На хуторе (рассказы)
Алешин погреб, когда я лишь заглянул в него, обомлев, это что-то немыслимое: вроде станции метро. Глубоченный бункер в два этажа с перекрытием. Дикого камня кладка на растворе. Электрический свет.
- Петрович, - убеждал меня Алеша, - погреб для хуторского быта - первое дело. Это в городе - холодильник, бросил кусок мяса - и все. А у нас... Молоко кислое, пресное, творог... А картошки сколь... А свеклы, моркови. Себе, скотине...
Мы опускались в глубины погреба, в глухие низы.
- Петрович... - внушал мне Алеша. - Сам знаешь, рыбой заниматься без погреба - пустой номер. При нашей жаре погубишь или за так отдашь... Такие труды, ночьми не спишь, хоронишься, а проку... С погребом - уже моя воля. Цену не дают! Я засолю по-хорошему. Она в тузлуке все лето пролежит. Нужно, отмочил да повялил - и все в дело.
На воле полыхало жаркое лето. В подземной глубине было холодно. Поднявшись наверх, я с удовольствием подставлял озябшую спину солнышку, согреваясь. И вдруг иной холодок меня пронизал. Хозяин стоял возле: вовсе не богатырь, кожа да кости, жилистые плети рук, узкие плечи, втянутый живот, про таких говорят у нас: на балык ли, в дощеку высох. А рядом - это каменное подземелье, колодезная глубина его, в два этажа, просторные своды...
- Алеша... - спросил я. - Ты как его сделал?
Это был пустой вопрос, потому что знал я: никаких экскаваторов, бульдозеров, никакой техники и никакой помощи, кроме сыновьей, а они ребятишки... не было ничего.
Но ведь сделано. Я только что вылез оттуда, из холодного подземелья. Такую страсть лишь выкопать, столько земли выбросить, да еще с такой глубины ее тягать надо ведрами, да заготовить камень, привезти, опустить вниз, выложить стены, дважды перекрыть... Он стоит, светлыми глазами хлопает, вздыхает, повторяя свое:
- Петрович, сколь работы... Сколь работы, Петрович... А куда денешься... без погреба, сам понимаешь... Жизнь хуторская - это не город. Тем более рыбой заниматься...
Что тут скажешь... лишь повторишь, Алеше вослед: "Сколь работы..."
И только ли погреб? А скотьи сараи, базы, птичник, два артезианских колодца - во дворе и на плантации, - цистерны для воды, железные трубы по всему огороду и саду.
- Петрович... - внушал он мне. - При нашей жаре день и ночь надо лить. Что капусту, что помидоры... А уж молодые садины, особенно яблоньки, груши... Дед Астах - люди и ныне помнят - ночи напролет, бывало, возит из речки и поливает. Батаков сад, ты слыхал, наверное, по-над речкой. И мельница там была, Батакова... За что и пропал. А без воды у нас ни в чем росту не будет, нечего и затевать.
В первую зиму он ставил забор. Из займища на санках - тогда у него и трактора не было - возит и возит жерди. На пиле под навесом "распускает" их вдоль, снимает кору. Только и видишь его: тянет сани, согнувшись. Только и слышишь: визжит пила, даже ночью, когда выходишь из дома. Зимняя ночная хмарь, снег по земле. Хутора во тьме не видать, лишь редкие огни. И голос пилы-циркулярки.
Встретишь его, в займище ли, на пути, он объясняет:
- Петрович, это же - скотина... Тем более у чеченов, они вовсе не пасут. Трудись все лето на огороде, вырасти, а они зараз снесут, а свиньи если залезут. Дикие приходят... Забор надо настоящий, Петрович... Сколь работы. Но куда деваться...
Закурит - и потянул немалый, крепко увязанный воз. Добро, что зима была снежная. Дорогу накатал. Деревянные полозья идут легко.
Ставил он забор с сыновьями. И теперь, когда мимо иду, не удержусь: подойду и потрогаю. Ровные струганые плашки. У каждого гвоздя под шляпкой еще и шайба. А сверху - краской закрыто. Тут никакая ржа не возьмет. Плашка за плашкой, пролет за пролетом... Тянется и тянется. Конца нет. Охват - километра два, не меньше. "Сколь работы, Петрович..."
Но это все - прошлое. Нынче Алешу, как на хуторе говорят, "рукой не достанешь". Коровы, быки, телята - табун немалый. Лошади есть, их татары берут. Свиноматки племенные. Поросята свои, это уже полдела. Десятка два, наверное, всегда на откорме. Конечно, птица: куры, гуси хорошие, белые. Огород, сад. Колесный трактор, хоть и старенький. Машина с прицепом "уазик". Для наших дорог - лучше не надо. Алеша занимается рыбой. Цены теперь неплохие. Перекупщиков - море. Лишь свистни. Но рыба - дело нелегкое. Весна, на воде холод; тем более, потаясь, ночью. Сладкого мало. Но где оно, сладкое?
Иногда Алеша спросит меня:
- Петрович, ты все же повыше... Когда же наладится? Заводы стоят... Я заезжаю иногда, кое-какие железки нужны. Погляжу - аж страшно... Но ведь без этого не обойтись, без техники?
Он глядит на меня с надеждой. А что я отвечу...
- Это же важное, понимаешь, Петрович. Мы делали водометные катера, баржи. На всю страну. Это ведь - нужное.
Мне кажется, что он по своему заводу тоскует. И чего-то ждет. А день нынешний - лишь для прокорма: сыновья, жена. Потому и раскорячка: райцентр и хутор.
Но время бежит. Старшего сына нынче забрали в армию.
- Петрович, все понимаю: долг, все мы отслужили, обязаны. Но сколь делов... Он парень до работы цапучий. Ни подгонять, ни подсказывать. Упрется как бычок. А ныне - ну вроде руку обрезали. А тот - еще молодой. И жена - при нем, не кинешь. Самый возраст. А здесь сколь работы, Петрович...
- Надо кого-то брать, - предлагаю я. - Бича привези. Будешь кормить, платить помаленьку. Ему хорошо и тебе. Чечены держат...
- Это надо привычку иметь, - вздыхает он. - Как-то неловко, вроде батрак. Я уж думал. Но надо чтобы по-людски жил человек... А у меня и жить толком негде. Мазанка... Дом строить... Сколь работы с ним, Петрович...
Разговор этот был в пору осеннюю. Потом долго не виделись.
Зимой возвращался я как-то с речки, ходил окуней дергать. День был ненастный. С утра проглянуло солнце, а потом стало гаснуть. По речке, на льду, дуло, мело. Поначалу шла метель низовая - кура. А потом повалил снег, и все смешалось в белесой мгле. Уже ни холмов, ни речки, а снежная круговерть.
Но все это - недалеко от хутора. Никакой беды. Одежда теплая. Пробирался я к дому, прикрывая лицо от ветра и снега. Прошел низину, заросшую вербой да тополем, и вот он - хутор, которого не видать. Лишь белесая мгла, ветер, снег. Но понятно, куда идти, ноги сами несут мимо подворья Алеши Батакова. Почуяв меня, глухо заворчала овчарка. Значит, рядом забор. Обогнул его и услышал стук. Рядом стучали, по дереву. Я остановился.