Трюкач

В чем же дело? В чем разница? А разница, деточки, в том, что международная общественность особо нетерпима именно к терактам-захватам, и наша задача – продемонстрировать… Именно: задача – продемонстрировать. Например, бессилие. Надо же! Ежемесячно, в последний четверг, – жди, щас сообщат: очередная акция, предпринятая группой бандитов в аэропорту…
Не желаете ли рецепт? Нате: террористы требуют денег, а вы им, мол, нету, ну нету и все! Не дадим. Ага, постреляют заложников. Ну? Дальше? Проголодаются и сдадутся или взорвут себя. Зато впредь неповадно будет никому. Мрачно? Мечта сардоника! И неча пенять на международную общественность, она и так все знает про человеколюбие рабоче-крестьянских радетелей. Ибо сказано большим Художником слова и кисти: «Фифти-фифти, пятьдесят на пятьдесят: полстраны друг на друга… издят, полстраны – сидят… издят!». И начхать на международную общественность, а уж на свою собственную!…
Ну да пойди власть на такой вариант, то бишь на мечту сардоника, – действительно проявила бы бессилие. А она, власть, ни за что на это не пойдет. Даже изыщет миллионы – во какая всесильная: не было, не было – и выискали, от щедрот. Почему? А все равно вернем – пусть преступники подержатся за денежки, недолго им. Ведь вернем! Штурмом – но вернем.
Не вернете! Как так – не вернем? А так…
Ломакин прикидывал и так, и сяк. Изучая публикации, выковыривая несуразности, хмыкая: будто по одному и тому же сценарию? Значит, так… Сценарий будет иным. Совсем иным, нежели его расписывает власть предержащая со всей своей альфой-бетой- гаммой-дельтой.
Да, автобус, опять захвачен. Только на этот раз никаких автостопов по пути. Зачем светиться количественно и качественно? Читай: заложники в один голос твердили, что автобус остановили десять человек… затем шестеро мужчин вышли и скрылись в лесу. Зачем останавливать автобус? Не проще ли нормально купить билет и до поры сидеть в качестве нормального пассажира? Нам, мол, до конечной. Кому – нам? Сколько – вас? А-а-а, сосчитайте, ну-ка! Двое? Трое? Четверо? Лицом вниз! Всем! Вниз! Кто шевельнется, тому пуля, в затылок!…
А сколько действительно их? Да двоих и то хватит. Один – на переднем сиденье, сразу за водителем чтобы ткнуть тому стволом в ухо и… да, пожалуй, вытряхнуть из кабины. Сами справимся. Дяденька дай порулить. Второй же – на заднем, на последнем сиденье, чтобы спина каждого видна была. И если кто-нибудь вздумает погеройствовать…
Далее – по знакомому сценарию. Пусть власть полагает, что ей сценарий знаком. И категоричное требование миллионов баксов, и – скоренькое изыскание внутренних резервов с доставкой к подножке автобуса… И порционная выдача заложников, и – сбивчивая речь: они там настроены всерьез, они вооружены, они никого не пощадят. И показательный труп – да, всерьез, да, вооружены, да, не пощадят. И вертолет – к подъезду, но, учитывая опыт прошлых ошибок, – не надо экипажа, сами справимся. А ежели вздумается поднять в воздух десяток бортов слежения-сопровождения, то следите внимательно, как заложники станут один за другим выпадать из люка, сопровождайте хоть до земли, ловите! И сесть в конце концов где подальше и погуще. И поближе к границе чего-нибудь суверенного. Дать себе хотя бы час. Ищите! Не обрящете… Когда Альфа подоспеет, ни террористов, ни денег уже не… Уцелевшие заложники по мере истощенных сил, по мере взвинченной психики пусть припоминают приметы, указывают направление бегства, воспроизводят последовательность событий, бьются в истерике… Нет, не обрящете.
Эдакий сценарий вряд ли знаком властям. Вот Ломакин и ознакомит. Только довести до кондиции эдакий сценарий – найти бы кого. Ломакин нашел – Кабанова. Из Невского простора. Бытописатель криминала? То, что надо! Правда, в конечном счете получилось не совсем то, и Ломакин сводил концы с концами уже на площадке, однако свою оговоренную штуку зеленых Кабан отхватил, да и в Баку прокатился на пару недель: халява, сэр! натурные съемки!
