Из цикла «Неомифологический словарь»

 
Татьяна Алферова
Из цикла «Неомифологический словарь»
 
ОРЛАНДИНА
Володя, относящийся к породе доморощенных прокрустов, уже три месяца бился над Жанной, пытаясь отыскать в ней какие-либо отклонения от Идеальной женщины. Как известно, самая большая беда обычных женщин — их окружение. Но Жанна сирота, во-первых. Во-вторых, окружение мужского рода отсутствовало вовсе, а подруг насчитывалось немного, да и те сами к Жанне не ходили, более того, ни разу не звонили по телефону при Володе. Его не интересовало, так ли повелось изначально, или он оказался причиною телефонного безмолвия, главное, что его это устраивало. Первая проблема решалась просто. Но существовало множество других. Володя знал и помнил по своим прежним подругам, как много опасностей таит в себе такая милая и славная, на первый взгляд беззащитная, женщина.
– Расскажи мне о своих прошлых увлечениях, — спрашивал он в минуты откровенности и сладко замирал в ожидании, что Жанна, подобно Марине, начнет живописать недостатки предыдущих кавалеров. Женщины ведь делают это не только в угоду сегодняшнему своему герою, но и для того, чтобы убедить себя, что, наконец-то, они не ошиблись на этот раз, уж теперь-то все пойдет как надо, тем более, своим рассказом они предостерегут от возможных ошибок. Если сегодняшний герой вознамерится совершить их.
Но Жанна, подумав, возвещала, что увлечений почти что и не было; и не успевал Володя возликовать от очевидной лжи, сознавалась, что да, случилось у нее два романа, и люди были очень достойные, замечательные люди были, даже странно, что не сложилось.
– Но, миленький, я, наверное, предчувствовала, что встречу тебя.
– А что твоя подруга Лена? — Не отступал Володя, — Кстати, она дивно хороша собой и странно, что одна до сих пор.
Но и на такую прямую провокацию Жанна отвечала просто и по существу, что Лена, действительно, хороша внешне, но еще лучше как подруга, как хозяйка, в конце концов, и вообще. Пробиться с этой стороны не удавалось.
Он «забывал» придти на свидание, наблюдая из надежного укрытия, как Жанна терпеливо ждала его по сорок минут. На следующий день он надеялся, что, как в случае со Светой, утро начнется с возмущенного телефонного звонка, но Жанна звонила под вечер и первой ее фразой было:
– Я тебе не помешала?
– Приходил пьяный, когда они договаривались провести вместе ночь, а Жанна кротко стягивала с него ботинки, поила чаем и укладывала спать, тихо ложась рядом. Таскал ее с собой на выставки сантехнического оборудования, в пивную и на футбол — ни слова упрека, ни малейшего проявления неудовольствия или скуки.
– Вот это да, — как сказал бы друг Юра, — так не бывает!
К Юре, кстати, тоже ее водил, в расчете, как тогда с Олей, на неумеренное кокетство, бесцельное желание понравиться еще одному представителю противоположного пола. Впрочем, с Олей не совсем так, та любила людей по мере необходимости. Стоило ей вступить в малейшую зависимость от человека, допустим, ей показалось, что необходимо получить одобрение друга собственного поклонника, — и Оля начинала любить объект от которого «зависела» совершенно бескорыстно, со страшной силой.
Жанна оказалась ровно приветливой со всеми.
Стоит ли говорить, что в ее квартире царил бессменный порядок, не стерильный, как у Нины, а домашний уютный порядок. И пироги она пекла каждую субботу. И никогда не спрашивала: — Когда же мы снова увидимся? — а ждала, что Володя сам предложит. Отчаявшись дойти до сути, Володя перестал избегать маршрутов, пролегающих мимо Загсов и Дворцов Бракосочетаний. Но и здесь ничего не вышло. Не то, что слез и истерик, как у пылкой Ксюши:
– Когда же мы, наконец…
Нет, как Володя ни старался, не смог уловить даже легкой мечтательной задумчивости в прелестных золотистых Жанниных глазах при виде счастливых пар, загружающихся в машины, увенчанные цветами и лентами. А детские площадки и молодых мамаш с аляповатыми колясками Жанна не замечала вовсе, какие там намеки на радости деторождения и прочее.
