Больше собственной жизни

Коб кивнул. Именно так Дьявол и сбросил его: резко взял влево и завертелся, как веретено. А Коб не успел среагировать и потерял равновесие… Теперь-то он знал, с какой бестией имеет дело.
— Леди и джентльмены, вы только представьте себе: ведь у нас есть счастливая возможность стать свидетелями поистине исторического события в мире родео! — захлебывался в микрофон Эрл Младший. — Коб Гудэкр и Дьявол стоят друг друга! Бешеный темперамент!
— Ну договорился, — пробормотал Коб в ответ на оценку комментатора. — Выходит, мы с тобой, приятель, братья по крови. — И он похлопал ладонью по исполинской туше, на которой сидел, зажатый узкими стенками коридорчика. Пальцами в перчатке провел по натертой смолой веревке ручного плетения, которой был взнуздан бык, затем, подсунув под нее ладонь, крепко зажал в руке. — Ну что же, посмотрим, Дьявол, кто из нас сильнее… своего дьявола, того, что сидит во мне, я уже укротил… — Коб поднял голову и перехватил взгляд Алисы. Она тут же отвернулась. — Впрочем, как сказать… — Коб поглубже нахлобучил шляпу, глубоко вздохнул и дал сигнал. — Ну, начинай свой рок-н-ролл, братец…
— Кто сильнее: человек или… — Голос Вернона прервался, когда дверца открылась и Дьявол вырвался на арену.
Толпа взревела.
Коб впился пятками в бока чудовища и, одной рукой сжимая веревку, другую поднял вверх.
Он слышал как-то от парня, знавшего дзэн, что для того, чтобы усидеть на быке, необходимо с ним слиться в одно существо. Как бы там ни было, а в этот момент Коб такого слияния не чувствовал.
Копыта Дьявола взметали пыль.
Каждая кость, каждый сустав и каждая мышца стонали при бешеных прыжках Дьявола. В этом сумасшедшем танце вел не Коб. Бык что хотел, то и делал, выкидывая такие кульбиты, словно собирался вытряхнуть из своего наездника душу.
«Ты должен быть начеку, как девственница на страже своей невинности», — молнией сверкнул в голове совет Прайса.
Жаркое дыхание Дьявола с хрипом вырывалось наружу. Бык крутил головой и бодал рогами воздух, точно демон, хвастающийся своей верной победой.
Коб напрягся, готовясь к отчаянному рывку влево. Дьявол метнул могучее тело вправо и закрутился на месте, как волчок…
Бедро словно взорвалось, полыхнув ослепительной болью. Осколки полетели вниз к колену и лодыжке. Коб инстинктивно потянулся рукой к поврежденной ноге.
Быть сброшенным — может быть, дисквалификация — никогда. Такое обещание он дал Алисе. И неимоверным усилием воли он заставил себя вновь поднять руку вверх, так и не коснувшись онемевшей ноги. Теряя сознание, Коб почувствовал, что валится на землю.
Удар пришелся на плечо, потом хрустнула грудь и наконец подбородок… Затрубил рожок. Это было последнее, что он услышал, прежде чем провалиться в темноту.
— Коб! Коб, ты меня слышишь?
Откуда-то издали доносился голос друга. Прайс. Коб хотел ответить. Но голоса не было. Сознание проснулось в безжизненном теле, которым он не мог управлять. Инстинктивно втянул в себя воздух и закашлялся. Медленно, словно оттаивая, возвращались чувства…
Запах. Кровь и земля налипли вокруг носа. Он облизал разбитую губу. Потом услышал приглушенные озабоченные голоса, плавающие в воздухе. И тут Коб понял, что лежит на жестком, холодном столе. И тотчас накатила первая волна боли.
— Прайс, я этого не вынесу. Как он? Жив? — спросил женский голос, звучавший словно из глубины колодца.
— Не знаю. Сейчас спрошу, — прогремел голос Прайса, похоже, что он стоял прямо над головой.
В каждом дюйме тела пульсировала боль. Вот только левый глаз… Он очень осторожно открыл его и увидел склонившегося к нему друга.
— Живой? — спросил Прайс.
— Бывал живее, — с трудом проворчал Коб. — А ты никак под ангела косишь. Это с твоей-то физиономией!..
— Все в порядке, Алиса, — обернувшись, буркнул Прайс. — Он живой, и даже настроение прежнее.
— Коб! Мы в палатке «скорой помощи». Бык тебя сбросил, и несколько минут ты был без сознания. Узнаешь меня? — Лицо Алисы возникло перед его затуманенным взглядом.
