Вторая жена

— А где же ваши запасные очки? — спросила Фелисити. Она чувствовала себя ответственной за него. Нельзя позволить близорукому человеку заблудиться в метро. А то, что он очень симпатичный, тут совершенно ни при чем.
Тони повернулся к ней, умопомрачительно улыбнулся и философски пожал плечами.
— В том-то все и дело. Они остались дома. А я живу в Гемпшире.
Поэтому остаток вечера Фелисити и Тони провели в баре неподалеку от площади Пиккадилли. Перед тем Фелисити зашла в аптеку на площади и купила два мотка липкой ленты. Потом она полчаса обматывала стекла и оправу скотчем, пока не добилась более или менее приемлемого результата. Пока Фелисити занималась делом, Тони рассказывал ей о своей жизни. Точнее, о ее части. Но достаточно важной. О том, что он в разводе, ни с кем не связан и совершенно свободен.
— Ну вот… — Наконец Фелисити отдала ему очки.
Тони взял очки, надел их, уставился на нее и сказал:
— Боже мой, да вы просто красавица. — Потом посмотрел на себя в зеркало и громко расхохотался. — Черт побери! Я выгляжу так, словно только что вышел из деревенского травмпункта. Причем далеко не лучшего.
— Я сделала все, что могла. — Фелисити с сомнением смотрела на дело своих рук. Очки выглядели очень неказисто.
Но Тони был счастлив.
— Все замечательно. Теперь я снова вижу, а это самое главное.
С этого и началась их дружба. Лишь через неделю Фелисити вспомнила, зачем она ехала на Тоттнем-корт-роуд. Она хотела купить книгу, но сделать это ей было не суждено.
Когда Фелисити рассказала матери о своем знакомстве, в котором еще не видела ничего романтического, Айрин заметила:
— Неужели ты хочешь связаться со слепым? Это было бы чертовски неудобно.
Фелисити кружилась по кухне, держа в объятиях воображаемого Тони. Он был высоким, мускулистым и восхитительно твердым. Именно таким, каким положено быть мужчине.
— Мама, не преувеличивай. Он не слепой. Всего лишь близорукий. Кажется, я в него влюблена.
— Это пройдет через неделю, — сказала мать. В ее голосе звучала надежда, что именно так и случится. Пучок седых волос неодобрительно подрагивал.
Но связывавшее их чувство не прошло. Наоборот, оно усиливалось с каждой новой встречей, и в конце концов Тони и Фелисити решили пожениться.
Уик-энд, наставший после разговора с матерью и дочерью, она провела в Черри-Триз вместе с Тони. Фелисити любила эти уик-энды. Они были только вдвоем. И даже домашняя работа была здесь в удовольствие.
Впрочем, на ее долю выпадало не так уж много.
— Ох, брось, — всегда говорил Тони. — Успеешь заняться бытом, когда мы поженимся. — И неизменно добавлял: — Все равно завтра придет миссис Бальфур.
Поскольку кухней и домом всегда занималась мать, соответствующих навыков у Фелисити не было. Поэтому она с удовольствием уступала и оставляла все как есть. Тем более что миссис Бальфур, с которой Фелисити никогда не встречалась, наводила в доме такую пугающую чистоту, что при ней даже сорняки не смели проклюнуться в цветочных горшках. Большинство уик-эндов Фелисити и Тони проводили в сельских пивных, а потом возвращались в Черри-Триз и занимались любовью. Это была настоящая идиллия.
Сейчас она лежала в объятиях Тони, положив голову ему на плечо. Они только что занимались любовью, медленно и очень тщательно. Она давно забыла, что значит чувствовать сексуальное удовлетворение. Что бы ни говорила мать о том, как трудно быть второй женой, Фелисити не хотела бы вернуться к той лишенной событий целомудренной жизни, которой она жила последние девять лет. Раньше она об этом почти не задумывалась. Правда, иногда ей приходило в голову, что ее гормоны дремлют или она отстает в сексуальном развитии, потому что не встретила того мужчину, который смог бы ее возбудить. Но хватило одного взгляда задумчивых карих глаз Тони, чтобы она оказалась на крючке. Теперь у нее не было сомнений, что ее гормоны в полном порядке. Сексуальность, пробудившаяся благодаря Тони, с тех пор никуда не исчезала.
