Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом

Итак, в личном плане этот раздутый прессой скандал вас никак не затронул. Повлиял ли он на вашу профессиональную жизнь?
Нет, я снимал точно так же, как раньше. Я сделал «Загадочное убийство в Манхэттене», мы снимали здесь, на улицах Нью-Йорка, потом я сразу же снял «Пули над Бродвеем» — тоже в Нью-Йорке. Меня этот скандал никак не затронул. Никому из группы он не создал ни малейших трудностей. Наверное, в кинокомпаниях или среди дистрибьюторов велись разговоры об осуществимости моих дальнейших проектов, там могли рассуждать, стоит ли со мной связываться, но мне об этом ничего не известно. Наверное, кто-нибудь хватался за голову с восклицанием: «Боже, что же нам теперь делать!» — но никаких действий не последовало. Мне никто не звонил с отказом от сотрудничества, никто не предлагал отложить следующий фильм и подождать, пока скандал уляжется, ничего этого не было. На улице мне тоже не задавали вопросов о том, что же все-таки произошло. Это был чисто медийный скандал, который в жизни не имел для меня никаких последствий. Конечно, меня очень расстроило, что я не смог оставить детей на своем попечении, но таково было решение суда, и с этим ничего не поделаешь.
В первом издании этой книги мы разбирали ваши фильмы в хронологическом порядке. Благодаря странному совпадению в то самое субботнее утро, когда наши беседы возобновились, мы как раз должны были обсуждать «Сексуальную комедию в летнюю ночь», первый фильм с участием Миа Фэрроу. И вы говорили об ее актерской работе, отзывались о ее талантах и способностях абсолютно в том же тоне, в каком упоминали актеров, работавших с вами раньше. Я тогда подумал, что ваше поведение достойно восхищения.
Она действительно хорошая актриса, с моей точки зрения сильно недооцененная в Голливуде. Думаю, причиной тому то, что она в Голливуде и выросла, то, что ее мать была знаменитой актрисой, а отец — известным голливудским режиссером. Мне всегда казалось, что она сама как актриса не получила должного признания. С профессиональной стороны у меня к ней никогда не было претензий. Все наши проблемы имели чисто личный характер. В профессиональном плане с ней было очень легко работать. Она творчески подходит к делу, у нее широкий актерский диапазон, она может играть как комические роли, так и очень серьезные. В этом смысле ничего, кроме хорошего, я о ней сказать не могу. Мне всегда казалось, что ее слишком мало хвалили. Думаю, это было предопределено ее происхождением, тем, что она очень рано получила широкую известность, но не как актриса, а как общественный деятель, как дочь «королевы» Голливуда и, естественно, как жена Фрэнка Синатры. А она тогда была очень и очень молода. И ее стали воспринимать как часть голливудской тусовки, несколько фривольной и абсолютно несерьезной. Возможно, ей помешало и то, что она была слишком хорошенькая. Ее просто не воспринимали всерьез — как не воспринимали Тьюздэй Уэлд {23}, которой пришлось завоевывать свое положение. Действительно, Тьюздэй Уэлд — еще одна актриса, не получившая заслуженного признания. Люди страдают по совершенно дурацким причинам: подумаешь, у кого-то ее имя вызывало не слишком серьезные ассоциации. Ну и что? Или другой пример — замечательный американский актер Рип Торн. Он всегда играл великолепно — и в театре, и в кино. Но ему не повезло с фамилией. И ему все время приходилось с ней бороться, приходилось доказывать, что он не принадлежит к голливудским мальчикам, которые берут себе идиотские голливудские псевдонимы такого типа. В конце концов к нему стали относиться серьезно, он завоевал себе это право исключительно собственным талантом. Талант требовал признания. Но досталось ему это признание нелегко: людей отпугивало одно только имя, им дела не было до того, что он гениальный и очень разносторонний актер. На восприятие публики порой оказывают влияние самые странные вещи.
В то время вы как раз планировали съемки «Загадочного убийства в Манхэттене», и, насколько я понимаю, главная женская роль в этом фильме предназначалась для Миа Фэрроу.
