Пропавшая экспедиция (СИ)
- Малярия? - с сомнением протянул Анселмо Оливейра, колдуя над пациентом, свалившимся на его попечение, как снег на голову. - Вполне может быть...
Несчастный горел, это было бесспорно. Однако, расстегнув ворот рубахи на груди незнакомца, доктор обнаружил истинную причину жара - несколько глубоких колотых ран, нанесенных индейскими стрелами. Ранам, на глаз, было не меньше двух недель, похоже, кто-то пытался их обработать, но не преуспел, и угрожающие темные пятна абсцесса расползлись по телу, пожирая живые клетки.
- Э, да тут у нас гангрена, - поморщился врач и покачал головой.
- Я ж говорю, не жилец, - поддакнул жандармский капрал. - Можно смело яму копать. Прям сейчас. А можно не копать, муравьи сожрут...
- Шпильман... - неожиданно хрипло пробормотал незнакомец. - Чертов Троянский конь...
- Что это за наречие? - приподнял бровь другой жандарм.
- Это не наречие, - с не меньшим удивлением отвечал доктор. - Он говорит по-английски...
Только тут до них дошло, что перед ними гринго, то ли американец, то ли выходец из Европы.
- А что он сказал? - спросил офицер.
- Что-то про Троянского коня...
- Что за конь такой, не пойму?
- Из "Илиады" греческого поэта Гомера... Ума не приложу, что бы это могло означать...
- Что он грек?
К чести путешественников, они погрузили находившегося в глубоком обмороке гринго в дилижанс и отвезли в госпиталь. Хоть жандармский капрал и предрекал, что бедолага отбросит копыта по пути. Но, незнакомец продержался. Под присмотром доктора Оливейры его занесли в прохладное каменное здание построенной иезуитскими миссионерами больницы. Сеньор Анселмо, хоть и валился после долгой дороги с ног, сам занялся потерпевшим. Вскрыл и тщательно вычистил гнойные карманы, удалив пораженную абсцессом плоть и снабдив раны дренажом, а множественные царапины и ссадины обработал антисептиком. Состояние незнакомца оставалось тяжелым, он метался в жару, испепелявшем его изнутри, и время от времени бредил, причем слова, слетавшие с растрескавшихся губ, звучали странно даже для горячечного бреда.
- Колыбель!!! - хрипел бедняга. Его скулы заострились, глаза завалились, и доктор Оливейра с тоской подумал, что все его старания - коту под хвост, бедняге и часу не протянуть...
- Белая пирамида! - голова несчастного металась по подушке. - Страшный зверь, он никого не подпускает к ней... несчастный Поль... зомби... им нечем дышать...
Словом, больной был плох, что и говорить.
- Может, стрелы, которыми его ранили, были отравлены? - спросила медсестра. Она была молоденькой и совсем неопытной.
- Его ранам - недели две, - вздохнул сеньор Анселмо. - Смажь индейцы свои стрелы отравой - он бы давно умер... - док старательно вымыл руки. - И так странно, не пойму, как он ухитрился продержаться так долго. Поразительная воля к жизни...
- О чем он говорит, как думаете, сеньор? Что за зомби такие, которым дышать нечем?
Признаться, она была немного напугана.
- Зомби - это что-то вроде оживших мертвецов, - вытирая ладони полотенцем, бросил через плечо врач. - Выдумка, попавшая к нам из Африки вместе с чернокожими рабами, которых везли сюда для работы на плантациях. Элемент фольклора с Черного континента, дорогая - ничего такого, чтобы тебе не спать по ночам. Тамошние дикари верили в Нзамби, так на языке племени банту звался исполинский черный дракон, главный враг солнечного света и всего, что он с собой несет. В общем, мрачный такой персонаж, вроде скандинавского Фенрира...
- А Фенрир - кто такой?! - зачарованно спросила молоденькая медсестра.
- Волк из легенд, которыми пугали друг дружку викинги. Страшно злой. Боги посадили его на цепь в глубоком подземелье, но в день Рагнарека, как у скандинавов звался Конец Света, Фенриру было суждено порвать цепи, убить бога Одина и проглотить Солнце...
- Им нечем дышать... - прохрипел с койки больной.
- Все-то вы знаете, сеньор Анселмо, - сказала сестричка, с опаской покосившись на пациента.
