Месть. Все включено
Километров через пятнадцать свернули в узкую заасфальтированную дорогу, примыкавшую к главной под прямым углом. Миновали луг, вскоре очутившись в убогом селе.
– Мы на точке, – сообщил Планшетов вполголоса. – Конечная остановка, чуваки. Давай, Андрюха, к Десне. Как из села выберемся, сразу дачи пойдут.
* * *Улицы словно вымерли. Приближающаяся буря разогнала местных жителей, и они прятались по домам. Тучи неслись, как угорелые. От наблюдения за небом начинала кружиться голова. Шквалистый ветер то и дело срывался с верхотуры, вздымал поземку, хлестал по машине.
– Ну, держитесь, – пробормотал Планшетов, прижимая к животу перевязанную бинтами кисть и морщась от боли.
– Ноет? – посочувствовал Валерий.
– Не то слово, чувак.
– Погода, блин… – глубокомысленно изрек Валерий, прежде чем все началось. Андрей открыл, было, рот, намереваясь вставить свои пять копеек, но опоздал. Протасов держал окно «Рейндж Ровера» приоткрытым, и в него, вместе с завыванием ветра ворвался стремительно нарастающий гул, причина которого была неясна. Приятели обменялись недоуменными взглядами.
– Что за пурга?
Троица, как по команде, повернула головы на этот доносившийся с севера звук. Теперь фронт наступления урагана был виден невооруженным взглядом, угольно черная, зловещая туча на полнеба, отороченная грязно-белой пеленой у самой земли, ползла прямо на них, как чудовищных размеров танк. Андрею стало не по себе. Ему показалось, что надвигающаяся черно-белая завеса растворяет подворачивающуюся по пути местность, как ацетон нитрокраску. Только что была видна живописная опушка с разбросанными то тут, то там крошечными дачными домиками, а через секунду ее словно скрыла гигантская темная кулиса.
– Все, пацаны! – предрек Планшетов, машинально отшатнувшись в глубину салона. – Достукались. Конец света.
– Прорицатель долбанный, – фыркнул Протасов.
– Чтобы это ни было, оно сейчас нас настигнет. – Бандура ударил по тормозам, «Ровер» клюнул носом. Гул за окном перерос в оглушительный рев.
– Град! – догадался Юрик. В следующую секунду первая порция небесных снарядов стегнула «Рейндж Ровер» словно плетью. Градины, некоторые величиной с яйцо, таранили крышу, капот и стекла, рикошетили под всеми углами, какие только существуют в природе. Разговаривать стало бесполезно. Даже крики Протасова, и те потонули в могучем реве.
– Краску, блин, поотбивает! – вопил Валерий во все легкие. – Ну, ты попал, Андрюха! Теперь тебя Правилов точно кончит!
Дворники работали в максимальном режиме, на видимости это не сказывалось. Она оставалась нулевой.
– Глуши балалайку, блин! – выкрикнул Протасов.
«Надеюсь, Кристина нашла укрытие», – подумал Бандура, выключая дворники. Тяжелая машина раскачивалась, как картонная. Ветер бесновался, завывая разными голосами.
Град терзал внедорожник минуту-другую, а потом прекратился, как ножом обрезало. Не исчерпавшая боезапас туча ушла на восток, влекомая ветром.
– Пронесло, блин, – Протасов перевел дух, даже изобразил улыбку. – Чего встал, Бандура? Ты, что, заснул?! Давай, двигай, в натуре. Женщина ждет, а ты расселся.
Андрей тронул «Рейндж Ровер». Приятели прилипли к окнам. Землю, насколько хватало глаз, устлал ковер из ослепительно белых шариков, переливавшихся бриллиантами в лучах прорвавшегося сквозь тучи солнца.
– Я, блин, такую шнягу видел, когда на Варшавке [2] фура с полиэтиленом перекинулась, – заметил Протасов. Градины скрипели под колесами. Повсюду валялись обломанные ветки, будто деревья обстреливали шрапнелью. У дороги, шипя и сыпля искрами, как живые шевелились оборванные провода. Мачты ЛЭП стояли голыми.
– Абзац электричеству, – сказал Планшетов.
– Это уже дачи, или еще село?
– Похоже на дачи, – решил Протасов. – Людей не видать. Пусто, блин, как на погосте.
– Ага, чувак, и мертвые с косами стоят.
– Прикуси язык, придурок.
