5/4 накануне тишины (СИ)

— мгновенно — бесшабашно — играючи —
и по улицам Карагана поползли странные автобусы, отслужившие свой срок в Германии. Пёстрые как попугаи, купленные за копейки, но оформленные Гошей Соловейчиком за весьма многие рубли, они утяжелили их карманы так,
— мгновенно — обманно — играючи —
что Цахилганов сразу обзавёлся собственным, полуиностранным, предприятием в Москве и, конечно, безбрежной квартирой
— с — поднебесными — потолками — в — гипсовых — туберозах — бело-кремовых — сахарно-выпуклых —
с тремя самыми дорогими и разностильными, невпопад, гарнитурами,
а потом уж прислугой, охраной и бивнями мамонта,
скупленными у северных косматых, но пугливых, бродяг в изобилии –
они — мало — отличимые — от — неандертальцев — притаскивали — древние — кости — на — плечах — трусцой — пробегая — по — бульварам — столицы — и — сваливали — на — пол — с большим — облегчением — чтобы — сразу — схватить — деньги — и — раствориться — во — тьме — перестроечной — тревожной — ночи — бесследно.
6
Гигантские кости лежали на паркете там и сям, будто поваленные ошкуренные коряги.
Может, Цахилганов откроет производство дорогих шахмат? Или изысканных будуарных шкатулок? Или телефонных аппаратов с золотой инкрустацией? Или?..
Нет. Наёмные мастера
будут вытачивать из этих бивней
— день — и — ночь — ночь — и — день —
костяных радостных молодых слонят, сидящих в уютных клетках, за решёткой. За решёткой!
И слоников подросших — буйных, попирающих и ломающих костяные клетки неволи.
И слонов величественных, матёрых, вырвавшихся из заточенья — но обессилевших оттого,
и коленопреклонённо погибающих в холоде и голоде на развалинах своих тюрем-жилищ…
День и ночь — ночь и день наёмники, сгорбившись от старательности, будут вытачивать из мёртвой кости живую судьбу караганского доброго вольнолюбивого слона Батыра! Ведь Цахилганов любил его —
не меньше,
чем своё плутоватое детство…
Он воскресит могучего Батыра!
В миниатюре.
7
Заботясь об антураже, в одной из боковых комнат для челяди Цахилганов сразу же поселил благообразного продрогшего литератора, назвавшегося Поленовым,
но, словно бы по рассеянности,
так и не открывшего имени.
— Ставь свой сидор. Живи, пиши! Теперь для вашего брата наступила полная свобода!
— Да уж куда полнее, — переминался тот в фетровых стоптанных ботах, соглашаясь с благодетелем и стряхивая иней с макушки.
Свобода — к — тому — времени — уже — освободила — литератора — от — жилья — от — шапки — и — от — средств — к — существованью — а — Цахилганов — освободил — его — в — крещенские — морозы — посредством — взятки — от — милиционера — требовавшего — регистрации — посреди — бульвара.
— Встречаться будем в этой гостиной, — с удовольствием пояснял Цахилганов: надо же с кем-то вести возвышенные беседы за вечерним долгим чаем. — У меня старинный сервиз давно без дела стоит… Тут — подлинный Павел Кузнецов, на стенке. А этого Ци Бай-ши я выкину: подделка… Кстати, туалета у меня два. Оба близко. Очень удобно. Не придётся делать долгих пауз в наших неизбежных будущих спорах… Закажем ужин на двоих. Как тебе персидская кухня?
— Мне… можно хлебца. С луковкой, — краснел литератор, отворачиваясь. — И соли. Щепоть бы.
— Скажи, а почему у вас, у сочинителей, герой нашего времени непременно беден, соплив, кривобок, обижен всеми и пьян, как свинья? Отчего он не таков, как я? Не смел, не удачлив, не весел?.. Вот сядем как-нибудь — и обсудим! Как, бишь, тебя зовут-то, горемыка?..
