Абсолют в моём сердце Часть 1 (СИ)

- 27 ноября, - нехотя и даже в некоторой степени небрежно отвечает Эштон.
- Невероятно! У них даже Дни Рождения почти совпадают! - наивно восклицает моя сестра, а я буквально давлюсь зелёной оливкой. Да уж, сходств действительно более чем достаточно: карий цвет глаз, их разрез, идентичность линий бровей, скул, носа, губ. Эштон, пожалуй, чуть выше Алекса и самую малость уже в плечах, и цвет волос у него каштановый, а не чёрный, как у отца. Ну и, конечно же, Эштон моложе…
Настолько моложе, что я не могу выдавить из себя ни слова за ужином, путаю вдохи с выдохами и, то и дело, давлюсь едой, вкуса которой не могу разобрать, потому что подобно губке впитываю каждый выданный Эштоном звук и смысл каждого произнесённого им с диким акцентом слова.
Я потеряна для общества, потеряна для себя и для этого мира, центром которого для меня так неожиданно и так внезапно вдруг стал Эштон.
Алекс - красивый мужчина…
Нет, не так!
Алекс - очень красивый мужчина, настолько, что в 14 лет меня угораздило влюбиться в него и, конечно, избавиться от этой тинейджерской зависимости, от этого нездорового влечения мне помог только сам Алекс. Мы с ним просто поговорили. Правда, это был разговор длиною в восемь часов: мы ездили в Ла Пуш, тихое, спокойное место, где Алекс любит просто размышлять, как он сам мне однажды признался.
В ту нашу поездку, в тот самый день своего излечения от первой в моей жизни влюблённости я узнала много подробностей из истории жизни своих родителей. Всех троих: мамы, Алекса и моего родного отца Артёма. Мама никогда бы не рассказала мне всех тайн их совсем не простых отношений, и мне никогда бы не пришло в голову, что в основе всех этих событий лежало одно очень большое чувство, что именно оно стало причиной пережитых семейных катастроф и потрясений.
Обычные люди находят друг друга, какое-то время встречаются, женятся, потом у них рождаются дети, у кого-то раньше у кого-то позже, у моих же родителей всё не так: у них все сложно, даже, наверное, гипер сложно.
Нашу семью не назовёшь простой и уж точно не обвинишь в предсказуемости. Это такая семья, все четверо детей которой объединены не общими генами своих родителей, а их любовью друг к другу. Гены у нас разные, а дом и семья одни на всех. При этом своего отчима я люблю и ценю больше, чем родного отца, моя сводная сестра Аннабель обожает мою мать и недолюбливает собственную, а в сердце Алекса я занимаю больше места, чем сёстры, в чьих жилах течёт его кровь.
Впервые я задалась вопросом, почему в моей семье всё происходит так, как происходит, когда мне было 12 лет. Однажды в субботу, вернувшись с уроков по испанскому языку раньше обычного, я застала родителей целующимися на диване в одном из наших просторных холлов. Это не был поцелуй обычных родителей, этакий типичный клевок в щеку: мама и Алекс, мне показалось, были готовы съесть друг друга живьём! Таких поцелуев я даже в кино не видела! Конечно, в то время мне ещё не были знакомы такие понятия как страсть и одержимость, а мои родители были и есть именно одержимы, но мне было совершенно очевидно и понятно, что они любят друг друга и хотят быть вместе. Некоторое время спустя я спросила у матери:
- Мам, а почему вы с Алексом расходились и жили порознь?
И она не сразу, но ответила:
- Потому что не могли жить вместе.
- Но вы ведь хотели? - мне требовалось понять логику взрослых поступков. Тем более, что я очень хорошо помню то время, помню, как плохо мне было, как чахла и без конца болела мама, как Алекс уезжал на многие-многие месяцы за границу и лишь изредка, иногда звонил мне, как женился, и как родилась наша с Лурдес сводная сестра Аннабель.
- Хотели, - уверенно ответила мама.
- Тогда почему разбежались?
- Это сложно, дочь, когда-нибудь я расскажу тебе в общих чертах, что произошло, но только лишь для того, чтобы ты не повторяла моих ошибок. А сейчас тебе ещё рано вникать во все это.
