Снежные люди
Хажи-Бекир поспешно шел и удивлялся своим мыслям: откуда, мол, такая философия? Ведь прежде он думал только о покойниках да каменных надгробиях!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ИЗ СЛОВ НЕ СВАРИШЬ ПЛОВ
Так уж заведено нынче, что все кому не лень чернят служителей мечети, которые, мол, сеют в человеческих душах страх и суеверия, отрешенность от мира и покорность судьбе. Какими только словами не клеймят их лекторы на лекциях, писатели в книгах, журналисты в газетах! Но чем же виновата эта горстка людей? Не тем ли, что эти святые самозванцы обирают легковерных и дураков? Однако и мышь старается полегче добыть хлеб свой насущный. По-моему, здесь не столько вина «святых» служителей мечети (я беру в кавычки это слово, потому что они такие же святые, как и мы с тобой), сколько тех простодушных людей, которые им доверяют и охотно слушают любые сказки о шейхах и чудесах. Ну, вот пример: вы знаете, что случилось с ослицей Хужа-Али, которую он убил за безнравственность возле аула Мин-Мубарак, после смерти? Нет, не на том свете, а на этом, на земле Дагестана. Я так и думал, что не знаете: такие чудеса случаются только у нас в горах, да и то не часто... Нашелся сообразительный малый по имени Супи-Дауд, про которого говорят, что ему нельзя подать руку, если на ней есть перстень: мгновенно стащит камень! Так вот, этот находчивый человек закопал ослицу у дороги на холме и водрузил шест с белым флажком, вырыл рядом землянку для себя, взял в руки янтарные четки и стал жить, как аскет, объявив ослицу святой! Если б об этом узнал Хужа-Али, он, наверное, тем же кинжалом проломил череп и Супи-Дауду; но, к радости новоявленного шейха, Хужа-Али как сквозь землю провалился...
Скоро слух о святой могиле прошел по всей округе, и к ней стали стекаться верующие, надеясь вымолить себе разные земные и небесные блага. Супи-Дауд не мешал им: сидел поодаль и перебирал четки, а к его ногам складывали садака — приношения... И вскоре Супи-Дауд построил в ауле саклю из тесаного камня, приоделся, приобулся, развелся со старой женой, взял себе молодую... Словом, поступил, как поступили бы и его прихожане.
И вдруг обо всем этом появилась заметка в газете: какой-то молодой селькор рассказывал обо всем с негодованием и гневом. «А что же Супи-Дауд?» — спросите вы. Супи-Дауд не отрицал, только, говорят, пожал плечами и произнес: «Неужели им жалко для человека даже дохлой ослицы? Падаль, а кормит же меня!»
«А как же отнеслись ко всему этому молящиеся?» — можете спросить вы. Нет, они не поверили ни одному слову, напечатанному в газете, еще больше убедились в святости могилы и заявили, что селькор оклеветал бедного шейха Супи-Дауда...
Нет, по-моему, мы все-таки не с той стороны подгоняем осла!
Если есть на свете дураки и есть пройдохи, которые их дурачат, то и пусть взаимно развлекаются, пока не поумнеют. Вы можете возразить, что, мол, это опасная болезнь и зараза может распространиться. Нет, скажу я, это всего только прыщик на здоровом теле, из которого можно двумя ногтями выдавить всю суть. Но, может быть, у безбожников есть тот же неписаный закон, что у лудильщиков? Ведь, покрывая полудой медную посуду, мастер всегда в незаметном месте оставит незащищенную медь: нельзя же создавать вечную посуду! Иначе дети лудильщиков пойдут по миру с протянутой рукой.
Услыхав о святой могиле ослицы, правоверные мужи Шубурума пришли в ярость: как же так, ведь Шубурум издавна ближе к аллаху и благочестивее! Если в ауле Мин-Мубарак ослицу объявили святой, то почему б не объявить святой могилу сельского парикмахера, первого члена Союза безбожников (а вы не забыли, что магометане всегда были против бога?!), старого члена ДОСААФ Адама, павшего жертвой этого зверя, могильщика Хажи-Бекира, который все еще находится под следствием... Нет, нет, простите, как раз сегодня сообщили в сельсовет, что Хажи-Бекир бежал из тюрьмы.