Перед тем как начать непростые раздумья о дальнейшем существовании — с Жанной? — о перспективах и жизненном пространстве, частенько тесноватом и для одного, Володя решился на крайнюю меру. Он решил показать Жанну Чугунковым. Жена Чугункова максимально соответствовала Володиным представлениям об Идеальной Женщине, если отбросить в сторону ее неумеренную страсть к домашним цветам, столь ненавистным сердцу любого мужчины. А уж Вадик Чугунков шел по разряду величайших знатоков всех видов женского рода человечества и изрядным психологом, хотя работал обычным гинекологом в женской консультации. Готовить Жанну к визиту Володя начал за неделю. Долго и нудно распространялся о том, какая замечательная пара Чугунковы, как важно для него, Володи, их мнение по любому поводу, как проницателен Вадик и прозорлива Чугункова жена. Жанна кивала, улыбалась и совершенно не собиралась спрашивать:
– А что мне надеть?
Наконец, они отправились, и Володя даже не опоздал к назначенному часу.
Жанна помогала накрывать на стол и мыть посуду после горячего, мило поддерживала беседу с Чугунковой женой об условиях содержания узамбарских фиалок, хотя Володя не видел у нее дома ни одной, сдержанно смеялась Вадиковым шуткам, несколько сомнительного свойства и спокойно ждала их, всех троих, во время перекуров, учащающихся по мере продолжения банкета. Жена Чугункова, в конце концов, не выдержала — женщина, все-таки.
– Мальчики, вы ведете себя неоправданно невежливо. Идите курить вдвоем на лестницу, а мы с Жанной покурим на кухне. Верней, я покурю, а Жанна так посидит, если она не против.
– Да, разумеется, — сказала Жанна и ухитрилась при этом улыбнуться всем одновременно.
На лестничной площадке Володя уже не сдерживался:
– Ну, как она тебе? — начал он, забывая поднести зажигалку к сигарете в ожидании ответа.
– Очень любопытный экземпляр. Очень. — Важно ответствовал Чугунков, поднося к обвисшей сигарете приятеля собственную зажигалку с эмблемой внеочередного съезда медиков. Приняв ответ за суровую похвалу, Володя открыл было рот, чтобы живописать Жаннины достоинства, но Чугунков продолжил: — А что, она вообще никогда не говорит слово «нет»?
Володя, не забыв, однако, закрыть рот, чего никогда не сделала бы женщина в такой ситуации, честно задумался.
– Нет, — он покатал слово на языке, глядя, как бесцельно осыпается столбик пепла с зажатой между пальцами сигареты, — нет, не знаю.
– Ты, батенька, не заметил самого главного достоинства! — и Чугунков повернулся к двери, давая понять, что главное сказано и не резон двум серьезным мужам пускаться во все тяжкие обсуждения, пусть даже и совершенной, женщины.
– Стой! — встрепенулся возвращающийся к жизни Володя, и в голосе его зазвенела надежда, как оса в банке с малиновым вареньем. — А ты полагаешь, что это достоинство?
Чугунков нарочито тупо посмотрел на него:
– Ладно, потом поговорим, жених!
Что-то надломилось в Володе, что-то между десятым и одиннадцатым позвонками. Видимо, метафизический Прокруст внутри разбивал свое ложе, посчитав миссию выполненной. — Стой! — повторил Володя обоим, Чугункову и Прокрусту, но действительность надвинулась, обретя очертания Чугунковой жены в проеме отворяющейся двери и пропела:
– Мальчики, идите пить кофе, мы с Жанной скучаем. — Володя ожидал услышать Жаннин протест:
– Нет, нет, пусть покурят, — и услышал ожидаемое, но не совсем: — Да ладно, пусть покурят.
Всю следующую неделю они встречались с Жанной ежедневно, на выходные вовсе не разлучались. И надо ли говорить, сколько вопросов, предполагающих отрицательный ответ, изобрел Володя. Уже к четвергу он вполне мог бы издать монографию по употреблению синонимического ряда отрицательных частиц в современном разговорном языке. Нельзя сказать, что Жанна держалась крепко, казалось, она не догадывается о существовании данного слова, слова «нет». Вроде бы, чего проще, взять и спросить напрямую: