4891

Постепенно, невинная миротворческая акция переросла в затяжной вооруженный конфликт. Даже просто переловить всех хаотически метавшихся по опиумным плантациям духов оказалось весьма проблематично. Во-первых, духов было ничуть не меньше, чем десантников. Во-вторых, они прекрасно ориентировались на пересеченной местности и легко путали следы. А потом еще и нападали на заблудившихся десантников со спины. Кроме того, тулупы и валенки, выданные нашим десантникам перед десантированием, сильно затрудняли движения. Наконец, наша автоматизированная навигационная система «Колобок», считавшаяся адекватной альтернативой Global Positioning System, принятой на вооружение отрядами Спасателей Мамы Гуантанамамы, на практике оказалась весьма уязвимой. Уж не знаю, на каких принципах работали разработанные в Пентхаусе мудреные навигаторы, но у нас все было предельно просто, что, кстати, считалось залогом успеха. Каждому мобильному взводу парашютистов, перед отправкой на задание, выдавали моток с леской. Ее противоположный конец был привязан к мачте, установленной на крыше Красноблока верхолазами-внебашенниками. Сбившись с пути, наши начинали выбирать ранее вытравленную леску, пока она не приводила их к своим. Однако, стоило духам перекусить леску плоскогубцами, и парашютистам оставалось уповать лишь на свойственную всем стройбанам находчивость. Им это часто приходилось делать, когда духи, выследив наших по элементам «Колобка», устраивали засаду. Нападали они всегда по подлому, исподтишка.
Чтобы хоть как-то утихомирить сорвавшихся с цепи торчков, сжав в медвежьих объятиях по методу известного востоковеда Замяткина-Заглдкина, руководству Красноблока довелось задействовать все имеющиеся силы, а их накануне Перекраски оставалось — кот наплакал. Для восполнения стремительно таявших ресурсов соглядатаи и профсоюзные активисты начали по всему Блоку массовый отлов котов, с преданием их мучениям для сбора остродефицитных слез. За это мы сразу же подверглись обструкции со стороны влиятельных природоохранных организаций Западного крыла. Среди них особенно выделялись напористостью две: Greenhouse и The House Reservation Union. Активисты Greenhouse своей первостепенной задачей видели накопить как можно больше «гринов». Их коллеги, тоже не безразличные к «гринам» (что это, я расскажу чуть позже), поставили себе целью превратить в резервации любые помещения за пределами Западного крыла. На удивление, к неформальным защитникам природы сразу же подключилась вся Идеологическая машина Пентхауса. Это был чудовищно большой агрегат, давно не помещавшийся в Западном крыле и поневоле вынесенный за его пределы.
Воспользовавшись представившимся поводом позудеть, обслуживающий персонал этого гигантского сооружения, а безразмерные недра Машины буквально кишели журналистами, редакторами, корреспондентами, собкорами, членкорами, грантопожирателями, челядью Пена-клубов и прочими трюмными паразитами, принялся с утра до ночи честить Красноблок, на чем свет стоит. Выражений никто из них не подбирал, некоторые эпитеты, употребляемые ими в отношении нас, имели ярко выраженную негативную направленность. Красноблок обвиняли в самых страшных грехах, начиная с первородного, хотя вряд ли, он был к нему причастен.
Я был маленьким, но отчетливо помню истошные вопли, периодически доносившиеся из-за стены в виде проклятий, обещавших Красноблоку скорое крушение и распад. Звукоизоляционные маты укладывали в ССанКордон еще при Большом Брате, Отце и Учителе стройбанов, со временем они прохудились, частично были трачены молью, короче, оставляли желать лучшего. Да и попробуй, заглуши целый хор профессионально поставленных теноров, вещающий из мощных колонок, расставленных вдоль всей обветшавшей стены. Сколько децибел выдавали динамики на пике мощности, не скажу, но, бывало, у нас шаталась кладка, регулярно заплевывавшаяся с противоположной стороны активистами Greenhouse из Пентхауса.
Политики Западного крыла тоже не преминули возможности попиариться. Особенно отличился на этом поприще обворожительный Рональд Альцгеймер, бессменный участник театрализованных капустников, чья популярность у мазерфакелов стала такой большой, что они избрали этого клоуна своим управдомом. И, не прогадали, кстати. С тех пор Альцгеймер регулярно устраивал ток-шоу, в исступлении дергая колючку наших ограждений и обзывая Красноблок Fucking Evil Empire.
