Пока цветет лотос
– Какая же он сволочь! А ведь я его просила… Но как же так, Борис? Ведь ты сильный, ты все приемы знаешь.
– А толку? Сам не понимаю, как вышло, вроде бы все делал правильно. Но не успел оглянуться, как он захватил мою руку и просто надавил. Результат ты видишь. Видимо, у него практики побольше.
– Он что-нибудь при этом сказал?
– Сказал, что, если я не хочу потерять еще и голову, мне лучше забыть о твоем существовании.
– Значит, я больше не могу к тебе ходить? – Лицо у меня жалкое.
– Почему, можешь. Только эти занятия скоро придется прекратить из-за отсутствия тренера. У твоего мужа, Стеша, слова никогда не расходятся с делом. Если он сказал «оторву голову», значит, оторвет, – спокойно говорит Борис. – Да помирись ты с ним, – он машет здоровой рукой. – Чего вы там не поделили? Мне всегда казалось, что он к тебе неплохо относится. С чего вдруг ты вздумала его лупить?
– Лупить! Видел бы ты, как это выглядело! Еле ноги унесла! И то… – я благоразумно молчу о расплате, которую понесла. – Мне надоело быть вещью.
– Вещью? Но у тебя все есть, и даже сверх того. Женщины тебе завидуют.
– Я слова сказать не смею. А если кто-то берется меня защищать… – я киваю на его загипсованную руку. – Вот результат.
– Помирись с мужем, – повторяет Борис, и я понимаю, что «разговор» с Воронцовым не прошел даром. Видать, Андрей Ильич умеет быть убедительным. Как же! Он ведь тем и занимается, что решает проблемы! Теперь я точно знаю, как!
– Спасибо за совет.
– Удачи!
Теперь я надеюсь, вы поняли, каким образом в тот роковой день в моей руке оказался пистолет. Ну а что еще я могла придумать?
О Борисе, разумеется, мужу ни слова. Воронцов заезжает за мной в клуб, и мы делаем вид, что ничего не случилось. Я одеваюсь, и мы идем на стоянку.
– Куда ты? – говорит мне в спину Воронцов. И хмыкает.
– К машине. Мы ведь домой едем?
– И где, по-твоему, наша машина? – Он догоняет меня и берет за руку.
– Вон она, – я киваю на огромный черный джип, под стать моему супругу.
– Нет, Степка, ты нечто! И ты еще собралась получить права! Да ты свою машину от чужой отличить не можешь! – Это правда. Я всегда направляюсь к другой машине, похожей на нашу, но почему-то не к нашей. Воронцов постоянно над этим подкалывает. А сегодня решил всласть поиздеваться: – Скажи, какой у нее номер?
Я напрягаюсь, вспоминая заветные цифры. Игра называется «Угадай мелодию». Приз – муж на меня не наорет. И не ударит. Возможно, даже не изнасилует.
– «ССС…»
– ССС! Молчи лучше! Вон наша машина! – Он поворачивает меня на девяносто градусов и кивает на точно такой же черный джип.
– Я не вижу разницы.
– Дура! У меня рестайлинговая версия! Молдинги другие! Диски литые!
– Не знаю таких слов.
– Садись в машину, идиотка безмозглая, – шипит он, раскаляясь от злости, словно сковородка на плите. – Ты никогда не получишь права! Потому что ты овца! Ты еще хуже тех овец, которые уже эти права имеют! Они хотя бы могут отличить свою машину от чужой! Я устал тебя воспитывать! Все равно толку нет!
Я благоразумно молчу. Мелодию я не угадала, и заветный приз мне не достался. Теперь Воронцов в дурном настроении. И злость он весь вечер будет срывать на мне. Терпи, Стешенька.
– Вчера в Инете прочитал, что готовят экспедицию на Марс. Инопланетян хотят отыскать. Зачем же так далеко лететь? Вон, сидит одна, явно не с этой планеты, – продолжает глумиться Воронцов. И вдруг орет: – Куда прешь, идиот! Это я на главной! – Он с остервенением давит на клаксон. – Наверняка баба! – И увидев за стеклом черной «Ауди» прическу «конский хвост» с удовлетворением кивает: – Точно! Накупят прав… – муж смачно матерится.
– Какие у тебя планы на завтрашний вечер? – вроде бы невинно интересуюсь я, переждав залп. Выпустив пар, супруг включает радио. Слушает он всегда бизнес-новости, которые каждый час повторяются. Но я же ему не говорю, как меня раздражает эта его привычка? Жене или бабе, как говорит Воронцов, иметь дурных привычек не положено. – Мне к которому часу готовить ужин, Андрей?
– А я разве тебе не говорил? У меня деловая встреча, потом ужин в ресторане. Вернусь поздно, – бурчит Воронцов.
