Подкравшийся незаметно
Глава 2.
Билли Клинтон прикрыл глаза, безвольно откинулся на спинку кресла и обвел зрачками Совальный кабинет. Еще совсем недавно непременной принадлежностью кабинета было круглое лицо Моники с открытым ртом. Лицо возникало совершенно внезапно, где-то под столом и неотвратимо надвигалось из темных глубин прямо к креслу Билли. Откуда оно бралось, президент так и не смог разобраться. Нельзя сказать, чтобы Биллу не нравилось это румяное налитое лицо и мягко сверкающие керамические зубы, нет, скорее нравилось. Но в некоторых пор лицо перестало появляться, а Билла начали таскать по судам, требуя отчета, откуда оно пришло и куда потом подевалось. "Я ни в чем не виноват. Может быть, это местное привидение? Белому дому очень много лет! Может быть это была святая Моника - покровительница округа Колумбия?" слабо пытался выкрутится Клинтон. Но никто ему не верил.
"Мы тебе, блядь, импичмент объявим, волчина позорный!" - грозили Биллу политические оппоненты, а он лишь слабо краснел и неловко отбивался от их нападок, не вполне понимая сути происходящего. Пытаясь успокоиться, он однажды велел даже хорошенько проветрить Белый дом и разбомбить Ирак, но ясность так и не наступила. Напротив, наступал срок окончания его полномочий.
Раскачиваясь в кресле-качалке Совального кабинета, Билли вспоминал годы своего правления. Самым ярким было воспоминание о России. Именно там он когда-то впервые увидел мощную женщину, внезапно напомнившую ему святую Монику. "Может быть у меня под столом являлся как раз ее пресветлый дух?" думал Билли, и перед глазами его вставала далекая заснеженная, завьюженная и запурженная Раша.
... Русские, они такие - нажрутся кислой капусты, и давай пердеть!
Билл устало закрыл глаза под шум самолетных двигателей. Все-таки эти переговоры утомили его. Не столько сложностью темы, сколько паршивым русским духом. Когда-то советники рассказывали ему о русской культуре, о Толстоевском, о загадочной русской душе. В памяти мало что осталось, но может быть под русским духом они имели в виду именно это?..
Для начала его пригласили на обед в кремлевские палаты. Министр иностранных дел прощебетал через переводчика о том, что сытый голодному не товарищ и просил отведать, чем Бог послал.
- Джизас Крайст? - переспросил друг Билли.
- Ест, - обошелся без помощи переводчика министр. - Оф корс. Натюрлих.
К водке русские подали салат провансаль и "щи вчерашние". С трудом похлебав плавающую в миске капусту, друг Билли увидел как официанты уже несут вторую смену блюд - солянку по-селянски и вегетарианские котлеты из капусты. Друг Билли поискал глазами что-нибудь отличающееся от капусты. Черномырдин перехватил его взгляд, взял круглый каравай, прижал его к своему темно-синему костюму от Юдашкина и начал отрезать от каравая ломоть. Друг Билли понял, что тем самым ему, как высокому гостю, оказана большая честь. Ельцина на обеде не было, он болел какой-то незначительной детской болезнью типа ветрянки или сифилиса, поэтому Черномырдин был старшим за столом и на правах хозяина лично отрезал ломоть дорогому гостю. Виктор Степанович сунул щепоть в хохломскую солонку, щедро посолил ломоть и протянул его другу Билли.
- Сэнкью, - вежливо кивнул гость и на секунду задумался, не зная, что он должен делать с ломтем, густо засыпанным солью. Потом вежливо откусил один разик. На зубах заскрипела соль. Клинтон положил ломоть рядом с тарелкой и увидел, как официант белой салфеткой стряхивает с костюма Черномырдина хлебные крошки.
Премьер-министр явно чувствовал себя за столом полновластным хозяином. Он добродушно шутил, весело клал руку на колено какой-то рыжей растрепанной женщины рядом с собой, смешно хлебал "шти" расписной ложкой. Кстати, ложка у него была самая большая из всех присутствующих и предназначалась не только для еды. Как только седоватый человек в темных очках по фамилии Лившиц подцепил кус мяса в своей тарелке и потянул в рот, Черномырдин вдруг гулко шлепнул его своей ложкой по лбу:
- Мясо потом! Сначала щи выхлебай...
