Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда

– Нет, не может! Институт брака создан для производства и воспитания детей, а детей у гомосексуалистов быть не может. Значит, и жениться не может. Точка! – неожиданно горячо, словно о чем-то личном рубанул Хазин. И я про себя отметил эту личностную горячность.
– Но жить вместе гомосексуалисты могут?
– Ну, если кто-то кого-то позвал в свой дом, пусть живут, только тихо. Очень тихо!
– И на том спасибо, барин… Я не очень понимаю, вы так настроены по отношению к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией потому, что боитесь вырождения человечества?
– Нет, не поэтому. А потому что есть заповеди божьи, которые нарушать нельзя.
– А бога-то нету.
– Ну, вы не верите, и не верьте, а другим не мешайте.
– Я как раз не мешаю, в отличие от вас. Это вы норовите заставить других людей – тех же педерастов – жить по своим заповедям.
– Тут можно долго спорить. Но мое глубокое убеждение состоит в том, что принципиальные проблемы современного человечества связаны с тем, что оно позабыло о заповедях.
– Вы, небось, и против генетического апгрейда человека? – спросил я, будучи уверенным в ответе. И не ошибся.
– Вне всякого сомнения!
– Почему? Ведь вмешательство в генетику человека поможет решить проблемы не только генетических болезней типа гемофилии, но и болезненных склонностей – к полноте, гипертонии, атеросклерозу, раку, облысению… А следующий шаг – собственно улучшение конструкции человека, расширение его возможностей.
– То ли поможет лечить болезни, то ли не поможет, еще неизвестно. Скорее это приведет к исчезновению человека как человека.
– Конечно, приведет! Приведет к исчезновению человека старого и появлению нового, генетически модернизированного. Как эволюция привела к исчезновению питекантропов. Теперь мы на их месте. Весь прогресс человечества – удаление от естества в искусственную, технологическую сферу. К этому все идет, и это случится.
– Нет, не случится. Я думаю, что это будет запрещено, а у людей, которые будут продолжать этим заниматься, начнутся серьезные неприятности.
– Попробую угадать – их будут сжигать на кострах?
– Ну, на кострах не на кострах, но если они будут упорствовать, то да, – кивнул Хазин.
– Вы против улучшения человеческой природы? – кинул я еще один яркий пробный шар.
– Человеческую природу надо улучшать воспитанием и работой над собой, а не изменением генов. Потому что у нас нет опыта в этой области – а вдруг это приведет к печальным последствиям?
– Когда-то у человечества не было опыта строительства железных дорог. Были опасения, что движение со скоростью свыше 40 км/час человеческий организм просто не выдержит. А перед запуском человека в космос боялись, что в космосе человек сойдет с ума.
– Выход в космос и генетика – принципиально разные вещи, – не согласился Хазин. – Опыты по выходу в космос можно было в любой момент остановить. А генетические опыты ведут к отсроченным последствиям. А вдруг они будут плохими? Вы же не знаете, какие будут последствия у потомков генетически модифицированных людей через три поколения.
– Проблема передачи искусственных генов следующим поколениям вообще не стоит, потому что довольно скоро люди просто перестанут размножаться животным способом, начнется искусственное производство людей.
– Это я считаю совершенно недопустимым!
– Для кого? Никто же никого не заставляет. Новые люди будут жить по-новому, а староверы, вроде вас, будут размножаться по-животному и спокойно жить в своих резервациях, анклавах и деревнях. И бегать с каменными топорами.
– Скорее те, которые будут искусственно размножаться, превратятся в питекантропов.
– Ага, точно! Те, которые на ракету сядут, выродятся до каменных топоров, а те, кто на лошадке скакать предпочитает, достигнут невиданных высот прогресса… Слушайте, мне с вас смешно! Неужели вы всерьез верите, что и через тысячу лет люди будут размножаться, как звери, – рожая в муках и по девять месяцев вынашивая генетически неотъюстированный дикий плод?