– Как поздно?
– Очень поздно. И давай-ка, Степанида Алексисовна, без самодеятельности. После работы – домой. И баиньки. Я все равно узнаю о твоих фокусах, даже если ты поменяешь клуб и тайком будешь бегать туда. На занятия «по самообороне», – с издевкой говорит супруг. – Предупреждаю: в следующий раз ломать руки твоим защитникам я буду у тебя на глазах. Чтобы ты слышала хруст костей. Может быть, это тебя образумит.
Я невольно вздрагиваю. Хруст костей! Воронцов знает, как меня вразумить! Поистине! Но не знает, что я способна залезть в его сейф, тем более что тот не заперт. Андрею и в голову не придет, что бунт на корабле, он бессмысленный и беспощадный, если попытаться утопить его в крови. Что и «насекомому» хватит мозгов понять: да, против лома нет приема, но против него есть огнестрельное оружие.
Чтобы скрыть свои мысли, я улыбаюсь.
– Вот так-то лучше, – бурчит Воронцов. И после паузы: – Степан Андреевич не звонил? Лиана, часом, не беременна?
– Не думаю.
– А почему? Она здорова? Я имею в виду, по-женски. Ты ведь ее об этом спрашивала?
– Я не вижу у нее признаков нездоровья. Тем более что медицина сейчас творит чудеса, а у Лианы полно денег. Просто у нее нет желания становиться матерью.
– А пора. Пусть займется тем, для чего ее, собственно, и содержат в шоколаде. Да еще в бархатной коробочке. Рожает детей. Хватит ногти красить и тыкать пальцем в айфон.
– А может быть, это у Степана Андреевича проблемы со здоровьем?
– Шутишь? Ведь это же мой сын!
– А не надо было его в детстве бить!
– Я его туда не бил!
– А нос у него почему сломан?
– Это не я, клянусь! Степка, ты чего? Неужели ты думаешь, что я способен сломать нос родному сыну! Это он без меня где-то словил. А был бы батя рядом, и нос остался бы на месте. Мораль: не шатайся ночью по улицам в одиночестве, – Воронцов бросает на меня выразительный взгляд.
– Может, он ее просто не хочет, Лиану? Она ведь дура, – в сердцах вырывается у меня. Ну не люблю я сноху!
– Мне что, самому постараться? Я могу.
Папа может.
– Не понимаю, почему они не женятся? – вздыхаю я. – Может быть, в этом причина?
– А ты сама-то подумай. – Издевательства продолжаются.
– Чтобы имущество не делить? Велика вероятность, что Степан Андреевич и Лиана разбегутся.
– Нет, Степанида, Ты нечто! Какая же ты тупая! – Воронцов крутит пальцем у виска. – И ты еще меня бьешь! Теперь я абсолютно уверен, что от недостатка мозгов. Да тебе молиться на меня надо! Каждый день бить земные поклоны и говорить: «Спасибо, Андрей Ильич, что вы учите меня уму-разуму! Поите и кормите! Заботитесь обо мне!» Господи, как бы ты жила без меня? – Муж смотрит на меня с притворным ужасом. – Соображай! Ее отец сидит в правлении банка, Степан Андреевич работает в том же банке. Пока они не родственники, отца Лианы никто не обвинит в том, что он семейственность разводит. Двигает родню на ключевые посты. Вот когда у него будет достаточно власти и откроется какой-нибудь смачный филиал… – Он так и сказал: «смачный филиал», – то Степан Андреевич сядет туда директором. А потом официально женится на Лиане. И никакой коррупции.
– А-а-а…
– То-то.
Вправив мне мозги, Воронцов смягчается. Это для него вид спорта: постоянно доказывать мне, что я тупая. Одержав очередную победу, Андрей Ильич снисходительно улыбается поверженному противнику и даже покупает бутылку вина, отметить.
Вечер проходит мирно: Воронцов предвкушает завтрашний загул, а я строю планы мести. Домой и баиньки! Как же! Когда муж засыпает, я крадусь в его рабочий кабинет и лезу в сейф. Беспечность супруга поразительная! А еще меня в этом обвиняет! А сам почти никогда не запирает сейф! А ведь там лежат три пистолета и одно ружье! Или это винтовка? В оружии я разбираюсь точно так же, как и в машинах, но даже мне, тупой овце, понятно, что отсутствие винтовки бросится в глаза, потому что она большая. А вот пропажу одного из пистолетов мой супруг какое-то время не заметит. Завтра утром он поедет на работу, и в сейф вряд ли заглянет. А вечером у Воронцова свидание. Вряд ли он туда отправится с пистолетом за пазухой. Муж ведь ясно сказал: в ресторан.