В самом деле, подумайте-ка хорошенько: чем могила ослицы лучше могилы Адама? Адам все же прямой наследник нашего первого предка на этой грешной земле! Ну, разве не правы шубурумцы?
И как на крыльях ветра, разнесся слух от ледников Базар-Дюзи, Дюльти-Дага до Шалбуз-Дага, к ликованию правоверных шубурумцев сразу померкла слава святой ослицы, а толпы паломников потянулись в Шубурум. Приношения верующих как снег на голову посыпались в саклю, где жила молодая вдова Адама. Хева не пожелала отказываться от добра, да к тому же и сама поверила в святость Адама: уж если такой хороший человек не святой, то кому же и быть святым!
Но смятение в Шубуруме возросло еще больше: паломники, святая могила вызывали гордость и желание остаться в Шубуруме, но ежедневные вопли каптара и его странные выходки — у кого-то с веранды украли баранью тушу, у другого прямо со двора выгнали корову и утром нашли от нее только рога и копыта, а там чуть не утащили из люльки ребенка — побуждали людей последовать примеру мудрого Хужа-Али...
В сельсовете собрались активисты: надо было окончательно решать, что делать; из района стали уже поступать худые вести, что там недовольны бездействием активистов Шубурума; Чамсуллу вызывали в райком и предложили положить конец всем этим безобразиям: каптарам, святым могилам, паломничеству и прочему. Ну да, дорогу уже расчистили от завалов, вы разве не знали? Но сделали это не шубурумцы, а специальная партия дорожных рабочих с машинами, которую, потеряв терпение, послали из Махачкалы. Как говорится, из слов не сваришь плов, настала пора действовать! На этом совещании присутствовал и корреспондент Касум, который все чаще и чаще повторял теперь свою любимую поговорку: «Узнаю тебя, край чудес!» Очень нравилось ему сидеть на гудекане и беседовать с Али-Хужой, который очень тосковал без Хужа-Али... Ну, а сам Касум, с тех пор, как живет в сакле Мухтара и ежедневно видит Айшат, стал отчего-то худеть и даже помрачнел. Вот и сейчас он сказал с отчаянной решимостью, словно бросаясь в атаку:
— Выход один: напасть на след этого снежного человека, как вы называете — каптара, и поймать или на крайний случай застрелить!
Надо добавить справедливости ради, что Касум предвидел скорое появление научной экспедиции и хотел опередить ученых. Иначе все его путешествие в Шубурум окажется просто мальчишеством.
— Я думаю, — добавил Касум, — найдутся в Шубуруме смелые люди, пойдут со мной на каптара.
— Куда?!
— К этим снегам? Что ты!
— Туда еще не ступала нога человеческая.
— Нет, лучше переселить всех, все равно половина бежала...
— Пустая затея! Снежного человека уже ловили было на Памире, да не поймали!
— Неужели не найдется смелого человека?! — удивился Касум. — Ну вот ты, сельский охотник Кара-Хартум?
— Я? — смущенно пожал плечами Кара-Хартум. — У меня все-таки семья... Но я, конечно, могу... Если прикажет начальство.
— Тут дело добровольное, — сказал Мухтар и вдруг добавил с шутливым отчаянием: — Клянусь, выдам дочь за того, кто поймает этого снежного дьявола!
— Эх, молодежь, молодежь! — вздохнул Али-Хужа. — Ради такой девушки, Мухтар... Эх, жаль, немного стар я для нее...
Все засмеялись.
— Ловлю тебя на слове, Мухтар, — вдруг вскочил Хамзат. — Люди — свидетели.
— Все-таки один нашелся! — обрадовался Касум.
Тут зазвонил телефон, и Мухтар взял трубку. Говорили из района. Чем больше слушал Мухтар, тем мрачнее становился. «Да... хорошо... Да, как он обманул всех нас... Ах, негодяй! Хорошо, хорошо». Все смотрели на него в безмолвии и ожидании. Наконец Мухтар положил трубку и, помолчав, сказал, что, мол, Хажи-Бекир бежал из-под следствия и теперь район требует изловить беглеца, ибо он должен быть где-то в окрестностях Шубурума.
— Вот за ним на охоту и я могу пойти! — сказал Кара-Хартум.
— С ним и без тебя справимся, — возразил Чамсулла. — А ты все-таки ступай с Касумом. Ты охотник, если что — у тебя верный глаз и доброе ружье...