На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного

Иван. Дай-ко. (Берет бумагу. Читает.) Последнее слово – цьяшос – писано тайнописью. Мне та тайнопись ведома, именуема простая литорея, а читать, мальчик, сущий с малой литеры. Иоанн Агафонович сущий созиратай Ярославской земли. Сиречь, тут помысли – разоритель. Цьяшос же тайнописью означает дьявол. Тут в насмешку он назван чудотворцем. Вот, Иван, сын, какого чудотворца ты хотел записать в списки русских святых! В святые ты дьявола записать хотел!
Царевич Иван. Ах, батюшка, досадно же как!
Иван. Пусть сие тебе будет уроком.
Царевич Иван. Оный запомню сей урок твой, батюшка.
Иван. Так по всей Руси нашей демоны норовят надеть святые хари. А по стране видать много множеств. Темные силы демонов видением черны и сини, и изуверы, и страшны, а скопище их – сей Новгород. На Софийской стороне, на торговой стороне, повсюду измены. Среди духовных, среди торговых, да среди посада. Суд над главными новгородскими заговорщиками в моем царском лагере на Городище окончен. Почитаю – за иных браться. Сколько в твоем, Малютином, списке?
Малюта. Государь великий, двести дворян, триста домочадцев, сорок пять дьяков и приказных, и столько же их родичей. Однако новых еще пишем.
Иван. Дело надобно делать по ряду, сиречь по порядку. Зашибить сначала всех семейных подьячих с женами и детьми, а затем холостых подьячих. Приказных новгородских писать отдельно: новгородские подьячие неженатые.
Малюта. Сделаем, как велишь, государь.
Иван. По окончанию того я, государь, со своими воинскими людьми стану ездить по монастырям. Считая вину черного духовенства доказанной, решил я посетить главнейшие из монастырей в окрестностях города не ради лишь богомолья, а чтоб присутствовать при изъятии казны.
Малюта. Та казна монастырская заблаговременно нами, опричниками твоими, опечатана. У двадцати семи монастырей казна опечатана.
Иван. Над монастырями второму суду быти. Кожный день я, царь, буду подниматься и переезжать в иной монастырь. А почнем с Антониева.
Грязной. Любо, любо, государь! Уж дадим простор своему озорству. (Смеется.)
Иван. И потом третьему суду быти над городским посадом. После суда на Городище и над монастырями нападем на город, особо на торг городской. В Швеции посад Стокгольмский заодно с вельможами короля Эрика сверг. Я же размышляю себе: благодарю и хвалю Бога моего, что я по нему судил. А кабы я не по нему судил, то и меня бы заговорщики новгородские заодно с московскими свергли на погибель.
Малюта. Радуйся, государь, ибо дана тебе от Бога сила убивать свирепого змея, сиречь измену.
Иван. Радуюсь, хваля Бога. Аминь! (Крестится и уходит в сопровождении царевича.)
Занавес
Сцена 7
Новгородский Антониев монастырь. Дослушав обедню, царь рассуждает об иконах, а затем приказывает избить настоятеля. Царь объясняет царевичу, как Новгород отпал от единого Русского государства. Опричники громят монастырь
Сцена 8
Новгородский торг. Тесно стоит множество лавок. Толпится продающий и покупающий народ. Слышны крики торговцев
Первый торговец. Белорыбица, бела и красна семга, лещ, шерешпер, голавль, сельдь переяславская, треска, лососина, сиги, осетры, снетки! Рыба свежая, соленая, сушеная, вяленая, вареная! Китовое сало, ворвань, белое сало! За бочку щучины полтина московская!
Второй торговец. Мясо тушами, стягами, полтями! Говядина, свинина, баранина, зайцы, гуси, утки, тетерева, куры! Солено мясо и сало в розницу и бочками!
Третий торговец. Масло коровье ведрами, кринками, пудами, блюдами, ставцами! Масло вологодское, молоко, творог, сыры, яйца куриные, гусиные, утиные, тетеревьи!
Четвертый торговец. Меха, горностаи, бобры, лисицы, белки, зайцы, медведи, волки, кошки!
Пятый торговец. Мед натуральный и переработанный, мед простой, патока, сытный, пресный, фруктовый и ягодный! Восковой сырец, воск на свечи!
Шестой торговец. Армяки, колпаки, сарафаны, телогреи, однорядки, рубашки, шелки тафтяные, бархатные, атласные, камчатные, кафтаны сермяжные, терличные, чупрунные [8], пуговицы, гайтаны, завязки!
Седьмой торговец. Дубленые кожи вологодские по двадцать алтын! Красные, черные, персидские кожи сафьянные! Сыромятные кожи! Мягкие сапоги, поршни, опорки, лапти из лыка или бересты!
Восьмой торговец. Можайские сукна, сермяжные сукна из Ржева, вологодские сукна, троицкие сукна для одежды монахов, сукна для ряс, мантий, шапок, клобуков, поясков, некрашеный деревенский холст.
Девятый торговец. Московские сосуды из обожженной глины, красного, белого, серого, черного лужения посуда! Новгородская посуда черного лужения! Кувшины, сковородки, горшки, миски для еды, миски для варки, плошки для светильников, кубышки глиняные, бутылки, рукомойники, большие лохани, фляги, лампадки, мореная керамика нелощеная!
Десятый торговец. Надгробья Псковско-Печерского монастыря, плиты из светложгущихся глин!
Первый торговец. Гвозди сапожные вологодские, тверские иголки, углицкие свечники, шандалы, топоры вологодские, углицкие топоры, костромские безмены!
Купец Коробов. Песцы белы на мурманском берегу пол-ефимки. Отвези во Французскую землю, заговаривают по тысяче. Бочка семги три-четыре рубли, а во Французскую землю отвези – возьмешь много более.
Второй купец. Во Французскую землю везти надобно тысячу бочек да бочки сала, а песцы и соболи в Перми лучше купите. Жителя Перми и Печеры платят за железный топор столько соболей, сколько купец может продеть в отверстие топора, куда влагают топорище.
Третий купец. Повезешь ли? Знаешь ли, государь князь московский на нас по лжесвидетельству ярость имеет. Так на правеж многих поставил именитых и духовных, и посадника боярина Данилова казнил, и архиепископа отца Пимена обвинил в чеканке монет новгородских и сказал, что то – измена, да на белу кобылу с издевкой сажал. Ныне же, по слухам, в окрестностях ездит по монастырям, творя правеж.
Купец Коробов. То на Софийской стороне да на Городище. Торговой стороны да посада то не касается. Рынок работает, а и опричники государевы на нем торгуют. Надо ведь и опричникам где-то награбленное продавать. Вон, гляди-ко!
Первый опричник. Кафтан шелков зелен золотом! Кафтан на золотой парче! Охабень шит жемчугом и дорогими камнями!
Второй опричник. Шуба с золотом и шелком на соболях. Ферязи, бархат венедицкий. За убрус четыре деньги. Пятьдесят рублев денег за платье и за сажень, и за монисты, за серьги, и за запястик. (К покупателю.) Бери! За все пятьдесят рублев.
Покупатель. Двадцать пять рублев дам.
Опричник. Добро. Ты цену рубишь надвое, и я тебя разрублю надвое. Понеже где кто с кем торг имеет, то по половине разделяй. (Достает саблю. Покупатель испуганно убегает.)
Первый опричник. Так-то, Ермолка, ничего не продашь.
Второй опричник. Прокляты новгородски жидовины! Они по государеву указу не должны перечить нашему войску.
Первый опричник. На торге свои указы. Торгуй полюбовно, а деньги плати.
Второй опричник (сердито). Святой Боже, помилуй мя, как же полюбовно с новгородскими прелестниками-обманщиками? Побить их всех до едину! С утра уж отощал.
Первый опричник. И я есть хочу. Хлеба бы купить.
Торговка. Хлеб ржаной, простой и сытный! Хлеб мешаный ржаной и овсяный, пшеничный хлеб, калачи, просфиры, оладьи ржаные и перепечи, блинное тесто, лепешки жирны из кислого теста.
Первый опричник. Женка, продай хлеба!
Торговка. Который тебе, молодец? Вот тебе ржаной, вот тебе простой, вот тебе перепечи.