Да, она должна была сниматься в этой картине, но тут-то все и рухнуло. Поэтому я позвонил Дайан Китон и спросил, не возьмется ли она за эту роль. И она сказала: «Конечно!»
Ходили слухи, что Миа Фэрроу все равно стремилась получить эту роль…
Это делалось исключительно в суде, это была поза. На самом деле она была счастлива, что ей не придется участвовать в моем фильме в разгар этого скандала. В тот момент мы вряд ли бы смогли работать вместе — трудно это представить. Хотя я бы, наверное, справился. Несколько лет спустя, когда мы подбирали актеров для «Великой Афродиты», мы сидели в этой комнате с Джульет Тейлор, которая отвечает у меня за кастинг, обсуждали роль, которую в результате сыграла Хелена Бонэм-Картер, и я предложил пригласить Миа, потому что ей эта роль подходила абсолютно. Но все, кто здесь был, ответили жестким отказом: «Ты приглашаешь ее — и мы увольняемся. Даже не думай об этом! Это чистое безумие! После всех этих судов приглашать ее сниматься!» Я пытался возражать, говорить, что это ее роль и что ей, вероятно, нужна работа, что мое режиссерское вмешательство будет минимальным, что она большой профессионал и что после съемок мы будем возвращаться каждый к себе домой, что совсем не обязательно устраивать совместные обеды — можно просто работать вместе. Но меня никто не слушал. В общем, я бы мог снять ее и в «Загадочном убийстве в Манхэттене», хотя с правовой точки зрения мне это было бы невыгодно, это изменило бы юридическую ситуацию в ее пользу. Ее адвокаты пытались доказать, что она хочет сыграть эту роль, что нужно соблюдать контракты и выполнять связанные с ними денежные обязательства. Но у нее самой, конечно же, никакого желания играть эту роль не было.
Если бы ваше предложение не вызвало такого серьезного противостояния со стороны группы и роль в «Великой Афродите» все-таки предложили Миа Фэрроу, какова была бы ее реакция? Как вы думаете, приняла бы она это предложение?
Не знаю. Я к таким вещам отношусь иначе, чем другие. В моей жизни бывали случаи, когда я предлагал роли людям, настроенным откровенно против меня. А для меня это не имело никакого значения. Я думал только о том, насколько актер соответствует своей роли, меня не заботят его религиозные и политические убеждения, меня совершенно не волнует, как он относится ко мне лично. Мне кажется, это не важно. Главное, чтоб играл. Если человек хорошо работает, у меня к нему нет и не может быть никаких претензий. Не знаю, разделяет ли Миа подобное отношение к работе. Хотя почему нет. У нее есть эта драматическая жилка, так что она могла решить: почему бы и нет, почему бы не сыграть роль, которая мне подходит. Это вполне законная работа, за нее платят деньги. Можно прийти, поздороваться, сыграть, вечером попрощаться, ничего страшного в этом нет. Но с той же вероятностью она могла подумать, что я ненормальный и что после всего, что между нами произошло, она ко мне на сто метров не подойдет. Но если бы Джульет Тейлор тогда сказала, что мое предложение ей нравится и что Миа очевидно годится на эту роль, ей сразу же позвонили бы.
Вы говорите, что вам случалось работать с актерами, настроенными по отношению к вам критически. Насколько это затрудняло рабочий процесс? Отличалось ли ваше взаимодействие с ними от работы с актерами, которых вы знаете и любите?
Нет. С кем бы я ни работал, я веду себя довольно отчужденно. Я стараюсь быть вежливым со всеми без исключения, но при этом избегать какой бы то ни было фамильярности. Один актер, когда его спросили в интервью, какие у него впечатления от работы со мной, сказал: «Да он со мной даже не разговаривал! Единственное, что я от него слышал, было „Доброе утро! Вам дали кофе?" — и больше ни слова!» И это правда. Так я общаюсь со всеми без исключения. Утром я со всеми здороваюсь, потом мы работаем, вечером я прощаюсь. Ничего больше. У меня нет привычки обедать или ужинать с актерами. Если у них есть вопросы, я отвечаю, если им требуется что-то разъяснить, я разъясняю.