Инсценированный разрыв (ЛП)

– Какой процент? – спрашивает она.
– Что?
– Какой процент, что Эзра ответит?
– Не знаю. Двадцать пять?
Лицо Вал становится таким несчастным.
– Двадцать пять?
– Или тридцать один.
Ее глаза еще больше расширяются. Два блюдца таращатся на меня.
– И это все? Даже не пятьдесят?
Даже не знаю, нужна ли ей правда. Но как моя подруга она заслуживает трезвой реакции. Я хочу смягчить удар, на случай если Эзра так и не ответит.
– Ну, вообще я бы дала двадцать один процент. Вы ведь даже не разговаривали друг с другом.
– Хорошо, хорошо, – говорит она, незаинтересованная в холодных, суровых фактах.
– Я не говорю, что двадцать один процент не может измениться.
Она оценивает попытку, но остается серьезной:
– Бек, я реально думаю, что у меня с ним может что-то получиться. Я даже костями это чувствую.
– А может это просто остеопороз.
Один из учителей по французскому шикает на меня. Директор берет микрофон.
– Студенты, спасибо всем, кто пришел сегодня. У нас отличная новость. Школьное управление выделило нам больше средств. Достаточно хорошую сумму. После встречи с ПСА мы решили, как использовать ее наилучшим образом, – он ждет, когда все зааплодируют, но не раздается ни звука. Мы же не получаем эти деньги в личное пользование. – Президент ПСА, Дерек Келли, расскажет о том, что вас ждет в течение следующего года!
– Благодарю, – говорит Дерек, весь такой уверенный и властный на сцене. – Мои дорогие одноклассники, с помощью полученных средств мы собираемся построить новую телевизионную студию и запустить утреннее шоу новостей, которое будут вести исключительно студенты. Новости будут транслироваться во всех классах.
Тишина. Наверное, я могла бы сейчас услышать, как падает булавка.
– Добро пожаловать в девяностые, – шепчет Вал.
– Довольно здорово, правда? – Дерек развязывает веревки на папке. – Мы ожидаем, что проект будет завершен в начале мая, таким образом, даже несмотря на то, что я поеду в Принстон этой осенью, я и другие старшеклассники смогут испытать этот новый шаг для Ашлэнда. Все детали у меня в папке…
Пока Дерек открывает папку, все чудесным образом молчат. Я пристально наблюдаю за тем, как он читает записку, которую я положила в кармашек, затем парень пролистывает страницы.
– Ну, давай уже! – кто-то кричит, но Дерек игнорирует его. Он продолжает листать.
Его лицо бледнеет. По его виду можно было бы предположить, что он рассматривает фотографии военнопленных, а не свадебные фото.
– Дерек? – директор жестом просит его продолжать говорить, но, вероятно, впервые в своей жизни Мистер-Будущий-Политик потерял дар речи. Он бросает папку в свой дипломат и убегает за кулисы. Все начинают громко разговаривать.
– Студенты, успокойтесь! – говорит директор, но все бесполезно. Когда на собрании что-то происходит, хаос неизбежен.
Вал толкает меня локтем.
– Как думаешь, что это было?
– Без понятия.
Студенты уже собираются уходить, но на сцену запрыгивает Стив Оверлэнд. Ему аплодируют даже больше, чем директору.
– Привет, ребята. Как дела? – спрашивает Стив со своей фирменной мальчишеской улыбкой, благодаря которой образуются ямочки на щеках, этакой беззаботной усмешкой человека, у которого в жизни нет реальных проблем. Директор хлопает его по плечу и указывает ему на место.
– Дайте мне одну минутку, сэр. Шестьдесят секунд.
Директор делает раздраженный вид и отступает, но мы все знаем, что это просто притворство. Не секрет, что директор получил большую премию, когда наша футбольная команда выиграла чемпионат штата. Так что, он не стал бы сердиться на такую ценную собственность.
– Позвольте мне сообщить вам настоящую причину, почему мы здесь собрались, – говорит Стив.
Вал и я обмениваемся взглядами: ее предвкушающий и мой растерянный.
– В этой комнате находится именинница, – нежно произносит Стив в микрофон. – Хаксли Мапозер, пожалуйста, встань!