— Смутно, — пробормотал он. — Ближе.
Она наклонилась над ним.
В напряженном взгляде светилось столько искренней тревоги и заботы, что, несмотря на боль, Коб сумел разглядеть в нем то, что всегда мечтал увидеть: любовь. Алиса все еще любит его.
А он приносит ей одни несчастья.
Ничего, он еще встретится с Дьяволом и победит. И она будет гордиться своим мужем. Да и с деньгами наладится.
— Коб!
Он почувствовал на щеке ее дыхание.
— Ты узнаешь меня?
— Да. — Он запустил пальцы в ее мягкие волосы. — Ты моя жена.
Она улыбнулась.
— Я пришлю доктора, — вмешался Прайс. — Наверно, он сумеет как-то уменьшить боль.
Коб что-то проворчал в ответ. Рука упала на стол. Улыбка Алисы помогла ему лучше, чем любое обезболивающее.
А он приносит ей одни несчастья. Чувство вины не давало покоя.
— Алиса, прости, я…
— Простить? За что? — Она провела холодными пальцами по левому виску.
— Не самое удачное выступление… — Он закрыл глаза. — Вряд ли оно будет способствовать моей рекламе.
— Кто сейчас думает о рекламе? — Она села на край стола, на котором он лежал. — Главное, чтобы ты был в порядке. И кроме того, ты не прав, Коб.
— Что? — Он поморщился и с усилием открыл оба глаза. — В чем не прав?
— Насчет рекламы. С чисто деловой точки зрения твое сегодняшнее фиаско — просто золотой трюк. — Она стерла с его плеча комочек грязи. Он не возражал, хотя от прикосновения боль пронзила тело. — Нет, я ни за что не предложила бы тебе делать это намеренно. Но раз уж так случилось…
— Может быть, я ничего не смыслю в шоу-бизнесе, — он моргнул, — да и сегодняшнее падение не прибавило мне ума, но ты, женщина, городишь чепуху. Почему мое поражение стало золотым?
— Ты шутишь? Это же, Коб, потрясающе. — Она говорила, приглушая энтузиазм, но глаза светились. — Не понимаешь? Это высшая ставка. Теперь, когда ты и Дьявол сравнялись в счете, все решает финал.
Он застонал от одной только мысли о следующем выступлении.
— Так бывает лишь в кино, — продолжала она. — Равные по силе противники, счет равный. Или-или, как в лотерее…
— Понимаю, ты хочешь организовать грандиозную рекламную акцию следующему разу, когда я оседлаю этого проклятого быка…
— Следующего раза, Коб, не будет. Не будет, если я так скажу. — В палатку вошел доктор, бородатый, круглолицый человек, давний знакомый Коба, без него не обходилось ни одно родео.
— С какой стати я должен слушать какого-то увальня, слишком толстого, слишком кривоногого и слишком важного, чтобы залезть на быка? — Коб заставил себя приподняться, стараясь казаться в лучшем состоянии, чем был на самом деле. — Добрый вечер, док.
— Привет, Коб, — кивнул доктор. — Похоже, вы ожидали броска влево, а бык взял вправо.
— Похоже…
— Доктор, что вы имели в виду, когда сказали, что следующего раза не будет? — спросила Алиса.
Лицо доктора помрачнело. Коба обожгло тревогой: если этот костоправ сейчас выложит ей все как на духу, тогда конец — тот слабый намек на любовь, который еще оставался у Алисы, превратится в страх, разочарование и, что хуже всего, в жалость.
— Док хотел сказать, что после тех мудрых указаний, которыми он меня осчастливит, Дьявол сразу станет послушным и кротким, как овечка, — со злым сарказмом бросил Коб, надеясь, что доктор поймет намек и прикусит язык.
— Я имел в виду, что собираюсь отстранить этого ковбоя от участия в родео, — ответил доктор Алисе, а потом повернулся к Кобу. — Я не мог понять, почему после падения вы не смогли встать, пока Прайс не рассказал мне о старой травме.
— Вы про ушибленное бедро? — Алиса задала свой вопрос раньше, чем Коб успел вмешаться.
— Ах, ушибленное? — Доктор игнорировал отчаянные попытки Коба подмигнуть ему заплывшим глазом. — Теперь это так называется?
Коб обреченно молчал.
— Тогда понятно. — Доктор погладил бороду. — Хотя не думаю, что ковбоя в его восхождении на вершину карьеры можно остановить каким-то ушибом.