Ночи в Монтане

Горячая сладость ее нежного рта сводила с ума. На вкус она была как мед. У Джона подкосились колени. Эллисон осмелела настолько, что позволила своему язычку слиться с его в диком танце, высекавшем в обоих искры желания.
Какое блаженство!
Он просто не мог оторваться от ее сладких губ. Как страстно она отвечает на его поцелуи. Казалось, вся кровь отхлынула от мозга, лишая его возможности мыслить, и прилила к чреслам. Джон вдавил ее своим телом в стену, подхватил одну ногу и положил себе на талию, так что цветастая юбка задралась. Его рука проникла под юбку. И Эллисон чуть не задохнулась от шока.
Дрожащей рукой он погладил обнаженную кожу, коснувшись края кружевных трусиков, и тут же дернулся от резкой боли, почувствовав, что ее пальцы вцепились ему в волосы и оттолкнули его.
  
Глава пятая
 
Господи боже мой! — пронеслось у Элли в голове. Что она делает здесь, на улице, прижатая мужчиной к стене здания с задранной до талии юбкой? Тяжело дыша, она поправила юбку и подняла глаза на Джона Тайлера, нависавшего над ней. Лицо его искажала боль.
— Зачем ты так сделала? — застонал он, потирая затылок.
— Я хотела тебя остановить.
По крайней мере должна была остановить. Вот почему она его оттолкнула. Потому что на самом деле Элли хотела, чтобы поцелуй продолжался как можно дольше, но само желание приводило ее в ужас.
— Черт, милая, незачем было выдирать мне волосы, — возмутился он.
— Извини, — выдохнула Элли, смущенно пряча взгляд. Только бы он не догадался, как она возбуждена. — Мне надо идти, — в панике женщина бросилась обратно в клуб и прямиком направилась в дамский туалет, с игривой табличкой «Кобылы».
Повернув кран, Элли подставила руки под холодную воду и приложила их к пылающим щекам. Сделав глубокий вдох, она отважилась посмотреть на себя в зеркало.
Из зеркала на нее глядела женщина, которую только что страстно целовали. Губы распухли. Зрачки расширены. Лицо пылает, как у девушки-подростка, оказавшейся на заднем сиденье автомобиля с приятелем.
Даже сердце билось, как у перепуганной девчонки.
Что с ней происходит? Зачем она только позволила ему поцеловать ее? И что заставило ее страстно отвечать на этот поцелуй?
 О боже, как хорошо он целуется! 
Сладкая боль пронзила грудь при воспоминании о прикосновении его пальцев к обнаженной коже бедра под юбкой. Господи, он почти касался ее трусиков.
Схватившись за край раковины, Эллисон наклонилась и подставила лицо под струю холодной воды.
Это на нее не похоже. Целоваться за баром с незнакомцами.
Но Джон Тайлер не незнакомец.
И она целовалась с ним.
Это была ошибка.
Одна унизительная мысль о том, что еще она могла позволить ему за стеной бара, убивала ее. Что, если бы она не остановила его? Где была ее голова?
Ей нужно уйти отсюда. Уйти домой. Подумать. Понять, как это могло произойти.
Ощутить чувство вины за то, что она только что чуть не совершила предательство.
Было только девять утра в понедельник, но жара уже стояла удушающая. Все-таки середина июля на дворе. Несмотря на жару, Джон решил поехать в Сандаун попытать счастья. Он все еще не мог забыть тот поцелуй, который белокурая докторша подарила ему за баром «От заката до рассвета» в субботу вечером. А потом чуть не выдрала с корнем волосы на затылке.
— Эта дыра в заборе на северном пастбище сама не заделается, — угрюмо сообщил Клайв Джонсон, но Джон только улыбнулся в ответ на недовольство старого друга. По его тону всегда можно было определить, в каком Клайв настроении. Теперь же неодобрение не только слышалось в его голосе, но и читалось во взгляде из-под насупленных бровей.
Вечный холостяк, Клайв Джонсон был управляющим на ранчо отца Джона «Бар Ти», сколько тот себя помнил.
Его лицо выглядело как выдубленная солнцем и временем буйволиная кожа. И сам Клайв с годами, казалось, ни внешне, ни внутренне не менялся.