Вокруг громоздились совершенно безжизненные дома, оставленные дачниками в межсезонье. Еще пара минут, и постройки расступились, машина оказалась на т-образном перекрестке. Унылая грунтовка, теперь непролазная, забитая мокрым снегом колея уходила и направо, и налево, разграничивая дачный поселок и поле. Какие либо информационные знаки, вывески или таблички с названиями улиц, естественно, отсутствовали.
– Заливные луга, – сказал Планшетов. – Десна там. – Он показал на далекие деревья, вытянувшиеся в линию на противоположном краю поля. – Километра полтора, если напрямую. Ничего местечко. Элитное. Вот бы тут дачку вымутить…
– Шанхай, – пробормотал Андрей. – Мама дачные поселки шанхаями называла. – «С чего это я маму вспомнил?» — подумал он. Мама ушла давно, слишком рано, оставив после себя свербящую пустоту. Которую, хотя бы частично, каким-то образом заполнила Кристина. Рассматривать отношения с Кристиной под таким углом зрения ему раньше не приходило в голову. Только сейчас пришло. На раскисшей дороге, в конце которой он рассчитывал ее найти. Если, конечно, повезет. «Обязательно повезет», – это он произнес как молитву, чтобы услышали небеса. Там как раз развиднелось.
– Давай, Андрон, направо, – распорядился Протасов.
– Почему направо? – удивился Планшетов. – По-моему, все равно, в какую сторону едешь, если прешься наудачу.
– Делай, как я сказал! – набычился Протасов.
– С таким же успехом можно и налево повернуть. Какая разница, чувак?
– Конкретная. Сказал направо, значит направо. Хочешь налево – вали рогом. Пешком.
На этом прения прекратились. «Рейндж Ровер», разбрызгивая лужи широкими скатами, двинулся вдоль поля, огибая дачный поселок с севера на восток. Вглубь Шанхая уходили совсем узкие улочки, кое-где на въезде перегороженные шлагбаумами.
– Наконец-то, – Планшетов, оказавшийся глазастее других, первым разглядел ржавый щит, на котором, почти стертыми буквами было выведено название кооператива. – «Сварщик», – прочитал Юрик, щурясь. – Садовое товарищество завода сварочных автоматов. Ордена Ленина, чуваки, между прочим.
– Товарищество? – переспросил Протасов.
– Завод, чувак.
Андрей не принимал участия в разговоре. Он сидел молча, покусывая губы, сжимая и разжимая пальцы. Нервы были на пределе, стимулируя немоту. С нервами всегда так: или язык проглатываешь, или страдаешь от словесного поноса.
– Улица 1-я Цветочная, – сообщил Планшетов. – Молодцы сварщики, хоть табличку прикрутили.
– Значит, скоро будет и Садовая, – заключил Протасов. – Где сады, там и цветы, ты понял, да, Планшет?
– Странная логика, – не удержался Юрик.
– Сам ты, блин, странный. Саня сказал – дом на отшибе стоит, окна на поле выходят, и все такое. Поле – вот оно, отшиб – тоже. Ты чего, вообще неумный?
Откуда на дороге появился пешеход, никто из них не заметил. Может, вышел из боковой улицы, возникнув неожиданно, как черт из табакерки.
– Эй, эй! – крикнул Валерий, распахивая дверь. – Слышь, браток? Садовая улица далеко?
Незнакомец словно ждал появления джипа с крутыми столичными номерами. По-крайней мере, не выказал ни малейшего удивления. Может, не умел удивляться.
– Нет, – голос незнакомца был хриплым, простуженным. А лицо выглядело мрачным и сосредоточенным.
– Ну, ты блин, даешь. Что значит, нет?
– Не далеко.
– А… я думал, ты немой. – И где она?
– Там, – палец в вязаной перчатке ткнул вдоль дороги, по ходу движения.
– Вот тупой, – пожаловался Валерий, захлопывая дверцу. – Ладно, погнали.
Бандура бросил сцепление, машина клюнула носом.
– Черт, совсем нервы расшалились…
– Не дрейфь, брат. Все будет ништяк. – Протасов потрепал приятеля по плечу, в то же время, избегая смотреть в глаза. Бандура сухо кивнул.
– Откуда этот пингвин взялся? – спросил Планшетов, оборачиваясь назад.
– Какой пингвин? – уточнил Валерий. – О чем базар, Юрик?
– О придурке, у которого ты дорогу спрашивал.