Любовницы-убийцы (Ее оружие) (Другой перевод)
– Я тебя не понимаю, Лара, – в голосе принца слышался упрек, – еще ни одна женщина не говорила мне, что ей со мной скучно. Я ж не зануда, я полон энергии и жизни, я ж, по твоим собственным словам, один из столпов общества!
Лара вздохнула еще откровенней. «О господи, помолчал бы уж», – едва слышно пробормотала она. Вот зануда! Она заметила, как его набухшему члену стало тесно в его коротких облегающих шортах. Секс с ним больше всего досаждал ей. С ним все было как-то обыденно, предсказуемо, механически.
– Идем! – Не скрывая гордости за столь откровенное проявление своего мужского достоинства, он потянул ее за руки. – Для начала немного отдохнем и успокоимся, – сказал он, многозначительно подмигивая, – потом прокатимся на «феррари» в горы.
– Ладно.
Она позволила ему поднять себя на ноги, и они пошли, сопровождаемые многочисленными взглядами.
У них были раздельные номера, но, как правило, любовью они занимались в ее номере. Когда же они остановились перед дверью, внутрь она его не пустила.
– В чем дело? – запротестовал он, – посмотри, как поднялся, прямо заглядение!
– Побереги на потом, – сказала Лара как можно мягче, во всяком случае она старалась, чтобы голос ее звучал примирительно. – Я на минутку прилягу и позвоню тебе, как только проснусь. – Не обращая внимание на его протесты, она захлопнула за собой дверь.
Лару охватило внутреннее беспокойство, граничащее с оцепенением, чувством, которое она часто испытывала, будучи замужем за Майклом Крихтоном. После развода это чувство исчезло. И вот снова…
Зазвонил телефон. Она подняла трубку, будучи уверенной, что это Альфа, твердо решив раз и навсегда отшить его. Но звонили из Нью-Йорка.
– Алло?
Ее озадачило, кто это мог знать, где она находится.
– Лара? Лара, это ты? Плохо слышно!..
– Кто это?
– Лара, ты слышишь меня? Это Касс. Случилось ужасное. Маргарет погибла. Они застрелили ее.
2
Маргарет срочно доставили в ближайшую больницу. Она была еще жива, но состояние ее было безнадежное. Ее верные соратницы стояли, столпившись на улице, и молчали.
Внутрь больницы пустили лишь самых близких для Маргарет людей. На их лицах было написано отчаяние от того, что они ничем не могли ей помочь. Слез ни у кого не было – Маргарет ненавидела слезы. Касс Лонг и Рио были самыми близкими подругами Маргарет. Первая была ее секретаршей, доверенным лицом, организатором и вдохновительницей многих ее акций. Вместе с ней она училась в колледже.
Рио Яву Маргарет считала своей самой верной подругой, опорой и надеждой в жизни. Рио являлась соучредительницей организации «За свободу женщин» и активно работала в ней.
Вышедшая из приемного отделения сестра сообщила, что Маргарет делают переливание крови.
Рио обернулась к Касс.
– Где Дюк?
– Едет сюда, – ответила та. Ее лицо было белым, как полотно.
В кабинет проследовало несколько врачей, плотно закрывших за собой дверь.
В коридоре показался еще один человек в белом халате.
– Я могу ее видеть? – спросила его Касс.
– Вы ее родственница? – Он заметил пятна крови на платье стоящей перед ним женщины. (Касс держала голову Маргарет на коленях, пока не прибыла машина скорой помощи).
– Да, – солгала она.
Врач взял ее за руку.
– Предупреждаю, зрелище не из приятных.
Касс прикусила губу, чтобы не выдать волнения.
– Ну, если вы родственница, тогда… Конечно, это против правил, вы понимаете… Ну хорошо, идите за мной.
Врачи предпринимали все, что было в их силах. С помощью двух шлангов Маргарет делали переливание крови, третий был введен в ноздрю. Один из медиков проводил усиленный массаж сердца.
– Скажите, есть хоть какая-нибудь надежда?
Врач покачал головой, взял Касс под руку и вывел из кабинета.
«Господи, кто же мог это сделать?» С того самого момента, когда Маргарет упала на землю, этот вопрос неотрывно преследовал ее.
