Дитя Феникса. Часть 2

– Он уже скоро выйдет, миледи, я чувствую, как напрягаются ваши мышцы. Все идет, как надо. Девушка, принеси полотенце вытереть лицо миледи! – Элис не переставала отдавать распоряжения. Она считалась большим знатоком своего дела.
Элейн вытерли мокрый лоб. Она все время стонала. Это были первые такие тяжелые роды. Два предыдущих раза обошлись гораздо легче – дети были маленькие, хрупкие. Застонав, она рванулась из-под сильной руки повитухи и, поджав ноги, села.
– Я хочу походить. Не могу больше лежать. Помогите мне встать на ноги. – Пот струился по ее лицу.
– Лучше лежать, не двигаясь, миледи. – Элис с неожиданной силой бросила ее назад, на подушки.
– Я не могу лежать! Ради Бога! Животные в это время ходят…
– Вы не животное, миледи. Думаете, когда наша Пресвятая Дева производила на свет своего сладчайшего Младенца, она так же шумела, как вы? – Повитуха склонилась над Элейн, у нее изо рта пахло луком. – Ради вашего ребенка лежите спокойно.
– Нет! – оттолкнула ее Элейн. – Я хочу ходить… Мне надо встать… – Она ногой откинула покрывало и попыталась рывком спустить ноги с постели. Ее рубашка была вся в крови.
– Лежи спокойно, Элейн! – Грубый окрик Роберта перекрыл ее громкие стоны и взволнованные голоса женщин. – Или я прикажу привязать тебя к кровати. Не хочу, чтобы мой сын пострадал.
Элейн закрыла глаза. Она заметила, что Элис как будто пропустила мимо ушей слова Роберта.
– Не обращайте внимания, миледи, – сказала она ласково. – Лежите спокойно, и все.
– Значит, сына надо спасать, а жену не надо! – сквозь сжатые зубы прокричала Элейн.
– Уверен, что выбирать не будет нужды. – Роберт повернулся к Элис. – Долго еще? – И он притворно зевнул. Уже вечерело.
– Как будет угодно Богу, – резко ответила Элис. – Женский удел – рожать в муках. Ребенок родится, когда сам того пожелает, не раньше.
– Я думаю, его надо повернуть. – Старуха, которая занималась растопкой огня в очаге, подошла к постели. – Мне пришлось видеть такие роды несколько раз. Ребенок идет вперед ногами, помяните мое слово. Его надо повернуть.
Острая боль словно перерезала тело, и Элейн закусила губу. На языке она почувствовала соленый вкус крови. Она слишком устала, чтобы с ними спорить. Силы ее кончались. Боль волнами накатывала на нее, ломала и, отступив, оставляла лежать без чувств. Но следующая волна боли заставляла ее очнуться, и Элейн опять начинала страшно кричать.
– Ради Бога, сделайте что-нибудь! – Она хваталась за руки Элис, билась головой о подушки, борясь с болью. Раз, закинув голову, она увидела Роберта. Он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. Он уже несколько раз выходил, ел, пил, отдыхал, но всегда возвращался.
– Уходи! – кричала она, – Уходи! Убирайся отсюда!
– Не уйду, пока не увижу, как родится мой сын. – Он говорил спокойным голосом, но она уже не слышала его. Она снова откинулась на подушки, вцепившись руками в скрученную простыню, привязанную к столбику кровати, чтоб роженица, подтягиваясь на ней, помогала себе во время схваток. Элис вложила ей в руку платок, смоченный кориандром.
– Вдыхайте его запах, миледи, это облегчит труды.
– Если ножки ребенка встанут поперек, он никогда не выйдет, и они оба умрут. – Старуха грустно покачала головой. – Я поворачивала младенцев и знаю, как это делается, миледи. Уж разрешите мне проверить.
Отстранив Элис, она откинула одеяло и с необыкновенной осторожностью стала нежно ощупывать Элейн под окровавленной рубахой.
– Нет, роды хорошие, хвала Богоматери. Я чувствую головку. Теперь уже скоро. – Она тщательно отерла пальцы о край простыни и посмотрела на лежащую почти без сознания Элейн. – Ребенок будет жить, моя милая, и вырастет большой и красивый. – Она положила руку на лоб Элейн. – Она еще раз-два толкнется и выйдет.
– Она? – Элейн сразу же открыла глаза.
Старуха крякнула от удовольствия.
– Ставлю пенни за то, что будет девочка.
Через двадцать минут девочка родилась. Роберт подошел к постели.
– Мой сын! – взволнованно воскликнул он.
– У вас дочь, сэр.
Элис подняла к нему голенькое тельце, все еще с пуповиной на животике. Лицо Роберта потемнело.
– Но я хотел сына! – Он попятился с отвращением.
– Мы получаем то, что посылает нам Господь. – Элис передала ребенка старухе.
Элейн, лежавшая без сил, медленно повернула к нему голову.
– Сыновья родятся у мужчин, – хрипло прошептала она.
– Ты считаешь, что я не мужчина? – В голосе Роберта слышалась угроза. Он шагнул к постели.
– Это ты подстроила! Мне назло! Все это твои колдовские дела! Но ты об этом пожалеешь, и очень скоро! Вы пожалеете, миледи. – Он нагнулся к ней, будто собрался ударить, но Элис встала между ним и постелью.
– Миледи надо сейчас отдохнуть и поспать. Видите, как она устала… – Она подкрепила свои слова таким повелительным жестом, что Роберт остановился и, повернувшись на пятках, вышел из спальни.
Элейн не хотела видеть ребенка. Закрыв глаза, она отвернулась от женщин. Элис подозвала кормилицу, которая уже была наготове.
Старуха, следившая за тем, как обмывают истерзанное тело Элейн и меняют под ней замаранные простыни, села рядом с нею на кровать.
– Я же сказала вам, она будет жить.
– Но до этого другие умирали. – По щекам Элейн текли слезы. – Два моих маленьких мальчика. Я смотрела, как они умирали у меня на руках.
Они были желанными детьми; она молилась за них, ждала их. И все было напрасно.
– Послушайте, миледи. – Старуха приняла из рук няни спеленутого ребенка. – Посмотрите на нее. Ей нужны только вы. Благословите ее. Видите, какое у нее маленькое личико. Она будет красавицей, ваша девочка.
– Если будет жить. – Глаза Элейн были закрыты.
– Она будет жить! – произнесла старуха с такой силой, что все, кто был занят своим делом, подняли головы и поглядели на нее.
Элейн открыла глаза. Старуха вложила ей в руки спеленутое тельце и заставила ее руки обнять его. Головка девочки была покрыта темными волосиками, глаза, которые, не мигая, смотрели в глаза матери, были темно-голубыми. Элейн невольно прижала ребенка к себе и наклонилась, чтобы коснуться лицом темного пушка на маленькой головке.
Три дня спустя, когда она спала, а рядом, в резной колыбели, посапывала ее девочка, Роберт выехал из замка, держа путь на юг. Он ждал только крестин. Его дочь нарекли Джоанной.
VIII
Замок Роксбург
Мари де Куси дождалась, когда из покоев короля удалится лорд-канцлер в сопровождении секретарей его канцелярии и слуг, и вошла к мужу. Александр выжидающе посмотрел на нее. Он утомился после долгой, серьезной беседы, был голоден и хотел вина. Ему надо было отдохнуть.
По лицу его жены скользнула самодовольная улыбка, и сердце у него упало. Что это за женщина и почему она испытывает какую-то тайную радость всякий раз, когда приносит дурные вести?
– Моя дорогая, вы хотите мне что-то сообщить?
Мари опустила глаза долу и стояла с непроницаемым видом.
– Милорд, если я вам этого не скажу, вы узнаете это от кого-нибудь другого. – Торжествующий взгляд, который она кинула на него, был столь мимолетен, что Александр даже не заметил его.
– Леди Честер родила дочку, зачатую ею от своего мужа.
Александр уже давно научился не меняться в лице, чтобы не выдавать своих чувств. Нет, он не доставит ей такого удовольствия – Мари не узнает, как сразила его эта весть.
IX
Абер. Февраль 1246
Изабелла долго смотрела на лежащее перед ней письмо, смотрела и думала. Затем медленно поднялась и, подойдя к камину, бросила письмо в огонь. Так, значит, ребенок Элейн рос и не собирался умирать. Вот уже десять месяцев прошло с тех пор, как девочка родилась, – тогда Изабелла получила первую весточку от одной из служанок Элейн, – а эти сообщения все приходили. Каждый раз она плакала, всегда тайно и всегда горько: отчего бесплодно ее собственное чрево? Но на этот раз ее слезы были еще горше. Даффид вместе со своим советником, Эднифедом Фиханом, самым доверенным советником еще при его отце, составили подробное уложение о порядке престолонаследия. Немыслимо, но наследником Даффида оставался король Англии Генрих Английский. Теперь, когда Граффида не стало, титул и земли, казалось бы, должны были перейти к его старшему сыну Оуэйну, освобожденному из Тауэра в прошлом августе. У него были еще три брата, все молодые и пышущие здоровьем. Но больше всего ее огорчало то, что они окончательно перестали ожидать прямого наследника, полагая, будто ей уж никогда не родить Даффиду сына. Она досадливо топнула ногой и вздохнула.