Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

– Нет уж, – Игорь нагнулся и поднял деревянный ящик. – Теперь я обязательно загляну к вам в гости, Сергей Васильевич. Кстати, поздравляю.
Игорь кивнул на Жанну. Сабуров его не понял…
…Жанна не поняла тем более. Какой странный парень! Не поняла она и того, почему сама вступилась за Сабурова. Это произошло инстинктивно. Она ведь знала: во всем виновата Лара, не он. Сабуров мягкий, безвольный человек, а этот Игорь…
С кладбища они ушли вместе, причем деревянный ящик Игорь прихватил с собой. У ворот кладбища Жанна с удивлением смотрела, как тот грузит ящик в багажник своих «Жигулей». Ящик-то ему зачем?
Она не могла понять, понравился ей Игорь или же не понравился. Кроме волнения, которое ее охватило при виде него, было что-то еще. Поет хорошо, то, о чем поет, понимает и Лару терпеть не может. Значит, союзник. Меж тем он был близок к Сабине. Причем близок так, как Жанне не хотелось даже думать. Одно дело – любовь великой певицы. Здесь допустимо все, в том числе и измена мужу. Тем более Сабуров сам не безгрешен. Но – Игорь! Это уж совсем недопустимо!
Расстались они прохладно. Некоторое время «Жигули» держались за серебристым «Фордом», но потом отстали. Сабуров поспешил оторваться. По лицу его Жанна догадывалась: он расстроен. И опять они молчали всю обратную дорогу.
А вернувшись, увидели возле дома большой костер. Там, где огня отродясь не разводили. Для шашлыков и барбекю на участке отведено специальное место, у беседки. В гостиной же был камин. Пользовались им редко, но бумаги, которые сейчас горели, можно сжечь и там. Бумаги?!
Костыли сами собой выпали из ее рук. Довольно ломать комедию! Игры окончились. Противник сделал свой ход первым. Жанна решительно шагнула к огню. Боли она больше не чувствовала. Да, Лара не захотела воспользоваться камином. Она устроила настоящую демонстрацию. Сожжение бумаг покойной Сабины! В огонь полетели старые альбомы, дневники, черновики…
В русалочьих глазах Лары светилось откровенное торжество. Она ликовала. Это страшно: так ликовать, сжигая чью-то душу! Как же надо испугаться, чтобы уничтожить такое сокровище! Забыть о собственной выгоде! И это Лара, жадная до денег!
Жанна проворно нагнулась и вытащила из огня обгоревшую тетрадь. Опомнился и Сабуров. Кинулся к огню и стал спасать бумаги. Первым делом он схватился за фотографии. Лицо его стало жалким, губы задрожали. А Лара смотрела только на Жанну. Удивление в ее глазах сменилось презрением.
– Так, так, так… – протянула Лара. – Оказывается, мы ломаем комедию! Ты не только шпионка, но и комедиантка! Дрянь! Ну, все! Мое терпение кончилось!!!
 
«А ту собаку кто-то из жителей поселка потом пристрелил…»
 