В уме она перебирала множество различных версий. У Маргарет было немало врагов. Многие ей завидовали – ее положению в обществе, ее неотразимой красоте и молодости. Некоторые не одобряли того, что она делала. Других раздражал ее образ жизни, то, что она жила, как хотела, не обращая ни малейшего внимания на критику и распускаемые о ней сплетни. Последнее время она жила с Дюком К. Уильямсом, чернокожим автором и исполнителем джазовых песен, человеком с темным уголовным прошлым.
Касс он не нравился. Она чувствовала, что он использует Маргарет в своих целях.
Касс знала и о письмах, полных ненависти, которые получала Маргарет. В них ее называли не иначе как «негритянской подстилкой», «проституткой». Были среди них и письма с откровенными угрозами убить ее.
«Лоренс Браун, – писал один из этих ненавистников, – недавно я видел тебя в вечерней передаче Джонни Карсон Шоу. Ты похожа на крысу, я ненавижу тебя! Как я хотел бы, чтобы тебя прихлопнули. Я бы сам с удовольствием влепил тебе пулю!»
Подобные письма приходили почти ежедневно. Маргарет и Касс настолько привыкли к ним, что почти сразу же о них забывали. Лишь телефонные звонки наводили на Касс ужас. Эти приглушенные, явно измененные голоса советовали Маргарет не совать свой нос куда не следует. Незадолго до трагедии угрозы участились из-за того, что Маргарет ввязалась в дела проституток. Еще бы! Ведь она увела от этих негодяев сразу столько девиц, что все эти подонки, содержатели борделей и прочие мафиози, державшие все нити этого грязного бизнеса в своих руках, не на шутку встревожились. Им вдруг стало не хватать проституток, и всякий раз, после очередного выступления Маргарет, хозяева недосчитывались нескольких сотен своих наложниц.
В адрес Маргарет продолжали сыпаться угрозы. От нее требовали покончить с «великой революцией куртизанок», как образно назвал ее деятельность журнал «Нью-Монс-Мэгэзин», поместивший фото Маргарет на обложке и посвятивший этому движению целых шесть страниц…
Дюк с трудом протискивался сквозь толпу собравшихся у входа в больницу, натыкаясь на каждом шагу на полицейских, журналистов и телерепортеров. За Дюком следовали его менеджер и личный пресс-секретарь. Не отвечая на вопросы, они добрались наконец до двери лифта, где путь им преградил полицейский.
– Черт возьми, – вспылил Дюк, – уберите этого типа с дороги, иначе я вытряхну из него душу.
Рука полицейского нервно дернулась к кобуре пистолета.
– Спокойно, Дюк, – быстро вмешался менеджер, – он ведь для охраны Маргарет здесь. Касс, должно быть, уже где-то там, наверху.
Послали за Касс, и та уговорила полицейского пропустить их.
– Как это случилось? – спрашивал Дюк отрывисто. – Они кого-нибудь арестовали? Она будет жить?
– Думаю, что нет, – отрешенно ответила Касс, – она обречена.
Подошла Рио.
– Все кончено, – сказала она, – Маргарет только что скончалась.
3
Мэри-Энн всякий раз забавляло, когда на Энцио, этого могущественного человека, накатывало желание самому приготовить обед. Тогда он выгонял всех из кухни, повязывал фартук и начинал священнодействовать, колдуя над спагетти, чесночным хлебом и своим фирменным соусом «а ля Энцио». Так случилось и сегодня.
– Дорогой, ты такой смешной в этом фартуку прощебетала Мэри Энн. Она была единственной из всех домочадцев, кому Энцио разрешал находиться при этом на кухне, и то в качестве наблюдательницы.
– Ты не хочешь, чтобы твоя малышка Мэри помогла тебе?
«Малышка» – так прозвал ее Энцио. Ей было невдомек, что так он называл и всех ее предшественниц.
– Нет, – решительно покачал Энцио головой, – принеси-ка лучше немного вина.
Принеся вина, Мэри-Энн села на кухонный стол, свесив красивые длинные ноги. На ней было черное, плотно облегающее платье с глубоким вырезом. Энцио лично заботился о ее гардеробе, блюдя один и тот же стиль. Он не разрешал ей носить брюки или юбки и не терпел малейшей небрежности в ее одежде. Мэри-Энн это вполне устраивало. Сравнивая свою теперешнюю жизнь с прошлой, она находила, что быть вместе с Энцио несравненно приятнее, поэтому во всем шла ему навстречу. К тому же она не забывала, что Энцио знаменит, и ее самолюбию льстило, что она принадлежит такому человеку.