Летающая В Темных Покоях, Приходящая В Ночи

Этот смех по-настоящему испугал портного.
— Хава… — дрожащим голосом произнес он. — Жена моя… чему ты смеешься?
Женщина вместо ответа вновь издала короткий смешок. Тут только Арье Фишер заметил, что смех этот нисколько не был похож на смех его жены. Он попятился, не отрывая испуганных глаз от Хавы.
Женщина между тем медленно, с усилием повернула голову в сторону мужа. Выражение ее лица поразило Арье Фишера: каждая черточка на этом знакомом лице жила сама по себе, и потому лицо дергалось и искажалось чудовищными гримасами. Глаза едва не вылезали из орбит, и в них бился такой ужас, что у портного ноги приросли к земле.
Первым его побуждением было бежать из этой комнаты куда глаза глядят. Не слушались ноги.
Судороги, сотрясавшие тело жены, вдруг прекратились. Глаза затянуло сонной пленкой, лицо обмякло. Хава уронила голову на подушку и через мгновение задышала сонно и ровно.
Арье Фишер привалился к стенке и обессилено сполз на пол. В висках стучали гулкие молоточки. Он боялся посмотреть в сторону замершей жены, боялся вновь увидеть жуткую дергающуюся маску вместо лица, боялся услышать странный незнакомый смех.
Но нет, Хава лежала спокойно, дышала мерно и ровно. Реб Фишер немного приободрился, встал с пола, подошел к постели. Лицо жены выглядело совершенно обычным. Она чуть хмурила брови, время от времени беззвучно шевелила губами — как делала это всегда.
«Сон, — облегченно подумал портной. — Она увидела какой-то сон. К тому же сегодня полнолуние. Бывает…»
Громко заскрипели пружины. Хава резко поднялась с постели и стремительно двинулась к выходу. С силой распахнув дверь, она выбежала на улицу. Изумленный и перепуганный портной не сразу последовал за ней и нагнал жену уже на порядочном расстоянии от дома — когда та резко остановилась.
Озаренная тусклым желтым светом, она медленно поворачивала голову из стороны в сторону, словно что-то разыскивая. Портной, ступая на цыпочках, приблизился к ней и осторожно заглянул в лицо.
Глаза женщины были закрыты, губы беззвучно шевелились. Реб Фишер боязливо коснулся ее плеча:
— Успокойся, Хава, пойдем домой…
Она никак не отреагировала ни на прикосновение, ни на слова. Повернула вправо и двинулась мерным шагом по едва угадывавшейся тропинке.
Арье Фишер снова попытался ее остановить. Хава даже не заметила, продолжала идти быстро и целеустремленно.
Портной молил небеса, чтобы никому из соседей не пришло в голову среди ночи выглянуть в окно и узреть странную картину: идущих друг за другом женщину и мужчину, на которых всей одежды было лишь исподнее.
Сердце Арье Фишера ухнуло куда-то вниз, когда обнаружилось, что Хава движется в направлении старого кладбища. Кладбище было осквернено еще гайдамаками Ивана Гонты около ста лет назад и с тех пор считалось местом нечистым и опасным.
Из густого тумана выступили вросшие в землю развалины старого бет-тохора — помещения для ритуального омовения покойников.
Хава же спокойно дошла до разбитых ступеней входа. Так же, как давеча у дома, она медленно поводила головой, словно пытаясь что-то то ли увидеть, то ли учуять. Последнее было вернее, потому что глаза ее, как уже сказано, были закрыты, зато ноздри чуть сплюснутого носа широко раздувались.
— Нет… — услышал вдруг реб Фишер. — Нет… Не здесь…
Это было сказано голосом, нисколько не похожим на голос жены, — глубоким и низким, скорее, мужским, чем женским. А скорее, ни на мужской, ни на женский он не был похож.
Хава медленно опустилась на разрушенный порог бет-тохора и опустила голову. Арье Фишер осторожно приблизился к ней.
— Хава, что ты хотела найти? — спросил он хриплым шепотом.
Она медленно повернулась к мужу и так же медленно раскрыла глаза.
— Кто ты? — спросила она вдруг с удивлением, причем реб Арье мог бы поклясться, что губы ее при этом даже не пошевелились. Тем не менее вопрос прозвучал достаточно громко.
Портной заставил себя сесть рядом.