— Завтра обещали похолодание, вот тогда и займемся оградой, — нашел отговорку Джон.
Старик не спускал с него зоркого взгляда.
— А что, погоне за юбками жара не мешает? — сквозь зубы процедил Клайв.
— Не мешает, — Джон добродушно похлопал Клайва по спине и пошел к грузовику. — Тебе тоже надо попробовать. Мейбл Клеммонс на почте снова спрашивала о тебе, — пошутил Джон и расхохотался, увидев, как покраснели уши у Клайва.
— От женщин одни неприятности. Вечно они делают вид, что все знают, и суют свой нос куда не следует.
— Может, оно и так, но я слышал, что она замечательно готовит жаркое.
— Спасибо, без жаркого и баб я могу прекрасно обойтись. И без тебя тоже, лентяй.
— Не ври, Клайв, я знаю, что ты меня любишь.
Клайв фыркнул.
Посмеиваясь, Джон сел за руль.
— Возьми выходной. Съезди в город. Выпей с приятелями в баре. Расскажи, какого лентяя и лоботряса вырастил мой отец. Может, тебе полегчает.
Клайв снова фыркнул. Джон усмехнулся. Он знал, что Клайв на самом деле так не думает, но ему нравились эти словесные перепалки со старым ковбоем. Знал он и то, что Клайву нравится сидеть с приятелями в единственном баре Сандауна и перемывать косточки знакомым за кружкой пива. Проблема была только в том, что Клайв отправлялся туда не за женским вниманием. В этом отношении он не одобрял поведение Джона. Хотя старику самому не помешало бы поразвлечься.
— Это не преступление — немного отдохнуть. Тебе тоже рекомендую.
Клайв все еще стоял на дороге и наблюдал за ним, когда Джон выехал с ранчо.
— Старый упрямец, — выдохнул Джон, разгоняясь. Для него старый дуралей был частью семьи, и сам Клайв любил его как сына. И хотя Джон никогда не объяснял Клайву, почему он иногда закрывался в спальне или пропадал на несколько дней, управляющий, казалось, и сам все понял и никогда не задавал болезненных вопросов. Джон уважал его за это. Клайв был из старого поколения ковбоев, для которых не существовало ничего, кроме работы. Без работы он чувствовал себя растерянным и никчемным.
Поэтому, несмотря на разницу в возрасте, они работали почти одинаково, и Джон редко увиливал от работы. К тому же сегодня у него была хорошая причина. В такую жару работать опасно для жизни.
Сегодня утром слишком жарко для работы и для рыбалки, но вполне подходящее время, чтобы навестить свою любимую докторшу и проверить, помнит ли она их поцелуй в субботу вечером.
— Леди, — Джон приподнял шляпу, приветствуя Пэг и Элли в клинике. От Пэг он уже знал, что по понедельникам Элли вела прием маленьких животных, поэтому он решил поймать ее в клинике. Он также знал, что они с Пэг встречаются за обедом пару раз в неделю. Вообще-то он надеялся, что сегодня не один из этих дней, но удача ему отказала.
— Привет, Джей Ти, — ответила Пэг, с любопытством оглядывая посетителя.
— Привет, — подняла глаза от тарелки Элли. Она ужасно нервничала, что было заметно.
Для женщины, которую он совсем не интересует, она уж слишком странно реагировала на его появление. Да и он сам, если честно, не мог оставаться спокойным в ее присутствии.
Сегодня Элли заплела волосы в классическую косу, которая спускалась почти до талии. На шее у нее висел стетоскоп. Одетая в рабочую униформу — брюки цвета хаки и подходящую рубашку, — и без тени макияжа, она все равно выглядела чудесно. И очень профессионально.
Только один штрих как-то не соответствовал профессиональному облику доктора-ветеринара — румянец на щеках, говоривший ему о многом. Это лишний раз подтверждает его догадку, что Эллисон не забыла тот поцелуй за баром в субботу, более того, именно о нем она думает в эту минуту.
Она такая милая, когда краснеет, и такая желанная. Как бы ему хотелось прижать ее к себе, обнять и расцеловать ее раскрасневшееся личико.
— Что привело тебя в город, Джей Ти? — спросила Пэг.
Черт, она ведь прекрасно знает, зачем он здесь. И почему ему так не повезло сегодня. Он надеялся застать Элли одну. Но не важно.