детский сад

Руки были скручены за спиной.
Егор стиснул зубы и рывком повернулся на спину. В голове закрутилось, и он переждал немного, пока потолок перестал падать и исчезли черные шары.
На полу неподвижной кучей темнел Максим. Поерзал и медленно сел, спустив ноги на пол. 
- Гош! 
Семенов.
- Семен!… Ты как?
- Нормально! Мне Шурик веревку грызет!
- Это скотч! - придушенный голос Шляхтермана.
Егор облегченно улыбнулся. В голове шумело, но как-то странно шумело, что-то еще примешивалось.
- Что это, шумит вроде?
- Да эти уезжают, похоже. 
Макс! Упал возле него на колени. Максим лежал весь скрючившись, в позе зародыша, руки у него тоже были связаны за спиной. Егор наклонился, а потом и лег ухом на его голову.
- Макс! Макс! - затеребил. 
Вроде дышит. Поднялся и пнул коленом.
- Макс! Очнись! Подъем! И еще пару раз пнул. Наконец зашевелился, застонал.
- Не… надо… С ума… сошел… 
Оставив его прочухиваться, пошел на кухню за ножом. Долго ковырялся, порезался, наконец освободился. Голова смирилась, теперь просто болела.
Потом разрезал скотч Максиму, Андрею и грызуну Шляхтерману.
- Давно грызешь? - позволил себе участливо поинтересоваться.
- Пошел ты! - отозвался Шурик, растирая затекшие руки.
Выходить из дома было страшно, страшно увидеть то, что можно было увидеть. Слава Богу, ничего такого не увидели. Слава Богу, вроде все обошлось. 
«Слава Богу» - это присказка такая, Надюхина.
Не обошлось только, как потом выяснилось, для Ивана, заколотого на улице, была его смена. Паше, жившему в отдельной избе с Ларисой, сломали руку. Остальных не тронули, просто двери подперли и кричали в окна, угрожали гранатами.
Пропала еда.
Похоже, напавшие знали, где искать, да не очень то и прятали, в основном все берегли от крыс и развешивали в сараях. Унесли все, весь запас, довольно приличный и с таким трудом собранный, ничем не побрезговали, осталось только то, что было в домах.
Кто это был? Непонятно.
Пропало оружие, которого и так то было немного. Осталась пара спрятанных у девчонок пистолетов и чуть патронов.
Пропало красное семеновское печенье.
Неожиданно выглянуло солнце. Засиял, засверкал белый чистый мир. Здесь, в частном секторе, над густо заросшим оврагом, создавалась иллюзия отстраненности от города и близости к природе, разрушенная этой ночью. Город был рядом и хищно следил за всеми своими обитателями.
Похрустывая снегом, все неприкаянно ходили из дома в дом. Дети, поплакавшие из солидарности, уже успокоились и затеяли играть в снежки и катать снеговиков.
Егор нашел Надежду, сидевшую на своей кровати, обняв колени. До этого она все ходила, распоряжалась, а потом пропала куда-то. Лицо у Надюхи было зареванное, припухшие глаза смотрели щенячьи обиженно.
- Надь, ну ты чего? - испугался Егор, подходя, хотел рядом с ней сесть на кровать, но почему-то оказался на табурете.
- Егор, как ты думаешь, кто это был? - осипшим голосом спросила она, растирая глаза кулаком, с зажатым в нем большим пальцем, такой трогательный кулачок.
- Стас! - брякнул Егор, не думая. Можно было кого угодно назвать, какая разница. Надюха горько усмехнулась.
- Может и Стас… - потом встряхнулась. - Нет! Не хочу. Не Стас. 
Егор кивнул.
- Не Стас… Уезжать нужно, Надь… В деревню куда-нибудь… Пропадем мы здесь.
Она, похоже, не слушала - слова повисали в воздухе. Но нет, оказалось слушала.
- Мы уже пропали. - тихо сказала Надежда.
После обеда из остатков макарон, посыпанных куриными кубиками, похоронили Ивана.
Место было хорошее - площадка над оврагом в яблоневом саду. Там уже лежали Виталик Громыко, погибший весной в нелепой перестрелке в городе, и Саша Купреенков, застреленный из пулемета в начале осени на мосту, когда пытались на тот берег пройти.