Разнежившиеся любовники лежали в объятиях друг друга и через окно спальни следили за тем, как на Черри-Триз опускаются сумерки.
Тони называл свой дом коттеджем, но это было большое просторное помещение с огромным садом, лужайкой и множеством пристроек. Повсюду росла жимолость, тонкий запах которой проникал в открытое окно.
Тони нежно уложил ее поудобнее.
— Ты счастлива, милая?
— Как в раю.
— Ждать осталось недолго. Скоро благодаря тебе я стану честным мужчиной. Этот беззаконный секс меня пугает. — У Тони была еще одна замечательная черта. Он был большим шутником и неизменно заставлял ее смеяться. Тони поцеловал ее, а потом спросил: — Ты уже говорила с Аннабел и матерью?
Фелисити сморщилась, с неудовольствием вспомнив сцену, устроенную Аннабел, и тяжелый разговор с матерью. Однако она не собиралась посвящать Тони в подробности. Это ее проблемы.
— Вчера я сказала им, что мы поженимся через две недели.
— Держу пари, твоя мать первым делом пожаловалась, что ей не хватит времени на покупку новой шляпки. Похоже, большинство женщин думает только об этом.
Фелисити замешкалась. Только теперь до нее дошло, что мать ни словом не упомянула о бракосочетании. Ее занимало только одно: новая кровать.
— Моя мать не такая, как большинство женщин.
Тони фыркнул.
— Пожалуй, ты права. Твоя мать большая оригиналка. Так что же она сказала?
— Ну… гм… — Фелисити хотела покривить душой и придумать какую-нибудь правдоподобную ложь, но в конце концов отказалась от этой мысли. — Она надавала мне кучу полезных советов. Тони снова поцеловал ее.
— Я думал, что ты давно знаешь о птичках и пчелках.
Фелисити невольно улыбнулась.
— Не этих советов, глупыш.
— Тогда каких же?
— Сам знаешь. Обычных. Ну там… что не имеет смысла торопиться, надо получше узнать друг друга и так далее. Но я сказала ей, что мы достаточно взрослые, чтобы самим решать такие вещи, и напомнила, что я уже девять лет живу одна.
— А я живу один уже девять месяцев. Точнее, почти девять месяцев.
Фелисити поднялась, оперлась на локоть и посмотрела на Тони сверху вниз. Он лежал на спине, закрыв глаза, и выглядел удовлетворенным. Девять месяцев! Неужели так мало? Она никогда его об этом не спрашивала. Почему-то ей казалось, что Тони живет один уже давно. Так она и сказала.
— А я думала, намного дольше.
— Вполне достаточно. В доме нужна женщина.
Внезапно в мозгу Фелисити эхом прозвучали слова матери: «Тони нужен человек, который будет стирать ему трусы и носки».
— Для чего? — спросила она, внезапно оказавшись во власти подозрений.
Тони начал эротично поглаживать пальцем ее живот.
— Догадайся с трех раз, — ответил он. Но зерно сомнения уже было посеяно. Его бывшая жена была в этой спальне меньше года назад. Не обращая внимания на обольстительный тон Тони, Фелисити отвела его руку, оперлась на оба локтя и обвела комнату взглядом.
Странно, подумала она. Почему я до сих пор не обращала внимания, насколько тут женственно и как назойлив этот английский деревенский стиль? Розовые тона и оборочки. Совсем не в моем вкусе.
— Тони, — медленно сказала она, — мне не нравится отделка этой комнаты.
Тони только рассмеялся в ответ, вновь привлек ее в свои объятия и поцеловал.
— До сих пор нам было не до отделки, — сказал он. — У нас были дела поважнее. — Потом он перевернул Фелисити на спину и взялся за дело всерьез.
Но на уме у Фелисити было другое, и она начала вырываться. Ей следовало больше доверять здравому смыслу матери. Эта комната действительно принадлежала другой женщине. И ей это не нравилось.
— Тони, побудь серьезным хоть минутку.
— Почему? — Выражение лица Тони никак нельзя было назвать серьезным.
— Потому что мы не можем все время заниматься любовью, — сказала Фелисити более сердито, чем собиралась. Она поняла это, когда лицо Тони, до того счастливое, стало растерянным и тревожным. — Когда я выйду за тебя замуж, нам придется кое-что сделать.