Разговор на эту тему больше никогда не возникал, но это вовсе не означало, что мой интерес иссяк. Что ж, он был полностью удовлетворён в тот самый день, когда Алекс раз и навсегда положил конец моей навязчивой детской любви: он рассказал мне все в деталях. Ну, наверное, не во всех, но я все поняла. Осознала, что этот мужчина целиком и полностью, до конца своих дней, до кончиков своих волос, каждой своей клеткой и каждым атомом своих запахов принадлежит одной единственной женщине, и ею никогда не буду я или какая-нибудь другая девушка. Эта женщина - моя мать.
Мне было 14 лет, но история, которую доверили, раз и навсегда поставила точку в моём желании оказаться «той самой».
Я долго не могла уснуть вечером, а утром проснулась совершенно другим человеком, и Алекс навсегда перестал быть для меня мужчиной и остался лишь другом и отцом. Иногда мне кажется, что я люблю его больше чем маму, больше чем своего родного отца, больше чем всех своих братьев и сестёр вместе взятых, больше чем всю мою семью и себя саму! Потому что Алекс - это целый мир, необыкновенный мир, красочный, яркий, радостный, счастливый как Рождество…
И вот, в тот сентябрьский вечер я узнаю о существовании копии Алекса, которая моложе его самого на 20 лет и явно никому не принадлежит! Вот только мне было невдомёк, что Эштон, на самом деле, вовсе никакая не копия…
 ГЛАВА 2. Откуда взялся Эштон? 
Никто вслух не обсуждает происхождение Эштона. Я долго пытаюсь добиться от матери любых комментариев по этому поводу, но она как скала - непоколебима. Вытерпев неделю, отправляюсь за ответами к Алексу.
Отец работает в кабинете, как обычно, чертит проекты в своём гигантском планшете.
- Это будет жилой дом или офисы? – спрашиваю.
- Конечно, жилой. Ты же знаешь, Соняш, я теперь строю только дома для жизни, а офисами пусть занимаются другие архитекторы.
- А что это за стержень посередине?
- Это не стержень, а основа. Ну, вообще-то, в некотором роде стержень – ты права. Квартиры будут вращаться вокруг своей оси, давай покажу.
И Алекс показывает мне 3D видео, рассказывающее о концепции его проекта.
- А зачем это нужно? – спрашиваю.
- Ну, во-первых, это удобно: хочешь солнце – поворачиваешься к нему, не хочешь – отворачиваешься. Плюс экономия энергопотребления.
- А Эштон откуда взялся?
Алекс тут же меняется в лице, его тёплая улыбка гаснет, он морщит лоб и замечает:
- Ты точно как твоя мама: никаких плавных переходов, сразу трескаешь по лбу!
- Так откуда?
- Из прошлого.
- Он твой сын?
- По всей видимости, да.
- Ты не знаешь точно?
- Нет.
- Но ты узнаешь?
- А как ты думаешь, это уместно? На моём месте стала бы ты это делать?
- Нет.
- Ну, вот и я тоже.
- Помнишь, ты рассказывал мне о важности защищённого секса?
- Конечно, помню. А что такое? Ты…
- Нет не я, а ты! Так откуда Эштон?
Алекс вздыхает, молчит некоторое время, затем встаёт и, засунув свои ладони в карманы брюк, подходит к панорамной стене. Молчит, глядя на море, затем внезапно отвечает:
- Знаешь, случаются такие моменты в жизни, когда ты эмоционально настолько истощён, что теряешь контроль. Перестаёшь заботиться о важных вещах, кажется, что ничто больше не имеет значения, и ты просто делаешь то, что хочется в эту секунду, не задумываясь о последствиях. Это был как раз такой момент.
Какое-то время мы молчим, потом он продолжает:
- Мать Эштона – та самая женщина, которая помешала твоей матери принять важное решение. Я всегда думал, что это же самое решение являлось единственно верным… но только не для тебя, Соняш!
Алекс внезапно оборачивается, смотрит мне в глаза уже совершенно другим взглядом - живым, даже в некоторой степени озорным, и добавляет:
- Ты только подумай, Соняш! Тебя бы не было, не было бы Эштона, если бы твоя мама сказала одно короткое, но такое большое «да» в тот день!
- Но были бы другие…
- Да, возможно. Это были бы наши с твоей матерью совместные дети. Но тебя бы не было! А я не представляю нашей жизни без тебя, понимаешь? И не хочу представлять!