Все это были одноклассники.
Вот странно. Маленькими Егор никого из них не помнил. Макс всегда был Максом, а Шурик - Шуриком. Наверно, потому что вместе росли? Непонятно. У девчонок была их школьная фотография, так там никто собой не был, разве что похожи немного.
Глупая вещь все эти фотографии.
Тот же Макс. Егор прекрасно помнил, каким тот был в третьем классе, произошел тогда один особенный эпизод, так вот - на фотографии остался какой-то насупленный мальчик, а Макс в третьем классе - это был чел! Таким и остался.
Ваньку- дурака жалко было. Каким-то он все несуразным вспоминался, суетливым. Немного утешала только удивленная улыбка, застрявшая на мясистом лице, и широко распахнутые, обычно прищуренные глаза. Чему он успел так удивиться? Будто обрадовался.
Завернули его в простыню. Девчонки ревели. Максим хотел что-то сказать, покашлял, получилось у него только неразборчивое:
- Ладно, Вань, пока… Увидимся…
На похоронах присутствовал Стас. Егор его разглядывал подозрительно, но ничего не наглядел. Стас мрачно кивал, слушая сбивчивые девичьи рассказы. Он, оказывается, уже приходил утром.
- Да. - сказал, сплюнув. - Засада. Что делать будете?
Утром поехали на автобусе в подвал, где Егор с Семеновым побывали и очистили его. Тут уж не до вопросительных знаков, брали все, похожее на съедобное, крыс только оставили, крыс было есть нельзя, что неоднократно доказывалось жестким экспериментальным путем.
На обратном пути Максим задумчиво жевал свою челку - неприятное зрелище. После разгрузки позвал поговорить.
Они вышли за околицу, сели на лавочку, притулившуюся к почерневшему штакетнику. Разгребли сугроб под ногами.
Закурили. Этого добра в городе хватало, и выбор большой, даже неинтересно. С другой стороны, когда покуришь - и есть меньше хочется. Егор как-то предложил и детей курить заставлять, за что его девчонки чуть не побили. А что? Экономное решение, все равно потом сами научатся.
- Я так понимаю, у нас серьезная проблема. - сказал Макс скучным голосом, затянувшись и опять запихнув себе челку в рот, рискуя подпалить ее зажатой между пальцев сигаретой. 
Егор поморщился.
- Давай я тебе трубку подарю, будешь ее задумчиво посасывать, как Шерлок Холмс. 
Максим удивленно посмотрел на прядь волос в руке и заправил ее за ухо.
- Я не люблю трубки, ты же знаешь. Меня от них подташнивает.
Егор хотел сказать от чего его подташнивает, но не стал.
- Да найдем мы еду. - пожал плечами. - Всегда находили и сейчас найдем. Чего вы все паникуете? 
Максим улыбнулся.
- Приободрить меня решил? Да ладно. Старик, то, что я тогда возле бани сказал… Это из другой оперы… Просто вдруг знаешь, чего то так захотелось. - он потер рукой лицо. - Чуда вдруг захотелось. Не знаю какого… Даже больно стало, веришь?
Егор затянулся и выпустил колечко, медленно растаявшее в неподвижном воздухе. Макс научил.
- Думаешь, время страшных чудес уже закончилось? - он подождал немного, пытаясь вспомнить, внутри было пусто. - Я тут штуку одну вспомнил. Летом этим. Не знаю, может не к месту… Пытался я муху выпустить, а она все бьется в стекло, бьется и ловко так выворачивается. Я так четко это вдруг увидел. Я помочь ей хочу, дуре, а она думает, что это смерть за ней гоняется. И она ловко от нее драпает, а сама все долбится, долбится… Я, наверно, не очень понимаю, что такое чудо… Я вот, знаешь, смотрю на это дерево, - он мотнул головой на старую яблоню впереди, кривыми мозолистыми ветвями тянувшуюся к серому зимнему небу. - И вижу чудо… Необыкновенное. Непростое. Вот прямо сейчас не вижу, торможу, но иногда… А если я когда-то его не вижу, то она не виновата. Это ведь я не вижу… Знаешь, мне вообще на этой планете больше всего нравятся деревья… И птицы. Только они улетели все куда-то… Поехали за ними? Поехали туда, где много птиц и деревьев, а?