встает, берет наши чашки и направляется к раковине, открывает кран, закидывает кухонное полотенце себе на плечо.
Я тоже поднимаюсь на ноги, чтобы отогнать гостя от собственной посуды и спонтанно, еще на предыдущем порыве, повторяю его жест — легкий взмах рукой вверх, даже не задумываясь о том, что взгляд его сейчас поймать невозможно. И, придя в шок от внезапного успеха, смотрю уже не на его спину, а на льющуюся из крана воду. Как это произошло, ведь я провалилась, даже не видя его глаз?
Спохватываюсь, задыхаюсь, пытаюсь вывалиться обратно, но у меня не получается, будто его сознание всасывает мое. С силой вырываю себя из него и зажимаю рот, отшатываясь. Хорошо, что он не видит! Продолжает старательно тереть пенной губкой чашку…
Я… я нравлюсь ему. Нет, совершенно неточное определение. Я нравилась ему год назад, а сейчас он… хочет меня. И снова неверно, не отражает действительность. Он хочет меня… до дрожи в пальцах, до боли в мышцах, до судорожного сжимания кулаков, когда они в карманах, до животного голода… И он сам в замешательстве — он и не знал, что способен на… такую ревность… чтобы взять эту чашку и швырнуть в стену, заставить разлететься на миллион осколков, а потом расколошматить всю мебель, орать в полную глотку, пока не сорвет голос. Это даже не влюбленность — это желание обладать, безраздельно, целовать бесконечно, вынуждать забыть о… брате… Боже… Я уловила все это за долю секунды — мысли, чувства, настолько реальные, что до сих пор ощущаю его язык у себя во рту. А он живет в этой адской мешанине не долю секунды, а… все последние дни? Но как же он думает о других делах, спит? Наверное, никак.
Он не поверил в мое умение читать мысли, но действительно хотел, чтобы это оказалось правдой. Он желал, чтобы я это увидела, зная, как меня это испугает. И испугало.
— Ты какая-то бледная, — он смотрит на меня и говорит совершенно спокойно. — Ну что, поехали обратно?
— Я… — хриплю и отвожу взгляд. — Я не поеду, останусь дома.
— Как хочешь, — он легко пожимает плечами и направляется в прихожую, натягивает куртку, коротко кивает напоследок и выходит. Невозмутимый. Целостный. Даже равнодушный.
Я продолжаю пялиться в коричневую кожу двери. Протягиваю руку и касаюсь шершавой поверхности. Вздрагиваю, вдруг точно поняв, что он продолжает стоять снаружи — чувствую рядом его сознание. Мы стоим долго, минуту за минутой, друг напротив друга, разделенные пятью сантиметрами дерева и кожи. Порывисто хочу распахнуть, встретится с ним глазами — провалиться… или дать ему провалиться в меня. Знаю наверняка, что в этом случае он скажет спокойно: "Дай зонт, я забыл сразу спросить" или что-то в этом духе. Поэтому перехватываю себя на излете и резко разворачиваюсь, рывками толкаю тело к дивану, бросаю туда. Неудобно, но не шевелюсь. Барсюля почему-то поскуливает, положив голову мне на ноги.
Чуть успокоившись, пытаюсь вспомнить тот день — год назад. Я сама поцеловала его — и он мне ответил. Потом мы сидели за столом рядом несколько часов подряд и о чем-то разговаривали. Кажется, он даже упоминал о брате, который учится в том же институте, что и я, но тогда я не понимала, что речь шла о Денисе. Я вообще толком не помню, о чем мы говорили, потому что мне было плевать! И когда все расходились, он предложил проводить меня, а я отказалась… Тогда я понравилась ему, но не до такой степени, чтобы отыскать меня — в круге общих знакомых это не стало бы серьезной проблемой. Он хотел найти. Но он не стал. Потому как понял, что мне плевать.
Гребаная способность, будь она проклята! Мне не нужно было это узнавать! До сих пор я видела от него заботу и искреннее желание помочь с Денисом, а теперь… Теперь я знаю, что ему до тошноты, до одурения сложно находиться со мной в одном помещении. Я бы и не заподозрила этого, если бы не вторглась в его сознание! Как же мне теперь быть? Как присутствовать в той же компании, что и он? И будет ли у меня шанс с Денисом, если я начну избегать его круга общения, включая родного брата?
И еще одно, очень важное. Рома видит меня совсем другими глазами, чем прочие. Не замечает моей скованности — для него я сдержанная, но часто улыбаюсь. Я не волнуюсь — я просто не треплюсь по пустякам. Я непосредственная — поддаюсь порывам, когда это оправдано моими внутренними потребностями — как тогда, в ночном клубе, или на свадьбе год назад. Он видит меня, как я вижу Дениса — без изъянов, способных оттолкнуть. Почти такая же болезнь, почти так же тщательно скрываемая. Нет, он справляется лучше меня, если учесть, что даже я к Денису настолько сильных эмоций не ощущала. Но у мужчин, наверное, все иначе — их сексуальное желание… более агрессивно. Мне еще повезло, оказывается. И стало снова страшно от воспоминания, как его сознание втянуло меня в себя силой, как за ничтожно короткий отрезок времени показало так много…
Так и уснула, но сон принес лишь мучительные переживания и бессвязные картинки — чаще всего, изображающие меня саму со стороны.
  
Глава 6
 
Меня будит входящий от Аленки. Она ругается, что я уехала посреди ночи одна. Значит, Рома, по своему обыкновению, не стал вводить их в курс дела. Зовет приехать к ним, поскольку «они решили добить заодно и воскресенье, а коньяк закончился, поэтому мне опасаться нечего».
Отказываюсь, ссылаясь на какие-то мелочи. Она не понимает, но принимает мое решение.
Перезванивает снова:
— Давай хоть в кино вечером сходим?
— Давай, — радуюсь. Мне нужно с ней встретиться, поговорить, поделиться. Она не разозлится, узнав, что с Ромой у нее нет шанса. Пока нет шанса. Но она поддержит меня. Это точно.
Но она неожиданно кричит в сторону:
— Андрей! И на Киру билет заказывай!
Задыхаюсь:
— Все идут?! Нет! Я не пойду! Я… — не знаю, какую причину придумать для внезапного отказа.
— Кир, — уже тише и гораздо серьезнее. — Что с тобой? Что происходит?
— Ничего, — у меня почему-то льются слезы, всхлипываю, и она это слышит. Я ничего не могу с собой поделать — накопленное выливается, у него нет другого пути. Я не могу пойти к Денису, потому что там он! Может, его чувства ни к чему меня и не обязывают, но сознание его втягивает меня, а я больше этого не могу. Не хочу. Не сейчас. — Ален, ничего…
— Андрей, на нас с Кирой не заказывай, смена планов. Сорри! — и тихо, только мне: — Я приеду сейчас.
Почти до самого ее приезда я безотчетно рыдаю. Сама же виновата! Не знала бы — сейчас бы наслаждалась обществом Дениса, возможно, что и склеилось бы у нас что-то… Как будет дальше? Станет ли он искать встреч наедине? Вряд ли. Я нравлюсь ему не настолько сильно. Он даже не позвонил! Даже не позвонил…
Она обнимает меня сразу же, как только закрывает за собой дверь.
— Кир, ну что ты? Что случилось?
Через какое-то время я могу ей все рассказать. Она не расстроена, она с легкой улыбкой качает головой. К этому времени я уже достаточно спокойна, чтобы удивиться отсутствию реакции:
— Говори уже. Если не хочешь, чтобы я прочитала сама, говори!
Аленка снова обнимает меня и гладит по волосам.