Все промолчали, только где-то в конце стола прыснули со смеху два министра, но тут же осеклись под грозным взглядом Черномырдина. Лившиц хотел было зареветь, но сдержался и только некоторое время шмыгал носом.
- Ладно, еще по одной -и на переговоры, - сказал Виктор Степанович и поднял стакан. - Дай Бог, не последняя...
Друг Билли едва пригубил водки, как вдруг услышал рядом резкий подозрительный звук. Он скосил глаза. Никто не признался. Гость вопросительно взглянул на Виктора Степановича.
- В России вежливым человеком считается не тот, кто не пустит ветры за столом, а тот, кто не заметит, если это сделает другой, - пояснил Черномырдин.
Друг Билли кивнул, хотя не заметить было трудно. Запах прокисшей капусты и тухлых яичек был настолько силен, что у президента заслезились глаза.
- Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, - шепнул ему на ухо переводчик. - Надо терпеть. Это менталитет.
...Менталитет преследовал друга Билли и во время переговоров: сказывался съеденный обед. Во время обсуждения югославского вопроса даже Черномырдин не удержался, приподнялся и басовито загудел, словно пароход. И Клинтон понял, за что Виктора Степановича любят русские женщины: от него веяло надежностью и солидностью.
Запах перевариваемой капусты смешивался в зале для переговоров с запахом дорогогоодеколона "Тройной" и шикарного мыла "Банное". Поэтому, когда решалась проблема сектора Газа, Клинтон не выдержал, глаза его закатились, друг Билли перегнулся через подлокотник кресла, и его вырвало на персидский ковер, принесенный по случаю из Грановитой палаты.
Перед президентом, как водится, за одну секунду промелькнула вся его жизнь - детство, школа, прочее такое - и закончилось все запачканным персидским ковром. "Чистота - это чисто "Тайд", без базара," - подумал Клинтон и потерял сознание...
...Над ним свесилось круглое лицо рыжего мужика.
"Наверное, ирландец," - подумал друг Билли.
- Ну что, небось вся жизнь перед глазами мелькнула? - спросил рыжий через переводчика. - Туннель-то видел?
- Ху из ю? - слабым голосом осведомился друг Билли.
- Ай эм Чубайс. Андерстен? Чубайс - ист раша регент. Вместо Ельцина, типа. Андерстен? Чиф, большой начальник, - рыжий показал руками нечто великое. - Ай эм чиф ту, ну, как Виктор Степанович... Поднимай его, ребята, притомился хлопец.
- Может, ему водки? - спросил кто-то из-за спины Чубайса.
- Водки? - оживился рыжий чиф, большой начальник, повернулся к поднятому на ноги другу Билли. - Ду ю вонт рашен виски? Маленько-то можно. Врежешь?
Рыжий выразительно пощелкал пальцами по горлу Билли. Друг Билли отрицательно затряс головой.
- Понимаю, - кивнул Чубайс. - Америкэн анонимный алкоголик. Торпедо.
- Да какая торпеда! - Чубайса отодвинул Черномырдин. - На обеде же он пил! И ни слова про то, что зашился. Набздели тут просто, вот и не выдержал заморский интеллигент, в голову ударило.А здесь всегда так. Велком ту Раша, Билли! Привыкай. Это ты еще портянку не нюхал. Эй, Лившиц, а ну, принеси портянку... Да я шучу, шучу! Дайте отдохнуть простому американцу.
Друг Билли понял, что насчет простого американца Viktor Stepanovitch иронизирует, поскольку прекрасно знает, что имеет дело с самим президентом Соединенных Штатов! "У нас есть атомные бомбы," - подумал Клинтон.
"А у нас их больше," - подумал Чубайс, но вслух ничего не сказал.
- Ну, ладно, петухи, - улыбаясь пробурчал Черномырдин. - Будет вам. Короче, перерыв. Всем отдыхать. А завтра продолжим. После обеда.
И засмеялся, будто увидел свою резиновую куклу из одноименной программы "Куклы".
...Валяясь в дорогом номере отеля "Солнечный", президент США Билл Клинтон мучился головной болью и синдромом пропавшей родины. Нет, нужно встряхнуться! Хиллари не зря все время твердит: "Билли! Если ты хочешь быть счастливым президентом Соединенных Штатов - будь им! Но если ты хочешь быть разбитым и несчастным президентом Соединенных Штатов; если ты вздумал стать неудачником, тогда убирайся к чертовой матери! Фак ю!" Она права, его любимая козочка. Помоги себе сам, Билли!