Трюкач

Не рассыплется Ломакин! Он противоударен, Ломакин. За многолетнюю практику каскадерства он и не такие удары принимал-выдерживал…
Тут же ушел-нырнул от йоко-гери коротыша – кульбит, еще кульбит. Охнул. Все же чувствительно его достало.
И возраст дает знать. Сороковник! Зря он вчера с Гургеном колдырил. Реакция – пот выступил грунтовыми вонючими водами, алкоголь мстил, перебродив в мокрую вонь, щекочущую затылок, подмышки, пах.
Не страх, но обреченность. Равнодушие. Отдай себе отчет, Ломакин, слабо тебе против парочки, нанятых профи. Не сдаваться, не сдаваться! Но отчет себе отдать!
Душман, которому самое время и место полежать на бетонной крошке после хане-тоши, подпрыгнул резиново и принял стойку, будто и не приложили его!
Ого-о! Выстрелил прямым – тигриной лапой.
Ломакин пригнулся, метнулся влево и налетел на рвущий хват крепыша-коротыша. Так и гортань запросто выдернут. Спас склизкий пот – пальцы-крючки лишь царапнули, съехали…
Ломакин отпрянул и стукнулся головой-затылком о дерево – выступающий карниз книжного стенда. Таки загнали патриоты в угол! Он влетел полной спиной в стенд.
Посыпалось! Он взметнул непрофессионально руки вверх, инстинктивно оберегая голову, и… поймал бук-кирпич – не жестко, а продолжив траекторию, изменив ее, чуть помог, метнул.
Так получилось… Ура спросу, диктующему предложение: в мягких не берем! Бумвинильный весомый томик угодил душману в висок.
Молодчик шатнулся. Такого приема никак не ожидал.
Молодчик стал валиться назад, назад… Заполошно, мельнично вращая руками на полный размах, от плеча.
Мельтешащие рычаги смазали крепышу-коротышу по носу.
Брыз-з-зь – кровь!
Ломакин ощутил шлепок теплой капли в области ключицы и не отпрянул, а, наоборот, ринулся вперед, на коротыша.
Тот отвлекся:
– Уйе! – визгнул знакомо, схватившись лодочкой за лицо, – отвлекся.
Это супротив всех и всяческих школ, но Ломакин уже на звериной сопротивляемости организма (уцелеть бы!), ухватил крепыша за края многокарманной жилетки и дюбнул по-простому – лбом в лицо. По давним бакинским меркам – запрещенный прием, но… популярный. Когда еще не было зубодробительных видеобоевичков, при разборках двор на двор, улица на улицу в Баку кялля свидетельствовало об особой жестокости противника – ни намека, на джентльменство. Кялля – так это называется, короткий резкий удар головой в лицо.
Да-а, изменились времена – кялля считалось жестокостью. Ну так дрались не за жизнь, а за достоинство. Теперь же понятия иные: главное, результат, даже Эй! не окликнут, чтобы обернулся, чтобы не в спину. Главное – результат.
Но кялля Ломакин нанес в лицо… не в спину.
Крепыш потерял ноги, подкосился. Кровь не просто брызнула, кровь хлынула. Крепыш упал – на уже свалившегося душмана. Сверху добавило очередным порхнувшим томиком.
Ломакин животно почуял – сзади грядет. Книжный стенд, сотрясенный толчками, переступил с точки опоры на точку опоры и потерял ее. Глухой ваккум ожидания и…
Он отскочил, спасаясь от книжного града. Вихрь у щеки!
Тяжелый деревянный стенд с тяжелыми томами образцами накрыл интеллигентствующих молодчиков. Они шебаршились-корябались – и Ломакин ласточкой прыгнул поверх, чтоб придать большей весомости гнету. Угнетать так угнетать! Он, Ломакин, теперь в буквальном смысле выдавит из мордоворотов: кто их нанял. Он и так знает, кто. Но одно дело – РАЗУМЕЕТСЯ, другое – называется вслух.
Где прячешься, Гавриш, выходи на свет, с ними кончено, не бойся! Ломакин с ними справился, выходи.
Гавриш вышел на свет из входного коридорчика, откуда смотрел-болел за танцами с волками. Ближе-ближе. Садись, волки тебя не тронут – Ломакин победил. Не без труда, но победил. Да не трясись ты, вампирчик беззубый.
Гавриш трясся, и оскал уже не был злорадным, нищенским был оскал. И сесть, некуда, все порушено. Гавриш нащупал позади себя стенку и сполз по ней – на корточки. Шок?
