Конец охоты

— К чему ты мне это говоришь?
Арктур пожал плечами:
— Не знаю. Возможно, из-за дурацкой привычки спорить, но не исключаю, что мне хочется перетащить тебя на свою сторону.
— Думаешь, тебе удастся?
— Не думаю.
— Тогда к чему все это?
— Все просто. Просто как ясный день! — Арктур с усмешкой щелкнул пальцами, и зеленое солнце потускнело, словно подернувшись пеленой вулканических выбросов. — Просто, если предположить, что я люблю тебя.
Сердце Шевы дрогнуло, но она нашла в себе силы сурово сжать губы.
— Не верю! Если бы ты и впрямь любил меня, тебе достаточно было признаться в этом сразу. Вовсе незачем было искать столь извилистый путь к моему сердцу.
— Насколько я знаю тебя, обыденное признание в любви вряд ли доставило бы тебе удовольствие.
Охотница задумалась. Мысль показалась ей не столь уж нелепой, но она сочла нужным возразить:
— Чепуха!
— Возможно. — Арктур бросил взгляд на стоявшего неподалеку кормчего, и тот переложил румпель, направляя Нагльфар в открытое море. По вантам забегали странные существа, обитатели огненного мира Муспелль. Резко хлопнули, наполнившись ветром, алые паруса. — Значит, ты предполагаешь переместить своего Пауля в другое Отражение?
— Да, какое он выберет сам.
— А ты не задумывалась над тем, что он может не изъявить желания оставлять этот мир? По-моему, он ему нравится.
— Это не имеет значения. Ему придется сделать это, раз уж твой мир обречен на гибель.
— Но предположим, он откажется последовать за тобой. Что тогда?
— Тогда он умрет.
— Как же все просто!
— А как ты хотел? — усмехнулась Шева.
— Но, хвала Времени, до этого еще далеко. Ведь тебе еще нужно найти способ справиться со мной.
— Ты прав. — Шева невольно взглянула вниз, на туфельки, столь ладно и изящно смотревшиеся на ее точеных ножках. К сожалению, они были самой неподходящей обувью в ситуации, когда требовалось скрутить Арктура. Кроме того, Арктур не относился к числу тех, кто дает себя легко скрутить. Шева прикусила нижнюю губу. — Но я что-нибудь придумаю! Обещаю тебе!
Арктур согласно кивнул:
— Не сомневаюсь. Но на это потребуется время. Пока оно еще не настало, предлагаю тебе, дорогая Охотница за мной, заключить перемирие.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я тут придумал одно небольшое развлечение. Хочу, чтобы ты стала его участницей.
— Что ты затеял? — с подозрением спросила Шева.
— Небольшой эксперимент. Мы все — и я, и ты, и твои хозяева — уже имели возможность убедиться в созидающей мощи копья. Но я покуда не опробовал его разрушающую силу. А ведь изменение имеет две стороны: созидание и разрушение.
— Конечно! И для тебя главное — разрушение!
Арктур вытянул в сторону руку, и в ней оказалось копье. Изгой нежно провел пальцем по покрытому бурым налетом острию.
— Ты несправедлива ко мне. Я куда чаще посвящал себя созиданию…
— Особенно если вспомнить все твои невинные шалости! Мне кажется, преступление вообще невозможно отнести к созидательному действию!
— Это как посмотреть. Если преступление талантливо и не приносит существенного ущерба личности или обществу, но притом заставляет пустить в ход внутренние, прежде не задействованные ресурсы, преступление имеет созидательную сторону. Чтобы очистить склоны горы от пустой породы и извлечь на поверхность залежи драгоценных минералов, надо ее как следует тряхнуть. Ты слушаешь меня?
Шева не сразу откликнулась на вопрос Арктура. Ее запястье неистово пульсировало, а в мозгу звучал настойчивый, словно стрекот цикады, голос Сурта:
— Шева! Шева, внимание! Мы засекли ваши координаты. Будь готова к атаке! Будь готова…
— Шева, ты слушаешь меня?
Охотница улыбнулась, всем видом своим демонстрируя беспечность:
— Да… Да!
— Так вот, — продолжил Арктур, — по моему глубокому убеждению, то, что Система именует преступлением, способно иметь созидательную сторону при условии, что оно совершается ради блага самой же Системы. Пацифис нуждается в хорошей встряске. Наш мир стал слишком скучен, ты не находишь?
— Нет, — ответила Шева, до рези в глазах вглядываясь в морскую даль.
— Я не верю тебе. Кто-кто, а ты должна видеть его так, как вижу я.
