Чекистка

…За день, полный напряженного труда и забот, Вера Петровна смертельно устала, изнемогла так, что голова клонилась вниз. Ей кажется, что все тело одеревенело и что только маленькая часть головы продолжает еще жить какой-то нереальной, туманной жизнью.
Все разошлись. Часы бьют полночь. Вера Петровна ложится на диван, подкладывая под голову кипы старых газет: это ее постель. Глаза закрыты, но мысли еще шевелятся.
«Что сейчас делает Самуил? [19] Наверняка тоже на работе. А Маринка? Конечно, спит после бабушкиных сказок. Девочка моя, совсем не видит мать. Завтра же пойду домой и займусь дочерью».
И Вера Петровна забывается тревожным сном.
…Свидание с домашними откладывается на неопределенное время. С утра Вера Петровна опять как белка в колесе. Она с Олькеницким уже успела составить сообщение в губернскую газету «Знамя революции» об обнаруженном контрреволюционном заговоре:
— Губернской комиссией по борьбе с контрреволюцией произведены обыски и аресты, в результате которых добыт ценный фактический материал, указывающий на тесную связь заговорщиков с московскими контрреволюционерами. По окончании следствия будет оглашен имеющийся материал.
Но пока суд да дело, необходимо еще узнать самое главное: местонахождение склада с оружием. Это наверняка содержится в глубокой тайне. Об этом могут знать только доверенные люди. Как их выбрать из этой пестрой публики.
«Генералу Попову бесспорно известно», — думает Вера Петровна. Утром она вызывает его на допрос. Попов оказывается человеком прямым, более покладистым, чем другие заговорщики, рангом пониже. Правда, в первые минуты генерал держится надменно, требует называть его «ваше превосходительство», но все это быстро проходит. Глаза у генерала блекнут, он жалуется на печень, на жену, которая флиртует с молодым офицером, на солдат, которые не отдают чести.
Вера Петровна участливо покачивает головой. Вскоре она приступает к допросу: спрашивает о складах с оружием. Только на мгновение генерал замялся и побагровел, затем, махнув рукой, попросил бумагу.
Он сам изложит грустную историю о неудавшейся попытке организовать безработных офицеров единственно только в целях материальной помощи им.
 
«Деньги, — говорит генерал, — я собирал у казанских буржуев и спекулянтов и, как ни унизительно было, должен был отчитываться перед ними за каждый истраченный рубль. Только лишь поэтому, — твердит генерал, — я был вынужден покупать оружие, чтобы оправдать получение этих денег».
 