Разумеется, если снимать нечто подобное, то – в Баку. По целому ряду причин. Первая: не в самих же Минводах! Когда Коппола делал «Крестного отца», то на площадку то и дело заявлялись подозрительные кураторы. Наблюдали. Про мафию кино снимаете? Ну-ну, давайте-давайте. Мы тут побудем, полюбопытствуем, не исказите ли вы благородный облик? Коппола не исказил благородный облик. А Ломакину долго бы пришлось втолковывать, что он не искажает. И стали бы местные, доморощенные, минводные кураторы вообще слушать? Объясняешься? Значит, не прав. А не прав, значит…
Вторая причина, она же третья, четвертая, пятая: где же еще, если не в Баку! И пейзажности подходящие, и связи старые еще со времен «Не бойся, я с тобой!», (к слову, удачно: бывший главный герой того давнего боевика – ныне аж министр культуры в республике… порадеет), и… мать-отца навестить, деда, воды натаскать, посмотреть – прижились ли кипарисы в оградке.
Так что, разумеется, – в Баку.
А режиссер?. Ломакин сначала съездил было к Егору. В Москву. Режиссер Брадастый со свойственной ему моторностью с места в карьер пророкотал, что в нынешних условиях из всех искусств для нас важнейшим является что угодно, только не кино. Что любой директор кинотеатра отдаст зал в аренду под склад. Что еще можно открыть в Ударнике публичный дом, а если его сделать невысокого разряда, то все посадочные места легко представить, как использовать, – и получится прибыльное валютное заведение. Он рокотал, что раньше никто не считал денег и кино было занятием азартным, а теперь про какого-нибудь Дерьмаша вспоминаешь с невольной нежностью: эх, распоследний убогий фильм окупался, ибо за ним стояло Госкино, государство, эх!
– Мне нужен режиссер, – перебил его Ломакин.
– Ну, я режиссер! – сказал режиссер. – А еще я директор малого предприятия – «Квадрига». Транспортные услуги… Наливай-наливай, буду.
– Завязал с кино?
– Я?! Завязал?! Я лучше пить завяжу!
– Ну, так тогда…
– Нет, слушай! Вот я – классный, с двадцатилетним стажем, организатор производства. У нас же режиссер – это на девяносто процентов выбивание, доставание, умение считать и способность реализовать себя на очень короткой дистанции.
– Ну, так тогда…
– Нет, слушай! Что мне нужно? Собственная киностудия. Да? Да. Чем занимаюсь? Транспортными услугами. Да? Да. Тебе ничего не надо перевезти случаем? Ну-ну. Наливай. Идем дальше. Во ВГИКе все мы проходили фильмопроизводство…
– Я не проходил. Я не был во ВГИКе.
– Вот и слушай. Беру нормальную смету фильма и смотрю, где наиболее уязвимое место? Вижу графу: транспорт. Значит, этой проблемы у меня уже нет – как у режиссера и одновременно начальника транспортного цеха. Второе: спецтехника. Соображаю: нет смысла приобретать, есть смысл брать у первой попавшейся студии в аренду при условии, что снимать надо быстро, а я всегда снимал быстро. Третье: громоздкое производство и обработка пленки. С тех пор, как мы НЕОЖИДАННО выяснили, что пленка Свема равно, как и Тасма, почему-то не лучшая в мире, тут же появилось несколько контор, обрабатывающих пленку Кодак, – и они с удовольствием окажут такую услугу за сравнительно смешные деньги. Четвертое и последнее: актеры. Держать актерские отделы, плодить микроначальников – роскошь. Возник элементарный рынок актеров – да, со своими амбициями, со своими гонорарами, но им, в принципе, теперь неважно, в какой кассе получать. Даже и за рекламу. Вон даже покойный Леонов, царствие небесное ему, рекламировал что-то, во что не верил. Ничего, конечно, зазорного. Во всем мире актеры что-либо рекламируют. Но степень беззащитности наших великих такова, что, не они выбирают, а их выбирают… Наливай! За тех, кто ушел… О чем я?
– О рекламе.
– Нет, не о рекламе. Ты слушай, слушай. Я о собственной киностудии…
– Ты директор малого предприятия «Квадрига», Егор… – царапнул Ломакин.
– Вот! Я и говорю! Я же только что тебе объяснил, – все проблемы фильмопроизводства решены! И главная, – транспортная. Ведь в, так сказать, дорыночную эру от кого больше всех зависела киногруппа? От министерства культуры? Хрен! От Госкино? Хрен! От родного директора студии? Хрен! А от кого, спрашиваешь? Тебе интересно от кого?!