Листопад
- Весьма смутно.
Иногда, забывшись, Козлов и в неслужебной беседе внезапно перескакивал на "вы". Штабс-капитан подозревал, что обращение к старшему по возрасту и званию на "ты" вызывает у поручика некоторое внутренне сопротивление, и порой Козлов, звавший на "ты" почти всех в управлении, вдруг непроизвольно перескакивал на более привычное для его прежней штатской жизни и воспитания "вы", Обращение на "ты" юному Козлову офицеры прощали.
Ковалев улыбаясь протянул руку к салфетке:
- Только я не припомню, честно говоря, какое отношения восстание желтых повязок имеет к контрразведке.
- Это один из крупнейших провалов за всю историю контрразведки. Может быть. Самый крупный. Дело в том. что восстание готовилось в строжайшей тайне.
- Угу. - Ковалев вытер губы, сложил салфетку и бросил ее на тарелку, раздумывая, а не стоит ли отдать весь саботаж Козлову и подпоручику Резухе, а самому целиком заняться таинственным информатором из здания гимназии. Только бы подал весточку Боровой...
- Подготовка была рассчитана на десять лет. Дата начала восстания была назначена заранее за десять лет! За это время подпольщики сколотили армию в десятки тысяч человек! Представляешь масштабы подготовки? Вся страна была опутана тайной организацией Желтого неба. Конспирация была организована совершенно классически. Каждый член организации знал лишь десяток ее членов, не больше. Классика! Их предводитель хотел с помощью своего Желтого неба скинуть китайского царя-батюшку и сам стать правителем. Ну и попутно, может быть, навести порядок и справедливость в стране, как водится. Каждый думает, что уж он-то придет и наведет настоящий справедливый прядок. Но природные законы от его прихода не меняются, и все течет как текло или напрочь разрушается. Улучшить ход вещей в обществе нельзя, ухудшить - можно. Мы-то знаем, чем заканчиваются такие попытки необразованной, необремененной внутренней культурой голытьбы навести порядок и справедливость, свободу, равенство и братство. Из той же Французской революции знаем. Большим террором. Так было у французов, так было при пугачевщине - всегда. Так было и у китайцев. Кстати, отчего это у большевиков встречается так много революционных китайцев, латышей и прочих недалеких башкирцев? На самых диких опираются...
Короче говоря, жандармерия китайского императора, его охранка ничего не знала о готовящемся восстании целых десять лет! И узнала лишь благодаря предателю. Я подчеркиваю, не рядовому агенту тайной полиции, а перебежчику, добровольному предателю, а не штатному. Начались аресты, затрудненные конспиративным построением Желтого неба. Не дожидаясь полного провала и цепных арестов, ихний Ленин - Чжан Цзяо перенес время восстания.
Несмотря на то, что до конца повстанцы подготовиться не успели, восстание полыхало двадцать лет... А вот интересно, сколько будет длиться наше российское восстание красных повязок?
- Армагеддон.
- Что?.. Ах, в этом смысле. М-м-м. Нет, Николай Палыч, я думаю, ты не прав. Это дела российские и конец света здесь совершенно не при чем. В тебе говорит русский интеллигент, по природе своей склонный к панике, к преувеличениям, страхам. Даже если сгинет Россия, останется Европа, Североамериканские Соединенные Штаты. Наученные горьким опытом, они укрепят у себя тайную полицию и повыведут ростки красной заразы, красного хаоса, помяни мое слово.
- Да что мне твоя Америка! Весь мир сейчас с этой заразой здесь борется и где результат? А сколько крови пролито!
- А-а, брось, Николай Палыч. В союзниках согласья нет. Никак шкуру неубитого медведя не поделят. А когда увидят вместо России пустыню...
- Если бы пустыню! Кровавое болото. Пока война - ладно. Но они же взяв власть, столько еще крови прольют! Ведь человека под идею не переделаешь. Только ломать. Друг друга будут на куски рвать.
- Пускай рвут. Может, ты и прав. А может. Наша возьмет. Кстати, даст Бог, скоро переезжать будем вслед за фронтом. Сегодня Орел взяли.
- Да ну!?
- Ей-богу! Я думал, ты знаешь. Все знают. А там уже и до Москвы рукой подать. Тула - и привет, белокаменная. Запиши в своей дневник про Орел.
- За это надо выпить... Человек! - Ковалев щелкнул пальцами.
- Слушай, - тронул его за рукав Козлов, разливая принесенную бутылку белого столового, - я давно тебя хочу спросить - зачем ты дневник пишешь? Что за кисейная привычка из девятнадцатого века! Непрофессиональное это дело. А вдруг прочтет кто?
- Не прочтет. Там нет ничего по делу. Одно прошлое, в основном, да мелкие нынешние наброски. Не бойся: имена агентов и их донесения я туда не пишу.
- Угу... За победу!
Чокнувшись, выпили.
- И все же, - поручик поставил рюмку на белоснежную скатерть. - Зачем дневник?
- А вот погонит нас господин Ленин до самого Черного моря, - улыбнулся Ковалев, - сядем мы в Новороссийске, или в Крыму, или в Одессе на большой белый пароход и утечем в твою Европу или Америку. Вот я дневник достану и напишу по нему мемуары о нашем разгроме и бегстве. Для истории.
- А если в Москву, да на белом коне?
- Тогда о нашей победе.
- И обо мне?
- Конечно. И о Таранском.
Козлов поморщился:
- Опять ты. Таранский тоже вносит свой вклад.
- Вот я про его вклад и напишу. Как он вносит свою капельку крови в общий поток. Вернее, чужую капельку. И про инструменты его напишу.
- Не омрачай победу. Мы тогда все будем победителями. И Таранский тоже. А их не судят. Таранский для победы старается со своим саквояжем. И вообще, напишем свою историю, без Таранского. Стране нужны легенды и подвиги отцов. И никогда в этих легендах отцы никого не насилуют, не грабят, не нажираются, и не блюют. Потому что это наши славные предки.
- Чего ты взъелся на Таранского? В конце концов, идет война. Не любишь его, ну и не люби тихо, как все.
- Чего взъелся? Харьков не могу забыть... Это ж не война, это конец света какой-то.
- Ладно, - Козлов вздохнул и примирительно поднял руки. - Все. Давай допьем - и к мадам Желябовой.
- Нет, не пойду.
- Что так?
- Устал сегодня.
- Чудак, отдохнешь как раз.
- Нет, к черту. Возьму лучше еще бутылку и пойду к себе пить. А Желябову... К Желябовой завтра. Сегодня настроения нет, поручик. Не хочу сегодня. К дьяволу вас с вашей Желябовой...