Алая кровь на белых крыльях
.Приметы: лет 35, среднего роста, сухая военная выправка, стройный, лицо незначительное, широкие скулы, руки грязные; говорит с польским акцентом, житейски умен, крайне осторожен, говорит без конца о себе в приемлимо-хвастливом тоне. Болтает, перескакивая с темы на тему, пьет мало
Из детских сочинений:
"Толпа в несколько человек направилась к сараю, в котором спрятался отец. Мое сердце усиленно забилось, в голове зашумело и я почувствовал, что почва уходит из-под моих ног. Я упал на землю и, закрыв уши, лежал вниз лицом, чтобы не видеть, не слыхать того, что они будут делать с отцом. Прошло несколько тягостных минут. Ни криков, ни выстрелов. Я подошел. (Обыскивающие) вышли из сарая и пошли дальше искать по двору. Слава Тебе, Господи, слава Тебе, прошептал я слова молитвы. Отец был спасен".
"В то время на юге была масса "легионеров". Они делали налеты с целью грабежей и еврейских погромов. Свидетельницей одного из таких погромов была и я… С утра в городе было очень тревожно… Во всех домах шли приготовления (к спасению себя и своего имущества). Уже с обеда были слышны орудийные выстрелы, а потом мелкой дробью затрещали пулеметы, все ближе и ближе; стали слышаться стоны и крики, рев голосов. Скоро эта бойня охватила наш квартал… Врывались… Вытаскивали за одежду и волосы, грабили, издевались… убивали. Пули летали по всем направлениям, то и дело попадая и в убиваемых и в убийц… В это время к нам в дом, рыдая, вбежала одна из моих одноклассниц евреек, она что-то бормотала, что, я не могла разобрать. Но моя мать все поняла. Мы были русские и нам не грозила опасность. Нельзя же оставить погибать бедную девочку за то, что она еврейка. Быстро закрыла мама дверь моей комнаты и стала утешать ее. В это время по коридору раздались грубые шаги, заставившие маму выбежать к ним навстречу. - "А нет тут у вас жидовки, давайте поищем?" - спросил главарь и он хотел войти в мою комнату, но мама быстро загородила ему дверь, стала ему что-то говорить, что, я не слышала, я только видела лицо Розы. Этого лица я никогда не забуду. Весь ужас смерти выразился на ее лице, казалось, вот-вот она сойдет с ума, и стыня от сознания, что у меня на глазах произойдет что-то ужасное, я бросилась на колени и начала горячо молиться. В это время маме удалось уговорить их, что у нас жидов нет, и они ушли. Но у меня на всю жизнь останется в мозгу вид человека, которого должны сейчас убить, и он уже совсем перестал жить".
"Не помню, в каком году это было, но помню хорошо, что летом, когда мы все сидели и обедали, и вдруг дверь открылась и появился мужчина, весь бледный как глина, и слышим только одно слово от него - "спасите"; мы, конечно, все испугались, но поняли, в чем дело: оказалось, что он был офицер и за ним гнались, и он забежал потому, что мы жили на одной улице. Бабушка, покойница, сейчас взяла и посадила его в печь и наложила дров, как будто хочет затопить, и вдруг появились в дверях эти несчастные гадины, чего стоит один их вид! Они перерыли всю квартиру, но их Господь не допустил до кухни и они прошли мимо и даже ногой не стали в кухню".
Глава 7 Весна 1919 года. Смерть зуава.