Так старается генерал представить организацию им склада оружия для восстания, пытаясь скрыть истинное положение вещей.
Сам генерал, по его словам, на складе с оружием никогда не был.
Несмотря на отрицание политической деятельности организации и стремление придать ей самый невинный характер, генерал в то же время правдиво излагает фактическую сторону всех событий, он не пятится назад, не юлит, не заискивает, как другие. Как человек, далекий от предрассудков, Попов без всяких колебаний называет лицо, ответственное за склад.
— Да, его фамилия Богданов, она известна в городе. Отец Богданова — действительный статский советник, начальник губернской почты и телеграфа. Вы, вероятно, слышали о нем?
* * *
Поручик Богданов сидит перед Верой Петровной. Он до того спокоен, у него такая приятная улыбка на губах, что и впрямь подумаешь — сама невинность, не иначе как жертва оговора. Когда Богданов улыбается, то со стороны, непосвященному может показаться, что он не на допросе, а в гостях и мило беседует с дамой и что рядом, в столовой, хорошо сервированный ужин с шампанским. Но только не камера, нет!
— Я ждал не ареста, гражданка начальница, — говорит Богданов с милой улыбкой. Он положил ногу на ногу. — Я ожидал другого…
«Удивительный этот тип, — думает Вера Петровна, — классический актер».
Утром, когда Вера Петровна явилась к нему с ордером и объявила об аресте, Богданов завтракал. Узнав о цели ее прихода, он спокойно наложил на густо намазанный маслом кусок булки икру и отправил его в рот, будто ничего особенного не произошло. Слова «Именем Российской Советской Социалистической Республики вы арестованы» он воспринял с улыбкой и опять-таки не спеша вытер салфеткой губы, прожевал и, встав сказал:
— Я в полном вашем распоряжении. — На его лице не было ни тени волнения.
У Веры Петровны на минуту мелькнула грешная мысль об ошибке. Но тут же она вспомнила слова генерала Попова… Генерал не мальчишка: врать, выдумывать не станет.
…Вера Петровна продолжает допрос.
Слушая ответы Богданова, она все время в упор смотрит ему в глаза.
— Вы офицер?
— Бывший.
— Монархист?
— Совсем даже наоборот.
— Участник заговора?
— Нет.
Богданов бросает на Веру Петровну огненный взгляд и тут же тушит его. Но напрасно, она уже успела заметить в его глазах промелькнувший огонек беспокойства и то, как его длинные ресницы чуть-чуть дрогнули.
Несомненно, что-то неуловимое мелькнуло в эту долю секунды на этом всегда улыбающемся лице. Что-то такое, чего она не могла сразу раскусить Но чувствуется, что этот офицер с довольно красивым лицом не так уж прост.
О, он далеко не прост! Но Вера твердо знает: как бы глубоко ни прятал свой взгляд Богданов, как бы он ни был хитер, они все равно разоблачат его.
«Но он бесспорно смелый», — рассуждает сама с собой Вера Петровна. Однако и смелость ему не поможет, как не поможет ему и сверхчеловеческое напряжение, умение держать себя и разыгрывать невинность. Он попался, и говорить ему все равно придется. Дело только во времени. Но время-то не ждет…
Богданов по-прежнему стоит на своем. И снова слышатся стереотипные вопросы и ответы.
Но как только Вера Петровна намекнула на склад с оружием, с Богдановым произошла внезапная перемена. При упоминании о нем он слегка бледнеет, закусывает губу, улыбка исчезает и голос становится мягче.
На удивление, Богданов начинает разглагольствовать, но продолжает держаться с достоинством.
— А вы, оказывается, еще и философ?
— Может быть, по этой причине вы и посадили меня в тюрьму? Боитесь, что Богданов со своей доктриной окажется конкурентом Марксу?
Богданов продолжает говорить о чем угодно, но, как только снова заходит речь о складе с оружием, взгляд Богданова становится злым.
И вдруг… Неожиданная вспышка гнева, нечеловеческий вопль. Словно раненый зверь, вскакивает со стула Богданов, сваливает стол, сшибает стулья и стремглав бросается к двери. Прыжок, еще прыжок, и он… На пороге Корнеев лицом к лицу с Богдановым. Корнеев вежливо берет Богданова под руку и усаживает на место, затем подает ему стакан воды.
— Запомните, меня величают Евгением Михайловичем. Я таких шуток смерть как не люблю, — говорит Корнеев.
Отныне все допросы Богданова проходят при непременном участии Корнеева, один вид которого действует на Богданова магически. Но иногда Богданов снова ревет. От вопросов он по-прежнему ускользает, хитрит, лавирует, а когда его припирают к стенке, упорно молчит. Он то цинично, нагло заглядывает в лицо своему следователю, то вдруг начинает заискивать.
Существование склада с оружием Богданов теперь уже не отрицает.
— Да, есть какой-то склад. Убей меня бог, если я знаю где…
Уличенный во лжи, Богданов ссылается на плохую память, а если и это не помогает, то зовет на выручку воинскую честь.
— Я русский офицер, я присягал своему царю и отечеству верно служить и хранить военную тайну.
Помогает генерал Попов. Глядя в глаза Веры Петровны, он говорит своим старческим дребезжащим голосом:
— Давайте мне сюда поручика. Увидите, он не посмеет ослушаться.
«В качестве опыта можно попытаться», — решает Вера Петровна.
Богданов доставлен на очную ставку. Он стоит, руки по швам, сесть упорно отказывается.
— Не положено при его превосходительстве сидеть.