Сабуров был потрясен. Ему казалось, он прекрасно знал Лару. Знал не один год. А теперь выходит, что не знал. Та Лара не совершала диких, бессмысленных поступков. «Сто раз отмерь, один раз отрежь» – вот ее жизненное кредо. Она полная противоположность Сабине, которая кидалась в авантюры очертя голову. Почему он и оказался у Лары в постели: захотел удобства и покоя. И мести. Смешно сказать! За четырнадцать лет ни разу не изменил жене! Причем знал наверняка: Маша ему изменяет.
Врать она не умела. Знал: стоит спросить в лоб: «Было?» И она кивнет: «Да. Прости». Но то считалось не изменой, а творческим поиском. Она не раз говорила смеясь: «Я недавно услышала в одной из телевизионных передач занятную вещь. Мол, Чехов сказал: Короленко хороший писатель, а был бы еще лучше, если бы хоть раз изменил своей жене. Ха-ха! А знаешь, он прав! Не Короленко, Чехов. Ха-ха! Настоящий поэт и супружеская верность – вещи несовместные».
И он бесился. Что за чушь? При чем тут Чехов? При чем Короленко? «Дети подземелья». Да, в школе проходили. Но при чем тут его жена? Чушь! Он изо всех сил делал вид, что измены происходят только в ее фантазиях.
Хотя, глядя на Игоря, неизменно мучился: вот здесь, в моей гостиной, сидит ее любовник. Знаю это почти наверняка и молчу. Не понимаю. Ладно ее первая и единственная любовь. Тот – мужик, с ним все понятно. Но этот? Игрушка? Тридцать лет, и все Игорек! Они слишком много времени проводят вместе. Записывают альбомы. Если мужчина и женщина так долго работают вдвоем над одним проектом, то ситуация, когда недалеко и до интимной близости, рано или поздно возникает. В момент, когда работа завершена, когда пришла удача, они с ликованием заключают друг друга в объятия. Дружеские, но потом закрадывается мысль: надо бы расслабиться. Глоток шампанского «за удачу», сигарета, легкое головокружение, и губы сами собой соединились. Представить, что Игорь целует его жену… Да по его глазам и так все понятно. Голова, как подсолнух, разворачивается вслед дневному светилу, во взгляде обожание.
Но она? Если быть объективным, то Игорь – красивый парень. Что-то в нем есть. Но как быть с великой любовью Сабины? С цельностью ее натуры? Неужели она делала это назло ему? Не Чехову же. И не Короленко. При чем здесь они? И эта дурацкая фраза, которую жена повторяла слишком уж часто. Словно хотела себя оправдать.
В конце концов он не выдержал. Все произошло буднично и просто. Дети ушли на день рождения в соседний коттедж, Сабина уехала по делам. Повез ее Игорь, от услуг Сабурова они отказались, Лару с собой не пригласили. Александра Антоновна взяла выходной. Они с Ларой остались вдвоем в огромном доме. Наступил вечер. Лара немного злилась: она предпочитала быть в курсе всех дел Сабины. Он тоже нервничал. Вопрос: «Является ли Игорь любовником его жены?» – решился положительно.
Сначала они сидели в гостиной. Мужчина, обиженный на свою жену, и женщина, обиженная на жизнь. Должно быть, лицо у него было таким несчастным, что Лара подвинулась вплотную, погладила по руке и сказала:
– Ну-ну, успокойся. Это ненадолго.
Ненадолго что? Игорь? А кто следующий? Что еще надо сделать поэту, чтобы стать настоящим? Последнее время жена позволяла себе в постели такие вещи, что он терялся. Нельзя же так себя выдавать! Словно напрашивается на вопрос: откуда? с кем ты это делала? кто тебя научил? У него до Маши женщин не имелось, подобной опытности в делах постельных ему набраться было не у кого. Значит, любовники. Из богемной среды, ибо всем известно, что там одни извращенцы!
Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Осталась только глубокая обида, которую он не в силах был скрыть от Лары. А у той оказалось звериное чутье.
Это сейчас он понял: Лара просто воспользовалась моментом. Ей так же, как и ему, хотелось отомстить Сабине. За свое унижение. Лара всегда считала, что она красивее, умнее, талантливее. Просто ей не повезло.
Не было шампанского, не было сигарет, и удачи, за которую надо бы выпить, не было тоже. Но их губы сами собой соединились поцелуем, в котором горечи оказалось больше, чем сладострастия.
– Я… я не могу здесь… – хрипло сказал он.
– Поднимемся ко мне в комнату. Сережа, тебе надо расслабиться…
И он пошел за ней покорно, словно жертвенный ягненок на заклание. И подумал при этом мстительно: «Вот теперь ты поймешь, как это больно…»
За первым разом неизбежно следует второй, если выпадает такой же вечер. Можно убить его с приятностью. Ты мне – я тебе. Мы в расчете, дорогая. Должна же восторжествовать справедливость? В конце концов утешаться в объятиях Лары вошло у него в привычку. Как женщина она ему не нравилась. Лара никогда не теряла головы. Он не мог отделаться от мысли, что, даже когда глаза ее закрыты, она за ним подсматривает, чтобы узнать, как и от чего он теряет над собой контроль. Лара не могла понять, что при Сабине он выполняет такую же роль, как она при нем. Что он, в свою очередь, пытается сообразить, как удержать жену от измен, как стать лучшим. Они с Ларой не подходили друг другу. Их интимная близость напоминала постельную сцену из какого-нибудь сериала, где актеры больше стараются занять публику, чем сами получить удовольствие.
Если бы жена не умерла, неизвестно, чем бы все это закончилось. Теперь Лара уничтожала саму память о ненавистной ей женщине. Он понял: его любовница Сабину ненавидела. Так сильно, что ему до этого далеко, ох как далеко!