– Через тысячу уж точно будут, – убежденно сказал Хазин. – Это должно быть совершенно ясно, даже спорить об этом не надо!
– По-вашему, прогресс заглохнет?
– Нет, он, конечно, может продолжаться, но очень медленно – как когда-то. Впервые огнестрельное оружие при штурме крепостей было использовано в начале XIV века. Прогресс тогда был медленный и под очень жестким контролем. Потом модель сменилась, и он стал быстрым, а скоро снова станет медленным. И будет происходить под жестким контролем общества. Чтобы, не дай бог, какой-нибудь урод не скрестил человека с пауком.
– А что в этом плохого, если человек приобретет те качества, которых у него раньше не было, – слышать ультразвук, видеть ультрафиолет, питаться солнечным светом, как растения? И пусть он будет при этом зеленым, ну и что? У человека появятся интересные и полезные свойства, ему можно добавить память и «оперативку», он станет в тысячу раз больше знать и перестанет забывать. Это же здорово!
– Этого делать нельзя! Этого делать просто нельзя! – Хазин был не на шутку взволнован.
– Почему?
– Нельзя, и все. Это нарушение заповедей. А я верю в Бога…
…Этот вопрос – «почему нельзя» – я задавал Хазину множество раз. Но ответа так ни разу и не получил, если не считать таковым упорное повторение слов «нельзя» и «заповеди». Одно слово – старовер. И более того – инквизитор. Одни только костры, на которых он планирует сжигать генетиков за покушение на «дела божьи», чего стоят!
Мне это знаете что напомнило? Когда-то по деревням ездили врачи и делали темным массам прививки от оспы и других болезней. Темные массы роптали и возмущались – они полагали, что врачи-вредители специально вкалывают людям заразу, чтобы истребить народ-богоносец. Порой врачей убивали. Нести прогресс дикарям – занятие неблагодарное. Особенно если дикари темны (религиозны).
Как видите, дикарство и совершеннейшее мракобесие присущи не только папуасам, но и современным экономистам. А иначе как мракобесием отказ от генно-модифицированных продуктов, прививок, генетики и прав человека назвать нельзя.
Любовь Хазина к патриархальному миру беспредельна. Его постоянные отсылки к минувшему золотому (во всех смыслах) веку лишь свидетельство этого. Равно как и фрейдистская проговорка про деревню в истории с педофилом. Патриархальная деревня сама постучалась изнутри головы и выскочила изо рта. Городской человек, Хазин сам выбрал это в корне неверное сравнение, уподобив современный урбанизированный мир туземному деревенскому бытию. Грубейшая ошибка.
Рекомендую также обратить внимание на ловкое передергивание, которое весьма характерно для «патриархов» и «патриотов»: когда им задаешь вопрос о причинах их нелюбви к безвредным, в сущности, гомосексуалистам, они как-то незаметно для себя перескакивают с гомосексуалистов на педофилов, будто это одно и то же. Подменяют безвредное преступным. Частое явление, как я заметил. Вот и Хазин не удержался.
Я уже обращал внимание на проблему гомосексуализма и нетерпимости к нему [7], и в этой книге возвращаться к ней совершенно не собирался. Проблема сама вернулась. Я ведь Хазина за язык не тянул, его уста сами извергли слова про гомосексуализм. И значит, я был прав, когда писал, что проблема эта сигнальная. Отношение к гомосексуалам – лакмусовая бумажка, на которой проверяется адекватность человека, концентрация в нем ксенофобии и нетерпимости.
…Помню, на одном из «заседаний» могучей кучки бородатый Хазин признался, что «лишился девственности» – купил, наконец, машину. У дожившего до седин дядьки этот автомобиль был первым. У жены машина была, а у седобородого – нет… И это еще один мелкий штрих и свидетельство патриархальности.
Хазин – пессимист. А также живое свидетельство и чудесная иллюстрация того простого факта, что мировоззрение человека пляшет от его личности, а не формирует ее, как кажется некоторым.