— Успокойся, — сказал он, стараясь придать своему напряженно дрожащему голосу ласковое звучание. — Тебе просто приснился страшный сон. Ты немного расстроилась. Это бывает в такие дни. Пойдем.
Хава пристально смотрела ему в глаза с очень странным выражением — словно одновременно пыталась услышать что-то, чего не слышал ее муж.
— Я тебя не знаю, — сказала она. — Уходи, у меня тут дела. Мне нужно найти… — ее лицо резко помрачнело.
— Что? — спросил реб Арье. — Что тебе нужно найти в этом месте?
Хава некоторое время молчала, сосредоточенно глядя перед собой.
— Не знаю… — сказала она наконец. — Не знаю… — И выкрикнула с непонятной тоской: — Не знаю! Не знаю! Не знаю!
Реб Фишер хотел было ее обнять и успокоить, но Хава вырвалась и с такой силой оттолкнула его, что портной пролетел добрых метра три и упал рядом с треснувшим надгробьем.
Нечеловеческая сила Хавы окончательно превратила ее мужа в дрожащий сгусток страха. Он скорчился на гранитной плите и остановившимся взглядом следил за странными действиями Хавы, скользившей по старому кладбищу в каком-то диком танце. Ночная рубашка вилась вокруг ее быстро перемещавшейся фигуры, распустившиеся волосы стелились темной волной.
— Господи… — прошептал Арье Фишер похолодевшими губами. — Боже, верни ей разум…
Хава вдруг резко повернулась к нему и гневно вскричала:
— Не смей!.. Не смей мне мешать!.. Убирайся!..
Вытянув вперед руки со скрюченными пальцами, она потянулась было к мужу, но, сделав один шаг, замерла. Портной увидел, как по телу жены проходят судороги, на губах выступает пена. Хаву словно опутали невидимые нити, удерживавшие ее на одном месте и не дававшие приблизиться к мужу.
Спрятавшись за надгробьем, Арье Фишер попытался прочесть хоть какую-то молитву, но в памяти всплывали лишь бессвязные обрывки фраз. На лбу его выступила испарина, а руки словно приросли к холодному сырому камню.
Послышался слабый раскат грома. Тотчас Хава замолчала. Реб Фишер рискнул осторожно привстать из-за своего укрытия и позвать ее.
От звука его голоса туман, все это время вившийся вокруг Хавы, закручивавшийся в зыбкие кольца, резко раздался в стороны — как болотная ряска от брошенного камня. Несчастная женщина бессильно осела на землю. Губы ее шевельнулись. Арье Фишер услышал произнесенное тающим шепотом:
— Не могу найти… Не помню… — После чего глаза Хавы закрылись и лицо застыло.
Осторожно приложив ухо к ее груди, реб Фишер с облегчением услышал слабые удары сердца: Хава была жива, но в глубоком обмороке. Взвалив жену на плечи — она была женщиной грузной, а сам реб Арье ни статью, ни физической силой не отличался, — портной потащился домой. Здесь, едва не падая от усталости, он уложил Хаву в постель. Она так и не очнулась, но лицо ее было теперь вполне безмятежным, как у крепко спящего человека. И дышала она ровно и глубоко.
Сам портной не имел сил добраться до постели. Так и просидел остаток ночи на маленькой скамеечке у кровати жены.
Уснул только под утро.
Разбудил его скрип пружин. Хава с сонным недоумением уставилась на мужа.
— Что ты здесь сидишь? — спросила она ворчливо. — Вон солнце как высоко поднялось, с минуты на минуту придет заказчик…
Тут взгляд ее упал на его босые, покрытые землей ноги.
— Это еще что такое? — Брови ее показали высшую степень изумления. Она попыталась подняться, но увидела, что и ее ноги тоже по щиколотку залеплены грязью. Хава растерянно уставилась на это безобразие, потом перевела взгляд на мужа.
— Не волнуйся, — сказал реб Фишер. — Просто ты, видимо, приболела. Ночью тебе стало плохо — я думаю, поднялась температура, — вот ты и выскочила на улицу…
— Я бегала на улицу в одной сорочке?! — Возмущению Хавы не было предела. — Да ты рехнулся!
Арье Фишер виновато развел руками. Хава решительно встала с кровати и тут же снова села: ноги не держали ее.
— Ох… — слабым голосом сказала она. — Голова кружится…
Она опустилась на подушку и закрыла глаза.