— Это ж до какой запредельной низости надо дойти, чтобы пичкать свободолюбивых, вольных духом духов своим вонючим пушечным салом! — орал Альцгеймер, стоя под стеной у самого Госпорога. Его правая рука до боли сжимала мегафон. Левая покоилась на осиной талии Железной Домомучительницы Маргарет Тучи. И, хотя Туча, как известно, страдала тяжелейшей формой мизандрии, то есть, до рвоты ненавидела самцов, ей довелось запастись терпением. Уж очень фотогеничен оказался их тандем в тысячах вспышек сновавших повсюду корреспондентов. Картина двух управдомов, обнявшихся на линии противостояния Западного Добра кровожадному Домостроевскому Злу, глубоко потрясла воображение современников. Позже ее обыгрывали множество раз. Думаете, откуда еще взялась знаменитая киношная сцена на носу «Титаника»? Кто-то до сих пор полагает, ее выдумал режиссер Камертон? Дудки.
Конечно, соглядатаи, отвечавшие за идеологический фронт, не могли игнорировать злобных выпадов у самых дверей. Осторожно выглянув из бойниц, чтобы не долетели плевки, они попытались оправдаться, упирая на тот факт, что, дескать, не знали о кулинарных предпочтениях душменов. Выглядело это жалко, слушать никто не стал. Тогда соглядатаи сделали новый ход, заявив, что не могли спокойно взирать, как прямо у нас под боком выращивают дурь. Это оказалось непростительной ошибкой, маковую соломку они тронули зря.
Особенно болезненно реагировали бени и люксусы, чьи теплицы с тюльпанами славятся на весь Дом. Будучи цветоводами, бени с люксусами приняли проблемы душменов близко к сердцу, решительно потребовав у наших военруков, чтобы немедленно убрали свои грязные кирзовые сапожищи с трогательных зеленых ростков.
— Вы их сажали?! Тогда по какому праву топчете?!
Бени с люксусами явились на манифестацию с продетыми в петлицы алыми тюльпанами, удачно подчеркнувшими их солидарность с цветоводами за далеким Дувалом, чьи чудесные маковые плантации гибнут под рифлеными подошвами красных оккупантов.
— Грязные красномордые мужланы! — не унималась Маргарет Туча. Когда же к митингующим присоединился Збигнев Небздинский и стал раздавать всем желающим по понюшке отличного опийного мака, чтобы прониклись, что именно стоит на кону, нашим вообще стало нечем крыть. Соглядатаи молча задраили ставни, а нам, стройбанам, раздали по специально заготовленной для таких случаев тряпочке, чтобы было, куда молчать. Конечно, можно было напомнить критиканам из Пентхауса их собственные преступления, учиненные именем Мамы Гуантанамамы в подсобке гордых вьетвамцев только за то, что те категорически отказались жевать гуманитарные пищевые концентраты мазерфакелов, оставшись верными собственноручно выращенному рису.
— Нама не нада ваша консянтрата! — вежливо отнекивались вьетвамцы, сопровождая отказ поклонами. — Спасибо, не нада. У нас тута нету гуманитарный катастрофа…
— Нету гуманитарной катастрофы? — ничуть не смутились мазерфакелы. — Окей, это мы мигом исправим…
И исправили. Вломившись в чужую квартиру, мазерфакелы устроили гордым вьетвамцам геноцид с элементами инцеста. У них, видите ли, был расчет, что вьетвамцам рано или поздно понравится. В том, что привыкание перерастет в зависимость, и к вьетвамцам можно будет организовывать точно такие секс-туры, как к живущим по соседству тайцАм, мазерфакелов убедил авторитетный психоаналоаналитик Фрейди Шломо Крюгер, чье мнение никто тогда не подвергал сомнению. Но, даже он облажался. Опомнившись от первого стресса, героический вьетвамский Вьетконг дал достойный ответ спесивому Кинг-Конгу по пинг-понгу. В панике побросав факелы, агрессоры кинулись наутек, громкими воплями призывая на помощь свою покровительницу Маму Гуантанамаму. Но она в тот раз не пришла.