Хищник

Холланд задумчиво зажег сигарету и вдохнул ароматный сладковатый дым, пытаясь понять, что ему не нравится в полученном приказе. Скорее всего, неопределенность, тревожное ощущение неизвестности... Когда задание будет четко сформулировано, он снова обретет спокойствие и уверенность. Да и как иначе, если такие матерые волки, как его парни, без колебаний вверяли ему свои жизни. А ведь опыта у каждого из них хватило бы на десятерых. Маккуэйд, Блэйн, Хокинс, Панчо, Билли... Он знал их всех давно и после Вьетнама сделал все, чтобы они попали в его отряд. С этими ребятами он бывал в таких переделах, что теперь уже казалось невозможным расстаться с ними... 
Бар "Меконг" не пользовался популярностью у жителей Сан-Диего. Пару раз здесь пробовали повеселиться буйные компании рокеров, но ветеранам это пришлось не по вкусу, и после нескольких жестоких драк, которые, к счастью, обошлись без трупов, рокеры здесь больше не показывались. 
Хозяин "Меконга", отставной капитан морской пехоты, Ричард Вебер, потерявший ногу в Корее, приветствовал Холланда, едва тот перешагнул порог. 
-- Датч! Здорово, старина! Что-то давно тебя не видно! 
-- Привет, Дик, -- Холланд пожал ему руку. -- Между прочим, я был здесь позавчера. 
-- Но вчера-то тебя не было, -- ухмыльнулся Вебер. -- Что будешь пить? Как всегда? 
-- Нет, -- вздохнул Датч. -- Сегодня давай текиллу [3]. 
-- Понял, -- кивнул Вебер, наливая. -- Значит, скоро опять уходите? 
Датч пожал плечами. В этом баре не было тайной, что перед очередным рейдом ребята из спецподразделений "Дельты" всегда заказывают текиллу. 
-- Мои еще не показывались? -- спросил он. 
-- Пока нет, -- Вебер больше не пытался завязать разговор, по опыту зная, что в такие вечера Холланду не до болтовни. 
-- Как появятся, скажи, что я здесь, -- Датч взял еще одну рюмку текиллы и пошел в дальний угол тускло освещенного зала. 
Устроившись за столом у стены, он снова зажег потухшую сигарету и, вытянув ноги, удобно развалился в кресле. 
Билли и Хокинс, даже не распаковав свои вещи, валялись на кроватях в пустой казарме, подложив под голову свернутые матрацы. 
Еще несколько часов назад они были на самом северо-востоке страны в городке Элсуорт, штат Мэн, где гостили у родителей Хокинса. 
Билли лежал, уставившись в потолок, все еще ошалевший от массы впечатлений. Ему понравились родители Хокинса и его старые приятели. Они радушно приняли Билли в свой круг и не задавали дурацких вопросов, несмотря на то, что в Билли сразу можно было признать чистокровного индейца. Обычно в случайных компаниях, куда он иногда попадал, все почему-то считали своим долгом спрашивать его о резервациях и о борьбе индейцев за свои права. После таких вопросов Билли, и без того неразговорчивый, замыкался в себе, отвечал односложно, а то и вовсе отмалчивался. 
В Элсуорте все было по-другому. Он был просто друг и сослуживец Хокинса, и к нему относились так, словно он вернулся в свой родной город. Зачастую, увлекшись, друзья Хокинса начинали вспоминать смешные истории детства, забывая, что Билли не имеет о них ни малейшего представления. Индеец только улыбался в ответ и был рад такому отношению. Он даже как-то отважился на анекдот, чем поверг Хокинса в молчаливое изумление. Четыре года они служили вместе во второй группе спецподразделений "Дельта", и все это время Хокинс безуспешно пытался пробудить у Билли интерес к анекдотам. С чувством юмора у индейца было вроде все нормально, но как только дело касалось анекдотов, Хокинсу приходилось растолковывать Билли их смысл. 
Он знал индейца давно, еще по службе во Вьетнаме. Правда, тогда их знакомство было поверхностным. Только через несколько лет после войны, когда их бывший командир роты, тогда еще капитан Холланд собрал бывших "вьетнамцев" во вторую группу спецподразделений "Дельта", они стали друзьями... 
-- Билли, -- Хокинс отложил журнал и взглянул на часы. -- Вставай. Пора в "Меконг". У меня такое предчувствие, что майор уже там. 
Индеец молча поднялся и одел куртку. 
-- Думаю, ты прав, но и я вряд ли ошибусь, если добавлю, что сейчас он пьет текиллу... 
x x x 
Этот проклятый сон снился ему, наверное, в сотый раз. Снова под стволом бортового пулемета "кобры" проплывали бесконечные джунгли, снова горели деревни, окутанные клубами взрывов, снова он слышал стоны раненых, едкий запах пороховой гари и отвратительный сладковатый смрад трупов... 
-- Живо, живо, мужики! -- поджарый, чумазый от дыма лейтенант не то приказывал, не то упрашивал солдат, тащивших к вертолету носилки с ранеными. Грохот взрывов не умолкал ни на секунду. Осколки мин то и дело рвали борт "кобры". 
-- Все! Уходим! -- нервно орал командир вертолета. -- Сейчас придут еще два борта и заберут остальных! 
-- Подождите! Не оставляйте нас! -- к вертолету бежали солдаты. Они спотыкались и падали среди вздымающихся черных фонтанов земли. 
-- Командир! Мы не можем оставить их! -- прокричал второй пилот. 
-- Парень?! -- рявкнул в ответ командир. -- Все равно всех не забратьУходим! 
Вертолет уже отрывался от земли. Панчо, изнемогая, втащил в него раненого солдата. Солдат вцепился ему в плечо. 
-- Там наши! Их много! Надо вернуться! -- кричал он в ухо Панчо. 
-- Спокойно, брат, за ними уже идут "вертушки", -- успокаивал его Панчо. -- Вон там, над деревьями, видишь? 
Солдат обернулся. Над стеной джунглей действительно шла пара вертолетов. Заложив вираж, они начали спускаться прямо на рисовые поля, где, отбиваясь от вьетнамцев, метались фигурки оставшихся американцев. 
Панчо, припав к бортовому пулемету, короткими очередями пытался прижать к земле цепь наступавших врагов. Вертолеты уже зависли над зеленым рисовым полем, когда совсем рядом, с опушки леса, тяжелой ровной строчкой ударил ДШК [4]. 
Ближайшая "кобра" неуклюже повалилась набок и через секунду взорвалась. Пламя взрыва поглотило людей, бежавших к вертолетам. 
-- Рэда сбили! -- словно стон вырвался у командира "кобры". -- Панчо, огоньТвою мать! Огонь, Панчо! Отвлеки его! 
Панчо снова припал к пулемету. Теперь он стрелял длинными очередями по опушке леса, откуда непрерывно стучал ДШК. Он понимал, что не сможет вызвать огонь на себя, вторая "кобра" была слишком близко к тяжелому пулемету вьетконговцев, но все равно стрелял и стрелял, крича от ярости и бессилия...