В горы к индейцам Кубы

Причина этого ясна. Исконные африканские религиозные представления, сохраняемые и в Америке традиции, а главным образом тайные религиозные обряды афроамериканцев, были особой (хотя и недейственной) формой сопротивлении в условиях жестокой действительности, с которой встретились черные рабы в новом отечестве — Новом Свете. И вот, следовательно, в своих обрядах, устраиваемых тайно в барраконах, пещерах, на пустырях, в почти полной темноте, защищенные милосердной ночью, они, по крайней мере в своих обрядах, возвращались туда, домой — в родную Африку.
Религия — это единственное, что у них осталось. И поэтому мы не можем удивляться, что они ухватились за нее гораздо крепче, чем раньше. Ведь только здесь могли они еще услышать родную речь. Их боги и они сами пришли из Африки, и как иначе может раб обратиться к своему черному богу, если не на своем родном языке. Где в ином месте мог раб услышать свои родные африканские песни, если не здесь, где в ином месте мог бы он плясать, плясать без устали по многу часов свои ритуальные танцы, нежели здесь, где он славил ими своих собственных богов. В храмах богов белых господ не пляшут, как и в других местах. Ни разу за целый год не смел негр на Кубе сплясать. Для всего этого, следовательно, тайно встречался он по ночам со своими африканскими богами и своими одинаково несчастными друзьями. Но свободы, свободы-то ему эта религия не принесла. Религия не освобождает, а только утешает. И он находил в этом по крайней мере хоть утешение.
Многие кубинские негры теперь oт своих африканских богов полностью отреклись. Но все-таки еще живут, скорее доживают в Гаване и за Гаваной Очун, Огун, Йемайа- черные боги черных американцев. И являются они для исследователя одним из источников изучения истории духовной культуры кубинского народа. А религия отдельных афроамериканских групп на Кубе и в других странах Латинской Америки является также исходной точкой для каждого, кто хочет познакомиться с духовной культурой той или иной африканской группы. Поскольку одной из целей моего путешествия на Кубу было именно познание малоизвестных афрокубинских культур, должен был я начать свои поиски со «свиданий с черными богами», то есть с посещения более или менее тайных афроамериканских религиозных церемоний.
Хотя рабы, привезенные в отдельные страны нынешней Латинской Америки, происходили из ряда различных районов Африки, все же, однако, в каждой из стран Латинской Америки всегда укреплялась наиболее прочно национальная культура того из африканских племен, представители которого составляли среди привезенных рабов большинство. Например, на соседнем Гаити это были фоны, происходящие из Дагомеи, на Кубе таких главных групп было несколько — карабалы, арара, конго, но наиболее важными из них были лукуми. Если поглядеть на этнографическую карту Африки, станет ясно, что лукуми никогда в Африке не жили, если же глубже сравнить язык, который лукуми в своих религиозных обрядах взывают к своему оришу, с языком западноафриканского племени йоруба, то мы установим, что они весьма похожи. А когда затем сравним самих oришу лукуми с теми, которых имеют йоруба, то ответ на вопрос, кто такие лукуми, представляется совершенно однозначным. Это бесспорно потомки йоруба — рабов, завезенных на Кубу из нынешней Нигерии.
Итак, пойдем за ними, за их песнями и танцами. За их таинственными обрядами, за их афроамериканскими богами. Где мы встретим их? Афроамериканцы своим оришу не ставят храмов, а совершают обряды в домах сантеро — ритуальных служителей.
Несколько дней назад я вышел из самолета в гаванском аэропорту, а сегодня уже впервые иду в иле оса-дом сантеро. На глухой улице гаванского квартала Монте перед дверьми обычного, уже весьма обшарпанного, некрасивого дома стоят несколько негров. У меня, конечно, есть проводник-негр, и меня пропускают. За дверьми небольшая темная комната, в центре ее сидят три барабанщика, за ними у стены маленький алтарь…
Большинство обрядов происходит в честь кого-либо из лукумийских оришу или Чанго. В рабовладельческие времена существовала опасность, что о тайных религиозных обрядах рабов их господа все же узнают, поэтому черные боги были переодеты в одеяния разных католических святых. И так негры для вида поставили знак равенства между оришу Огун и святым Петром, между богиней Очун и пресвятой девой Марией из Кобре, а также между Чанго и святой Варварой. К слову сказать, такие изменения пола святых были делом совершенно обычным.
Иногда, однако, оришу воспринимали от своих христианских двойников не только одеяния, католической религии все же удалось частично повлиять и на религиозные воззрения афроамериканцев. И от этого брака между лукумийским оришу и католическими святыми народился в конце концов некий метис, которого афрокубинцы называют испанским словом «санто». А те, которые служат этим оришу-санто, называются поэтому «сантеро».
Афрокубинские лукуми почитают целый ряд таких богов. Я насчитал их всего тридцать три. Среди них Аргайу — бог-великан, владыка рек и саванн, Оке — бог гор, Оба — бог супружеской верности, Йеггуа — богиня мира мертвых. Йеггуа замужем не была, живет в одиночестве, и поэтому не любит детей и их крика. Афроамериканские дети на Кубе, между прочим, имеют своих собственных оришу — близнецов Ибейис. Око является богиней земледелия и сельскохозяйственной земли, Инле-богиней рыбной ловли, Бабалу Айе — господином болезней, главным образом черной оспы и страшной проказы; поэтому танцы, исполняемые в его честь, показывают, как эта болезнь сковывает, овладевает членами больного. Сегодня, однако, в календаре день святой Варвары, и поэтому сегодня в этом доме и в десятках других домов и городов свершают афрокубинцы обряд в честь бога Чанго.
  