8
Но под московской тахтой Цахилганова появилась огромная жестяная банка из-под сельди, полная необработанных, тусклых и шершавых, изумрудов, залитых водой: ему казалось, что, отмокнув как следует, они вот-вот заблестят, засверкают. И первым делом, проснувшись, Цахилганов свешивал руку,
он проверял наощупь, не долить ли ещё,
а потом нетерпеливо колупал каменную коросту ногтем — и уезжал, матерясь.
Он не вспомнил о литераторе ни разу.
О, благодаря Соловейчику, не оставшемуся в накладе, Цахилганов заполучил, в то самое время, кучу зелени — на приватизации и перепродаже двух обогатительных участков и одного угольного разреза в Карагане, но что об этом толковать.
Так ли уж важно, из чего складывается благополучие,
— получение — блага — то — есть — а — вовсе — не — зарабатыванье.
— Спи, Любочка. Бедная моя… Тебе не больно? Спи.
9
Да, никогда ещё на просторах России не было — и не будет никогда — столь соответствующих Цахилганову времён, как последние!
Так размышлял, помнится, он, глядя в лепнину московского потолка,
— будто — в — раскинувшийся — над — ним — безбрежный — именинный — торт — перевёрнутый — и — готовый — ронять — кремовые — туберозы — в — рот — как — только — откроешь — его — пошире.
Перевозбуждённый все эти годы, Цахилганов казался себе похожим на пьяного подростка, которому ставили множество пятёрок, освободив при этом от уроков. 
Жить во всю ширь — разве не славно? И преизбыточны возможности! Неподсудны действия! И трубят повсюду рога самообогащения!..
Рога изобилия?
Рога — из — обилия — вырастающие?..
Так или иначе,
— рога — рога — рога — торжествуют — всюду — рога — и — копыта —
а дух мелкого местечкового мошенника, долго томившийся в двух адских зачитанных книжках, выскочил наружу, и, победив социализм,
«Я могу загипнотизировать эту страну…»,
вспарывал теперь недра России, будто подушки стульев, и царил, и грабил, множа себе подобных, и сбывал награбленное за границей, перелетая туда и сюда уже беспрепятственно, — дух infernalis. Он устроил России всем погромам погром!
Так, с какой же стати ликовал ты — коренной русский Цахилганов? Стремглав примкнувший к рогам — но скупивший, по чистой случайности, бивни?.. Кстати, почему — бивни, именно бивни? (Додумать!)
— Дух infernalis, я был охвачен—
захвачен — схвачен —
им… Спи, Люба. Спи, неприметный ангел мой. Жена моя тихая, сиявшая простенькой красотой всего-то одну весну. Стеснительно и совсем недолго сиявшая. Самая измученная из всех жён на свете…
Почему ты умираешь?
10
— Но тот, кто не был охвачен этим самым духом, остался на бобах. В дураках, Люба! А я не из таких…
С Урала, сквозь заснеженное полуобморочное православное пространство, мчались советские составы со свежими шершавыми досками и не разгружались, достигая голодной Москвы. Они прямиком шли за рубеж, снабжённые новыми документами, удостоверяющими, что доски только что прошли в столице новой России новый, незначительный, этап древесной обработки –
распилочные — на — бумаге — превращались — в — обрезные — обрезные — в — грубо — оструганные — а — грубо — оструганные — в — тёсаные — с — торца —
обманно, ловко, играючи. Фальшивые справки стоили сущий пустяк…
Да, погибали окрест леса — от адского пожара, высвобожденного из преисподней:
этот огонь удешевлял лесозаготовку.
Да, задыхались в чаду гари древние святыни Москвы;
новый ворог, золотой телец, выжигал Россию и клеймил её пятнами проплешин.
А за Уралом всё выли и выли, всё визжали бензопилы, вгрызаясь в многовековые живоносные древа российской жизни,
да, да, да,
и цахилгановским составам тем не было конца: они весело уходили из страны
— обманно, играючи, ловко.
И тут уж, так — ради баловства, у Цахилганова появилась крупная подпольная фирма, поставляющая на беспомощные, ошалелые толкучки скверные видеофильмы. И люди принялись внимательно разглядывать, как на экранах извиваются и корчатся безвольные тела их озабоченных соотечественников — живые тела, но употребляемые теперь для мертвящего разврата,