— Почему ты так решил?
— Мы с тобой одной крови. В ней пылает огонь, в ней нет ничего общего с жидкой водицей, текущей в жилах всех этих Бермлеров, Броеров и им подобных.
— Суртов! — подхватила Шева.
Арктур усмехнулся, Охотница заметила это краем глаза.
— Я ничего не говорил о Сурте. Он одного с нами…
Изгой не договорил. Его глаза первыми уловили крохотную точку, возникшую там, где едва различимая линия определяла границу моря и неба. Какое-то время Арктур напряженно вглядывался туда, где рядом с первой возникли еще три стремительные точки, после чего с пугающей невозмутимостью заметил:
— Сдается, к нам гости?
— Тебе лучше знать, кто это. Ведь это твой мир.
Шева незаметно освободила правую ногу от неудобной туфли. Но Арктур упредил ее:
— Не стоит делать лишних движений, дорогая! — Легким движением руки он оттолкнул Шеву от борта. — Кажется, твой любимый Сурт считает себя умнее всех на свете. Придется доказать ему, что он заблуждается.
— Ты не сделаешь этого! — процедила Шева.
— Еще как сделаю. Не я напал на ваш мир, это вы вторглись в мой. А посему я вправе считать себя свободным от любых моральных обязательств к бывшим соотечественникам.
— Ты убьешь их, как убил некогда наблюдателей в горах?
Во взгляде Арктура было недоумение.
— Не знаю, о каких наблюдателях ты говоришь. Мне все время приписывают поступки, которых я не совершал. Сначала кота, потом наблюдателей. Ну а что касается моего отношения к незваным гостям, то оно будет адекватным их отношению ко мне. Если они пришли с миром, они и уйдут с миром, если же нет…
Арктур многозначительно оборвал фразу на полуслове, давая понять, что продолжения не последует.
Тем временем точки приблизились, обратившись в скиммеры, юркие стремительные машины, способные к перемещению во всех средах и неуязвимые практически для любого оружия. Вооруженные аннигиляционными пушками, скиммеры были способны в считанные мгновения уничтожить целую армию или пустить на дно эскадру кораблей. Они стремительно мчались к Нагльфару, разворачиваясь веером. Было совершенно очевидно, что диковинному кораблю Арктура не уйти от внезапно объявившихся преследователей.
— Тебе лучше сдаться, — заметила Шева. — Думаю, Совет примет это во внимание.
Арктур лишь улыбнулся в ответ. Улыбка его была белозуба и беспечна.
Передний скиммер исторгнул луч, ослепительным сгустком устремившийся к Нагльфару, Шева побледнела. Она никак не могла предположить, что скиммеры будут стрелять по кораблю, зная, что на нем находится агент Управления, Должно быть, один из посланных Суртом нарушил приказ. Едва лишь Охотница успела подумать об этом, как три оставшихся скиммера также произвели по выстрелу. Улыбка Арктура, обращенная к Шеве, стала победоносной.
— Сдается, их не очень-то беспокоит твоя судьба! Не более, чем моя.
Ослепительные сгустки готовы были вонзиться в корабль, и Шева не выдержала.
— Сделай что-нибудь! — крикнула она, сама не зная кому: Арктуру или отделенному временем и пространством Сурту.
Ответил Арктур:
— Как скажешь…
Выбросив перед собой острие копья, Арктур очертил им круг. Перед кораблем возникло голубое сияние, напоминающее блеск рождающейся звезды. Шева зажмурилась. Когда же она открыла глаза, сияние исчезло, как исчезли и четыре ослепительных шара, несшие смерть кораблю и его обитателям.
К тому времени скиммеры разошлись в разные стороны и опять атаковали Нагльфар. Их острые, отливающие черным блеском носы вновь озарились яркими вспышками.
— Упрямые! — Арктур посмотрел на Шеву. — Что будем делать?
— Защищаться!
— И я так думаю. Эти парни не отстанут.
Несколько быстрых взмахов породили сияющие облака, которые поглотили аннигилирующие импульсы. Затем Арктур весело подмигнул Шеве и, приставив копье к плечу, подобно тому, как поступают рейнджеры, вооруженные стационарным излучателем, четырежды дернул своим оружием, имитируя отдачу от импульса. Затем он приставил копье к ноге и широко, с наигранной ленцой зевнул. В тот же миг один из скиммеров превратился в золотистое облако, почти мгновенно растворившееся в колеблемом солнечными лучами воздухе. Затем сверкнули еще три вспышки, и море стало чистым, бесследно проглотив стремительные суденышки, только что мчавшиеся по его глади.