Ангел быстрого реагирования

— Что дают? — поинтересовался экзорцист. Старичок оглянулся.
— Ах это вы, пан Вендерович,— обрадовался он собе­седнику.— Да вот, знаете ли, утопился один из этих оболту­сов. Его только что выловили полицейские водолазы. Какая трагедия! Скажу пану по секрету, здесь творится что-то страшное. Вся шея у мальчонки синяя, словно его кто-то душил. А к тем синякам прилип какой-то зелёный шлейф, но не водоросль. Гадость невероятная! Труп уже запакова­ли в мешок и сейчас, по-видимому, ждут моторную лодку. Говорят, что его повезут в Сероцк делать вскрытие в морге.
— Зелёный шлейф, говоришь? На желе похожий? — серьёзно спросил Якуб.
— Вы перехватили у меня это сравнение прямо изо рта! Мерзость полнейшая.
Якуб зажмурил глаза. Что-то всплывало из глубокого колодца его памяти. Воспоминание было окутано туманом, но всё же он кое-что увидел: еще ребёнком Якуб сидел в Войславицах на берегу реки и слушал истории старожи­лов-рыбаков. Те рассказывали о чём-то похожем, отпуги­вая байками проворных мальчуганов от своих удочек. Но о чём конкретно они рассказывали тогда, вспомнить пока не удавалось. Якуб, который в санатории был обречён на жизнь в обществе интеллигентов, сам того не замечая, ино­гда вёл себя культурно. Он вынул из кармана огрызок про­стого карандаша, наслюнявил его и на обложке медицин­ской карточки каракулями записал перечень улик, чтобы ночью, на свежую голову, обо всём поразмыслить. Всё рав­но по ночам его мучила бессонница. Хотя зачем дожидать­ся ночи? И Якуб, почувствовав себя Шерлоком Холмсом, направился в сторону пристани. Он удобно устроился на бетонных ступеньках, разулся и опустил ноги в прохлад­ную воду. Воспоминания посвежели. Та-ак, нечто подоб­ное уже случалось однажды. В Уханях это было, а может, и в Войславицах, да, скорее всего, в Войславицах. Дело было у ручья, что возле замка. Ручей ещё называли Чёрной без­дной. Вроде бы и небольшой был на вид, но глубокий и слишком уж мрачноватый. Но что именно там произошло, новоявленный сыщик припомнить пока не мог. «Да,— по­думал он с горечью,— глоточек из моей фляги — для вос­становления памяти — был бы сейчас очень кстати». От тяжких раздумий его отвлёк диалог двоих, проплывавших мимо на лодке.
— А я говорю вам, что это дело рук психопата. И ведь, заметьте, это уже не первый случай.
— Да вроде как седьмой за три года.— Голос принадле­жал женщине среднего возраста и телосложения. «На­верное, учительница», — подумал Якуб. Учительница в широкой шляпе продолжала своим эффектным голосом: — Я здесь уже не первый год, знаете ли, отдыхаю. И всегда, всегда топились только детишки. И всегда их находили с этими жуткими и огромными синяками на шее. Ну прямо как от удушья.
— И все они были вымазаны той зелёной гадостью,— добавил кто-то третий.
— Поговаривают, что чаще всего люди гибли после за­хода солнца.— Это снова был первый голос— Но никогда в их крови не обнаруживали алкоголь. Ну я бы ещё могла по­нять, если какой-то пьяница сдуру влез в воду, посколь­знулся, а выплыть уже не смог. Но как вы объясните мне тот факт, что в прошлом году утонул парень из яхт-клуба? Ведь никто не станет убеждать меня в том, что он не умел плавать.
— А тот скаут, помните? Вошёл по пояс в воду, а потом внезапно пропал, как будто в яму провалился. Только в этом месте слишком мелко, да и дно ровное.
— Говоришь, что люди это видели? Значит, свидете­ли-то были!
— Ага, половина их отряда, или как там они себя назы­вают. На окончание смены хотели голышом в полнолуние искупаться. Так первый и доплавался. А следы — те же.
— Только не говорите мне, что это акула-людоед заплы­ла в пресные воды!
— Акула, может быть, и не заплыла, а вот псих или из­вращенец с ластами, в подводной маске и с кислородным баллоном за спиной — так очень может быть.
— Если бы это был извращенец, то... хм... того... следы были бы другие.
— Ага, как же, так тебе полиция всё и расскажет. Знаешь, как это бы статистику им подпортило? Меня лично в этой истории интересует сюжет с тем зелёным шлейфом.