– Итак? Что делать будем, Арон Самойлович? – угроза в голосе адресовалась, естественно, сплющенным бойцам сдадим куда надо или сначала поспрошаем о том, о сем?
Ломакин, лежа животом на стенде, стерег каждое движение там, под собой, и моментальным переносом центра тяжести сводил на нет попытки-поползновения.
Я все равно ничего делать не буду! – нелогично прошепелявил Гавриш и закрыл глаза. Ресницы дрожали, веки за стеклами в плюс десять – лягушачьи-выпуклы. Характерно: зубы ему вышибают раз за разом, а очки целы! Настолько сильные диоптрии, толстые стекла, что не бьются?
– Почему же? – искренне удивился Ломакин.
– Потому что я себе не враг! Я уже говорил! И делайте со мной что хотите!
Он, Гавриш, себе не враг. Он не станет работать по предложенной схеме. И загвоздка, не в специфике проекта, не в чистоплюйстве издателя Гавриша, брезгующего жестким порно, – если на карту поставлены такие деньги, то можно Петроглиф просто снять с титула, упрятать помельче в выходные данные, а то и вовсе не давать если на карту поставлены такие деньги. Но вариант сдачи тиража в одни руки, в Какойтостан, – это не вариант, устраивающий Гавриша. Потому что мир книжников тесен, и всегда можно навести справки о ком бы то ни было, потому что мир книжников тесен. И даже если существует названный оптовик в Какойтостане, готовый выложить такие деньги, то в тесном мире книжников сведения о нем скудны до отсутствия сведений, даже если существует названный оптовик.
Проект прост. У Гавриша налаженные связи с образцовой типографией, бумага, то-се, многоцветная печать… У «Ауры плюс» – цветные пленки шведских дрочилок, купленных за валюту, но за бесценок, а еще у «Ауры плюс» – покупатели на весь тираж в Какойтостане, где издревле чадра-паранджа-шальвары. Объединяем усилия, готовую продукцию отправляем, прибыль при всех расходах под миллиард. Честно пополам. Вписываешься, Арон Самойлович? Отчего же! За работу, товарищи!
Но чем ближе к воплощению, тем настойчивее мотивчик: покупатель ждет, покупатель торопит, покупатель факсы из Какойтостана шлет что ни день: когда же, когда?! Минуточку… Что за фирма этот покупатель? Какая вам разница, Арон Самойлович, мы на себя берем!
На себя «Аура плюс» ничего не берет, не надо. Прецеденты имеются, не с уважаемыми коллегами, упаси господи, но имеются прецеденты. Один-единственный получатель всегда может исчезнуть, инфаркт схватить, под машину попасть, получив и пока не оплатив товар, один-единственный получатель. Да, Гавриш вписался в проект, понимая: жесткое порно по относительно бросовой отпускной цене разлетится в момент, учитывая голодушность населения и тайные вожделения жесткого порно по относительно бросовой отпускной цене. И долю «Ауры плюс» в проекте Гавриш не преуменьшает: фургон-вагон с журнальчиками тормознут на таможне, завернут обратно в Швецию – а тут всего и папочка с цветными пленками уже тут. Шлепай хоть полмиллиона-миллион, пока и, мэрия не очухается и не включит в запретный перечень. Да и не очухается – тираж-то сразу к оптовику уйдет за тридевять земель от Питера. Все так. Но! Почему – в одни руки? Гавриш предлагает раскидать тираж с той же скоростью, но по многим мелким оптовикам, готовым сглотнуть и даже предоплату осуществить, предлагает Гавриш. У него есть такие люди, не первый год книжками занимается, по всему бывшему Союзу, включая Какойтостан, такие люди у него есть.
А-а-арон Само-о-ойлович! Позвольте вам не позволить. Тираж должен быть отправлен именно в одни руки, именно в эти, именно в Какойтостан. Что за капризы?!
Не капризы, но разумная предосторожность, а не капризы.
Вот что, Гавриш, «Аура плюс» проделала большую работу по приманиванию клиента-оптовика, серьезные люди задействованы, им обещано, так что – никаких но!
Если никаких но, тогда Арон Самойлович говорит категорическое нет, если никаких но. Если его, Гавриша, эти одни руки кинут, то ему ловить в Какойтостане будет нечего и некого. Рисковать миллиардом – Гавриш себе не враг, рисковать миллиардом. Ладно бы – плюс миллиард или ноль, а то – минус миллиард.