- В нашей глуши, милая, или пристрастишься к чтению, или с ума сойдешь от скуки, - усмехнулся доктор. Сестричка кивнула, да, ей рассказывал кто-то из сослуживцев, что, перебравшись в Куябу из многолюдного Сальвадора, где у него была приличная практика, сеньор Анселмо за минувшие пятнадцать лет собрал большущую библиотеку, лучшую во всей округе. И еще ей рассказывали, будто особый интерес у доктора вызывают книги по алхимии. Правда, она толком не знала, что это за зверь такой...
Поскольку пострадавшим оказался иностранец, сеньор Оливейра счел необходимым сообщить о нем в полицейский участок. Там начали расследование, но оно застряло на полдороги и никуда не привело. При пострадавшем не было никаких документов, в окрестностях Куябы о нем никто не слышал. Правда, было нечто, что, пожалуй, смогло бы навести полицейских ищеек на след. Странная безделушка, напомнившая сеньору Анселмо церемониальный маршальский жезл, увенчанная с одной стороны вычурной луковкой державы, а с противоположной - клинком, похожим на трехгранный штык. Доктор обнаружил этот удивительный предмет, только когда уложил пациента на операционный стол, аккуратно срезав рубашку и куртку. Точнее, оставшиеся от них жалкие лохмотья. Штуковина оказалась во внутреннем кармане, его клапан был зашит.
Чтобы не выпал из кармана, - сообразил доктор, внимательно разглядывая находку. Что больше всего поразило его в ней? Глаз, настоящий человеческий глаз, острый и выразительный, каким-то невероятным образом запаянный внутрь полупрозрачной удобной рукояти точно посредине предмета. Глаз не просто казался живым, он, как выяснилось, умел подмигивать...
- Неслыханный оптический эффект, - отдуваясь, пробормотал сеньор Анселмо в сильнейшем волнении, и сразу решил, что не станет делиться этой находкой с полицейскими. - Да они ей мигом ноги приделают, - сказал док и как в воду глядел.
Материал, из которого неведомый мастер изготовил безделушку, был ей подстать. Белый, полупрозрачный, он светился изнутри, как люминофор. Доктор понятия не имел, металл это или какая-то, доселе неизвестная науке метаморфическая горная порода...
- Типа доломитового мрамора, - пробормотал доктор, прицокивая языком. И твердо пообещал себе выяснить это. Недаром же коллеги прозвали его алхимиком...
***
В общем, полицейские остались с носом, и в последующие три недели, пока потерпевший боролся за жизнь, мечась по койке, рисковавшей стать для него смертным одром, а доктор Оливейра не оставлял отчаянных попыток вытащить бедолагу с того света, не происходило ничего интересного. Все свободное время сеньор Анселмо бился над разгадкой тайны происхождения странного предмета, перелопатив кучу книг по эзотерике, но все - бестолку. Полиция, расследовавшая происшествие спустя рукава, тоже ничем похвастать не могла. Ей даже личность пострадавшего не удалось установить, впрочем, полицейские не слишком кручинились по этому поводу. Да мало ли народу бесследно пропадает в неоглядных сертанах, а, тем более, в сельве, куда только нос сунь...
И лишь на исходе третьей недели, информация о найденыше просочилась в прессу. Кто-то вспомнил об англо-французской экспедиции, отправившейся в бассейн реки Маморе два года назад, и канувшей в неизвестность. Затем всплыла фраза про чертового Троянского коня, якобы сорвавшаяся с губ незнакомца в бреду, за ней прозвучало словосочетание Белая пирамида, и репортеры, сбросив оцепенение затянувшейся сиесты, опрометью ринулись сличать фотографии высадившихся в бразильском порту путешественников со словесным портретом загадочного гринго. Тот оставался без сознания и ничего не мог о себе рассказать. Чего не скажешь о двухлетней давности фотографиях, сделанные репортерами в Белене, где месье Поль Шпильман произнес пламенную речь, которые оказались весьма красноречивыми. Конечно, в изможденном до крайности условно живом скелете было бы непросто узнать крепыша сэра Перси, если бы не его рыжие кавалерийские усы, словно приклеенные к туго обтянутому пергаментной кожей черепу. Едва сообразив, что к чему, репортеры со всех ног полетели в госпиталь, и, поскольку непоколебимый доктор Оливейра дал им от ворот поворот, взяли старинное, похожее на форт конкистадоров здание миссии в осаду. Утром следующего дня первые полосы бразильских газет пестрели сенсационными заголовками: