Том 18
Третьего пути быть не может, третьего не дано.
Попытка эсеров и меньшевиков выдать выступление [16–17] 3–4 июля, выступление рабочих, которым невтерпеж стало переносить политику капитала, за вооруженный мятеж — просто смешна. Если говорить о виновниках, то надо иметь в виду объективные условия: 1) развитие революции в социалистическую, 2) прорыв фронта, показавший мелкой буржуазии негодность коалиционного правительства, и 3) союзный капитал, не желающий субсидировать революцию. В ряду этих сил выступление рабочих — маленькая точка, которую и не заметишь. Единственным виновником выступления является то, что контрреволюция обнаглела. Меньшевики и эсеры стали бить налево, в большевиков, обнажив тем самым революционный фронт и отдав себя и нас в плен контрреволюционерам. [16] 3 июля мы предлагали единство революционного фронта против контрреволюции. Наш лозунг: «Вся власть Советам» и значит — создать единый революционный фронт. Но они, боясь оторваться от буржуазии, повернулись к нам спиной, что разбило революционный фронт в угоду контрреволюционерам. Если говорить о виновниках контрреволюции, то виновниками являются эсеры и меньшевики, предатели революции. Если спросить, в чем сила кадетов, которые, сидя в кабинетах, издавали свои директивы для Ц.И.К., где они черпали свою силу, то ответ может быть один: в союзном капитале, в том, что Россия нуждается в деньгах, нуждается во внутреннем займе, которого не дает буржуазия, или обеспеченном внешнем займе, которого не дает союзный капитал, потому что ему не нравится политика коалиционного правительства. Контрреволюционная буржуазия, союзный капитал и верхи командного состава — вот три опоры контрреволюции. Наше несчастье в том, что Россия — страна мелкобуржуазная, идущая за эсерами и меньшевиками, входящими в соглашение с кадетами, и до того момента, пока крестьянство не разочаруется в идее соглашательства верхов с низами, мы будем страдать, и революция будет проваливаться.
Но подземные силы революции не дремлют: поскольку война продолжается, поскольку продолжается разруха, никакие репрессии, никакие казни, никакие московские совещанияне спасут правительство от новых взрывов. Крестьянство не получит земли, рабочий не получит контроля над производством, солдат будет возвращен в прежнее рабство. Делегаты с фронта передают, что у солдат зреет мысль кровавой расправы, и, поскольку контрреволюция будет торжествовать, постольку новые взрывы и новые битвы абсолютно неизбежны. И если контрреволюционерам удастся продержаться месяц-другой, то только потому, что принцип коалиции не изжит.
Что такое Временное правительство? Это — кукла, это — жалкая ширма, за которой стоят кадеты, военная клика и союзный капитал — три опоры контрреволюции. Если бы «социалистические» министры не были в правительстве, быть может, контрреволюционеры были бы уже свергнуты. Но характерная черта момента в том, что контрреволюционные мероприятия проводятся руками «социалистов». Только создав такую ширму, контрреволюция может еще просуществовать месяц-другой. Но поскольку развиваются силы революции, взрывы будут, и настанет момент, когда рабочие поднимут и сплотят вокруг себя бедные слои крестьянства, поднимут знамя рабочей революции и откроют эру социалистической революции на Западе. (Читает резолюцию.)
Я хотел бы разъяснить одно место в резолюции: до [16] 3 июля была возможна мирная победа, мирный переход власти к Советам. Если бы съезд Советов решил взять власть в свои руки, кадеты, я полагаю, не осмелились бы выступить открыто против Советов, ибо такое выступление было бы обречено заранее на гибель. Но теперь, после того, как контрреволюция организовалась и укрепилась, говорить, что Советы могут мирным путем взять власть в свои руки, — значит, говорить впустую. Мирный период революции кончился, наступил период не-мирный, период схваток и взрывов…
Ответы на вопросы
31 июля (13 августа) 1917 года
По первому пункту: «Какие формы боевой организации предлагает докладчик вместо Советов Рабочих Депутатов», я отвечу, что постановка вопроса неправильна. Я не выступал против Советов как формы организации рабочего класса, но лозунг определяется не формой организации революционного учреждения, а тем содержанием, которое составляет плоть и кровь данного учреждения. Если бы в состав Советов входили кадеты, мы никогда бы не выдвигали лозунга о передаче им власти.
Теперь мы выдвигаем лозунг передачи власти в руки пролетариата и беднейшего крестьянства. Следовательно, вопрос не в форме, а в том, какому классу передается власть, вопрос в составе Советов.
Совет является наиболее целесообразной формой организации борьбы рабочего класса за власть, но Советы не единственный тип революционной организации. Это форма чисто русская, за границей мы видели в этой роли муниципалитеты во время Великой французской революции, Центральный комитет во время Коммуны, да и у нас бродила мысль о Революционном Комитете. Быть может, рабочая секция явится наиболее приспособленной формой для борьбы за власть.
Но надо ясно дать себе отчет, что не вопрос о форме явится решающим.
Действительно решающим является вопрос, созрел ли рабочий класс для диктатуры, а все остальное приложится, создастся творчеством революции.
По второму и третьему пунктам, — как практически сложится наше отношение к существующим Советам, — ответ совершенно ясен. Поскольку речь идет о передаче всей власти Центральному Исполнительному Комитету, то этот лозунг устарел. И только об этом идет речь. Вопрос о свержении Советов выдуманный. Его никто здесь не ставил. Если мы предлагаем снять лозунг «Вся власть Советам», отсюда еще не вытекает: «Долой Советы!». И мы, снимающие этот лозунг, в то же время не выходим даже из Центрального Исполнительного Комитета, несмотря на всю жалкую роль его за последнее время.
Местные Советы могут еще сыграть роль, так как им необходимо будет обороняться от притязаний Временного правительства, и в этой борьбе мы их поддержим. Итак, повторяю: отмена лозунга передачи власти в руки Совета не означает «Долой Советы». «Наше отношение к тем Советам, где мы находимся в большинстве», — самое сочувственное. Да живут и укрепляются такие Советы. Но сила уже не в Советах. Прежде Временное правительство издавало декрет, а Исполнительный Комитет — контрдекрет, причем только последний приобретал силу закона. Вспомните историю с Приказом № 1. Теперь же Временное правительство не считается с Центральным Исполнительным Комитетом. Участие Совета в следственной комиссии о событиях [16–18] 3–5 июля не было отменено Советом, но не состоялось по приказу Керенского. Вопрос теперь не в завоевании большинства в Советах, что само по себе очень важно, но в сметении контрреволюции.
По пункту четвертому — о более конкретном определении понятия «беднейшее крестьянство» и указании формы его организации — я отвечу, что термин «беднейшее крестьянство» — термин не новый. Он введен в марксистскую литературу тов. Лениным с пятого года, а с тех пор употреблялся почти в каждом номере «Правды» и нашел место в резолюциях апрельской конференции.
Беднейшие слои крестьянства — это те, которые расходятся с крестьянскими верхами. Совет Крестьянских Депутатов, «представляющий» 80 миллионов крестьян (считая и женщин), является организацией крестьянских верхов. Крестьянские низы ведут ожесточенную борьбу с «советской» политикой. В то время как глава партии социалистов-революционеров Чернов, далее Авксентьев и другие предлагают крестьянам не брать земли немедленно, а ждать общего решения земельного вопроса Учредительным собранием, крестьяне в ответ на это забирают землю, распахивают ее, забирают инвентарь и т. д. Такие известия мы имеем из Пензенской, Воронежской, Витебской, Казанской и ряда других губерний.
Одно это ясно показывает расслоение деревни на низы и верхи, показывает, что крестьянства, как единого целого, больше не существует. Верхи идут преимущественно за социал-революционерами, низы не в состоянии жить без земли и стоят в оппозиции к Временному Правительству. Это — малоземельные, однолошадные, безлошадные и т. п. К ним же примыкают слои, почти обделенные землей, полупролетарские.