Одержимость
 
Я вхожу, сопровождаемый своим проводником, в помещение. Оно темное, низкое, с единственным сейчас полностью закрытым окном. Воздух становится тяжелым. Верующие все прибывают. Я предпочитаю отступить в самый темный угол, чтобы не причинить беспокойства, и жду начала церемонии в честь могущественного Чанго.
Однако меня ждет неожиданность. Хотя обряд, прославление относится к великому Чанго, все же священные барабаны бата, а потом все мужские участники обряда приветствуют сначала танцами и песнями оришу, который один может обеспечить правильный, священный и ничем не нарушаемый ход церемонии. Потом призывают несколько раз повторяемой песней бога Эл-легуа. Ибо Эллегуа есть санто, который охраняет лукумийский дом от непосвященных. Поэтому и жертвы в честь Эллегуа приносятся перед дверьми дома.
И вот мужчины поют для Эллегуа на своем древнем африканском языке гимны  [3].
И барабаны бата бьют для Эллегуа. И мужчины танцуют для Эллегуа… Танцуют, танцуют все быстрее, а потом, всего через полчаса после начала обряда, впадают первые танцоры в транс. Некоторые падают наземь, извиваются или застывают и лежат неподвижно, как пораженные молнией. Другие как бы в одержимости хотели бы сообщить нечто остальным участникам обряда, дотрагиваются до них и как бы на них нападают.
Один из молящихся обращается ко мне. Транс направляет его руки на мою грудь. Моя рубашка уже разодрана в клочья. Он обращается ко мне, выкрикивая непонятные фразы. Несколько слов на языке анаго я знаю, но этого недостаточно. А потом надо мной наклоняется другой… Боялся ли я тогда? Теперь, собственно, уже не знаю. Но приятного было мало.
А церемония продолжается. Одни из мужчин, который уже одержим пугающим трансом, посвящен Эллегуа (ибо каждый верующий лукуми в молодости посвящен какому-нибудь оришу, тому, на которого он своим внешним обликом или своим характером наиболее похож). А поскольку танцоры в минуты транса воплощаются в оришу, в тех богов, которым они посвящены, этот человек сам становится Эллегуа (Эллегуа является при этом страшным, злокозненным оришу). Мой спутник, который прикрывает меня в углу своей высокой фигурой, несколько раз шепчет мне: «Будь осторожен, теперь не шевелись, Эллегуа зол, очень зол…»