— И что тут интересного? — опять подключилась к раз­говору женщина в большой шляпе.— Наверняка это ка­кой-то осадок со дна.
— Ну что вы такое говорите? Какой ещё осадок?! В жиз­ни не видал зелёного ила.
— А может, это неизученная разновидность водорос­лей?
— В таком, извините меня, болоте? Скорее всего, дело в том, что соседняя фабрика сбрасывает сюда производст­венные отходы. Пошла химическая реакция и...
— А вдруг из-за этих отходов водоросли одичали?
— Ну это уж слишком! Не станете же вы убеждать меня в том, что водоросли душат людей?
Якуб посмотрел на свои часы и немного испугался. До начала обеда оставалось меньше пятнадцати минут, а ему ещё надо было переодеться. С большим сожалением он оторвался от подслушивания разговора и бегом направился в сторону домиков. Еле успел. В столовой все продолжали комментировать недавнее происшествие, но из этих разго­воров Якуб не выловил для себя ничего нового. Сразу же после обеда на пороге столовой Вендерович наткнулся на своего лечащего врача. Терапевт с дивной фамилией Меш­ков затащил его в свой кабинет.
— Ну? — спросил он приветливо.
— Что — ну? — так же приветливо ответил вопросом на вопрос Якуб.
— Как самочувствие? — уточнил врач.
— Моё самочувствие вмиг улучшится, если меня отпус­тят домой,— нахмурился Якуб.
Врач добродушно улыбнулся:
— И чего пану здесь не хватает?
— Мучаете вы меня. Каждое утро эта дурацкая гимна­стика! Что вы говорите? Для поддержания формы? Согла­сен, я махаю ногами и не возникаю. Скажите только, зачем мне всё это? Зачем?! Допустим, что за год-два я состарюсь до такой степени, что буду нуждаться в помощи. Ну тогда и пропишите мне ковылять с палочкой! Такое с каждым рано или поздно может случиться. Но на этот случай у меня есть конь и мотоцикл. И если мне надо будет сделать покупки в магазине, я оседлаю свою клячу и поеду. Сам!
— Поверьте мне, Вендерович, придёт такой день, когда пан не сможет уже сесть на свою лошадку. И что тогда? Со­гласен, у себя перед домом вы ещё сможете приставить к ней лестницу, чтобы на неё взобраться, но кто вам подста­вит ту же лестницу возле магазина, чтобы вы могли слезть? Неужели будете просить помощи у знакомых?
— Доктор, у вас все дома? Неужели Якуб Вендерович... потомок казаков... на коня и с лестницей?! Как свистну, так моя кляча передо мной на колени и опустится. Как сяду в седло, свистну два раза, она и встанет. А иначе я и подавно сам пешком ходил бы и без ваших пророчеств. Ноги мои ещё, гэ-гэй, гляди, послужат! Правда, силы уже не те, что раньше, когда я в партизанке фрицев в зад пинал до тех пор, пока они дух не испускали, но, слава богу, найдётся ещё по­рох в пороховницах!
— Ну давайте я пану хотя бы давление измерю,— немно­го опешил доктор.
— А меряй, Склифосовский, мне не жалко. Только я предупреждаю, у меня давление поднимается от одной то­лько мысли о нём. Мнительный я, понимаете ли.
— Скажите, пожалуйста, только честно. Пан не любит врачей?
— А чего ж вас не любить? Люди как люди. Одни точно ангелы людям служат, а других вешать надо за халатность и взятки.
Доктор сделал вид, что не услышал последнее замеча­ние, и продолжил:
— Скажите, вы нервничаете по поводу сегодняшнего происшествия?
— Вы насчёт того мальчика, что утопился? А как же. Жалко ребёнка. Из него мог вырасти порядочный человек.
— Интересный у вас подход к жизни. А вот если бы он вырос и стал бандитом?
— Не исключаю и такой возможности. Но, по данным статистики, люди, в большинстве своём, добрые. Хотя не скрою, что меня очень заинтересовало то зелёное вокруг его шеи.
— Что зелёное?
— Ну такое, похожее на шарф из водорослей. Но это не водоросли, а как бы желе...
— Хорошо. Я обязательно обращу на это внимание.
— А что, пан будет делать вскрытие? А можно будет по­смотреть?
— Нет, не я. Меня пригласили на консилиум. Это толь­ко для врачей.