Хаксли подчиняется. Она наклоняет голову в наигранном смущении, которым овладела в совершенстве. Я ссутуливаюсь на стуле.
Стив задерживает дыхание.
– Я немного нервничаю.
Смешки девушек, сидящих перед ним, приободряют его, и он им подмигивает.
– Все равно ничего не получится. – Стив наслаждается, все он может, он ведь – Стив Оверлэнд, да и кто скажет ему уйти со сцены? Он начинает петь одну из песен Фрэнка Синатры, ту, которую, я уверена, поют на каждой американской свадьбе.
Мой одноклассники безумствуют: встают, вопят и хлопают в несуществующий такт. Каждые пять секунд раздается, по крайней мере, одно «Ух ты». Стив хороший певец, но песня просто ужасна. Хаксли, вероятно, сама разработала весь этот «спонтанный» план.
– С Днем рождения, Хакс, – говорит он между вздохами.
Теперь я чувствую себя чертовым военнопленным.
8
Народ все утро обсуждал выступление Американского идола – Стива. Надеюсь, они выполнили свой план по проявлению псевдоромантических жестов на сегодня и избавят нас от этого театра за ланчем. Я жду Вал возле кафетерия, подальше от толпы студентов, чтобы она смогла меня найти. Обычно мы ходим на ланч вместе, поэтому мне интересно, почему она задерживается. Я опираюсь на стеклянный шкафчик, в котором хранятся заветные футбольные реликвии старшей школы Ашлэнда. Некоторые из игроков на черно-белых фотографиях привлекательны, и это просто жесть, ведь сейчас они дедушки. Полагаю, чтобы все выглядело по-американски, в самом центре экспозиции школа выставила фото Хаксли и Стива во время их коронации на выпускном. На танцы он надел свою вылинявшую футбольную форму. Все думали, что он продолжит играть в футбол в колледже, но он отказался в пользу Вермилион, близлежащего университета, чтобы быть ближе к Хаксли, которая младше его. Все девчонки думают, что он безумно любящий парень. Я считаю, что он просто подкаблучник.
Сквозь гам снующих одноклассников, я замечаю, как приближается Вал. Но она не одна. Над толпой возвышается макушка черных волос, которые я безошибочно узнаю.
– Привет, – говорит Вал.
– Привет, – отвечаю я, мои глаза смотрят то на нее, то на Эзра.
– Гм, это Эзра.
Он освобождает свою руку и пожимает мою.
– Как дела?
– Хорошо, – отвечаю я, понимая, что веду себя совершенно грубо и вовсе не очаровательно.
Я смотрю, как Вал устраивает Эзра проверку на то, сколько времени ее рука будет находиться рядом с его, пока он не возьмет ее?
И Эзра проходит ее на «Ура!». Когда он берет ее руку, ей с трудом удается сдержать радость, так и льющуюся из нее. Никогда не видела ее такой счастливой.
Я не могу поверить, что все сработало. Чувствую, как от страха сжимается мой желудок.
– Когда это...? – я показываю на их руки.
– Между третьим и четвертым уроком, – одновременно отвечают Вал и Эзра.
– Вау, – говорит он. – Это была судьба.
Судьба? Интересно, репетировали ли они встречу со мной?
– Эзра стоял позади меня возле аппарата с колой после третьего урока.
– Мне было суждено встреть веселую, замечательную девушку, которая любит фильмы так же, как и я.
– А потом он купил мне диетическую колу!
– Это было не так. Я купил тебе диетическую колу, когда мы разговаривали. У меня не было с собой шампанского, поэтому мне пришлось воспользоваться другим газированным напитком, чтобы поухаживать за тобой.
Вал сияет от гордости.
– То есть вы официально встречаетесь. Уже. После одной диетической колы.
– Я не мыслю штампами, – говорит Эзра. Он убирает прядь волос с лица Вал. – С тобой я хочу стать лучше.
– Правда?
– Это из фильма «Лучше не бывает».
– О, мой любимый фильм, – говорит Вал.
– А моя любимая – ты.
Я закатываю глаза. Он что серьезно? Если бы только Эзра знал, сколько на самом деле в этом романтики. Что ее знание фильмов было взято из интернета, а мной кратко изложено на бумаге. Что он просто самый доступный вариант, который оказался под рукой.