По дороге на Клинцы, (небольшой уездный городок что в Черниговской губернии) тащился вербовочный отряд Свободного Союзного Легиона. Два десятка черных зуавов, дюжина польских уголовников, сын местечкового корчмаря Залман, в качестве фельдфебель-интенданта и во главе всего этого гордо рассекал на сером в яблоках Орловце, лейтенант Франсуа Де Ла Пен (бывший на самом деле просто Делапюном, но в Легион записывали под любым именем, чем он и воспользовался), хотя легионеры звали его за глаза Прыщом. Лейтенант был доволен и счастлив. Наконец он получил власть, о которой раньше не мог и мечтать. Всю Великую войну он подвизался в тыловом штабе, ибо фронт хотя и дает возможность быстрой карьеры, но гораздо вероятнее для командира взвода пуалю торжественный салют перед воронкой заменяющей могилу… А теперь власть над жизнями людей, безопасность и полная безнаказанность. Дядюшка Гастон, военный юрист, который и помог Франсуа откосить от фронта, любил повторять одну фразу - "…честных людей не бывает, все люди преступники, главное создать условия безопасности и безнаказанности… и мирный рантье станет грабителем, а церковный староста убийцей и насильником…". И ведь прав был дядюшка и лейтенант Делапюн понял это только сейчас. Как сладостна власть, особенно над этими шлюхами, из так называемых "хороших семей". Раньше вы не обращали внимание на маленького, кривоногого, косоглазого человечка с изрытым фурункулами лицом, а теперь в каждом русском городе он собирал свою дань справедливости. И вспомнилось Франсуа русская гимназистка из Могилева, Ксения кажется ее звали, она не хотела уступать и Делапюн ее жестоко избил прежде чем изнасиловать и когда зуавы волокли растерзанную девушку к себе в казарму, она крикнула на чистом французском - "Олеко отомстит за меня". Она еще что то кричала, но за гоготанием зуавов слов было уже не разобрать. Дорога ведущая в Клинцы петляла по лесу, лейтенант вспомнив что в этом уездном городке с населением 12 000 человек наверняка есть гимназия, улыбнулся как сытый кот. За очередным поворотом проявился весьма странный для лесной дороги сюжет. По середине большака стояло огромное кресло… В кресле вальяжно расположился молодой, хищно красивый гусар, с ленивой иронией смотревший на кавалькаду легионеров. Гусар неторопливо поднялся с кресла и поманил пальцем лейтенанта. Франсуа почему то пробил холодный пот, мочевой пузырь оказался переполненным и больше всего французу вдруг захотелось оказаться в Руане, в маленьком кабачке папаши Тибо, на окраине. Но влекомый какой то магической силой, Делапюн тронул поводья и подъехал к странному офицеру. Повинуясь его жесту, Франсуа слез с лошади и дрожащим помимо воли голосом спросил - "Что вам угодно Месье и кто вы такой?" Гусар презрительно улыбнувшись промолвил - "Мне угодно передать вам привет от Ксении, помните такую гимназистку из Могилева? А зовут меня Олеко Дундич и я ее жених" В руках гусара сверкнул выстрелом крохотный брауниг и Прыщ схватившись за живот стал оседать на землю. Из леса загрохотали выстрелы, зуавы пытались обороняться но безуспешно. Наиболее беспокойные получили по пуле в не смертельные места, остальные подняли руки. Тем более, что пытавшиеся сбежать поляки и Залман младший, были походя вырублены невесть откуда появившейся казачей полусотней в форме Императорской армии, возглавляемой бородатым Войсковым старшиной в белой черкеске. Это оказался командир Дикой Разведывательной Алы, Летучей Бригады Генерала Глебовского, Князь Джихар.
Де Ла Пен пришел в сознание. Жутко болела голова и все было как то не привычно. Рядом разговаривали двое. По французски! Неужели свои? Он попытался открыть глаза но на веки как будто повесили гири и лейтенант стал слушать.
- Я о вас наслышан господин Дундич. Особенно мне понравилось, как ваши гусары вырубили весь состав Дивизионного Ревтрибунала, который приговорил вас к расстрелу, а председателя обмазали дегтем, вываляли в перьях и возили по городу -
Заявил хрипловатый голос с истинно парижским Прононсом. В ответ молодой голос с непонятным акцентом отсмеявшись произнес…
- Никто его не в чем не вываливал. Удирая, этот Красный Торквемада попал сначала в бочку с дегтем, потом в сено, потом в седло, а потом Слободан снял его из карабина. А про вас Князь я тоже слышал, особенно про эпизод с захваченными у тевтонов танками. У вас все тот же эскадрон? -
- Мы не эскадрон- сказал Князь гордо подняв лицо с орлиным профилем. Мы Сирийская Ала Понтия Пилата и руки мы умоем только после Победы, о смотрите поручик, француз очнулся, значит вы можете начинать -
Пока лейтенанта привязывали за ноги к двум согнутым березам, в глубине леса казаки и гусары деловито вешали зуавов. Данную затею применили обнаружив на их фесках украшения из прядей и локонов разных оттенков. Так легионеры отмечали свои победы над беззащитными женщинами. У одного из легионеров подобного украшения не было, он как выяснилось предпочитал мальчиков. Его для разнообразия посадили на кол.