Ночи в Монтане

Это был ее любимый диск.
— Нора Джонс.
— Ее голос как шелк, — прокомментировал он, вслушиваясь. — Как шелковый шарф в воде. Мне нравится.
Элли кивнула:
— Удачное сравнение. У нее прекрасный голос.
— И под эту песню можно танцевать.
Эллисон повернулась к нему и покачала головой:
— Нет, ты уже видел, как я танцую. И с удовольствием отметил, как это было ужасно, — напомнила она.
— Я не умею лгать. Это было ужасно, — он улыбнулся, — но это всегда можно исправить.
— Многие пытались.
— Но не я.
С этими словами Джон поднялся и, подойдя к Элли, тоже поднял ее на ноги.
Она задрожала, когда он привлек ее к себе и прошептал:
— Тихо, просто слушай. Слушай музыку. Почувствуй ритм. Расслабься, док.
Боже, это действительно происходит. Она в темноте танцует в объятьях горячего ковбоя, который не скрывает, что хочет от нее большего, чем просто танец.
— Закрой глаза, — прошептал он, почти касаясь губами ее уха. — И просто покачивайся вместе со мной. Ногами мы займемся позже. А сейчас сделай выдох и плыви по течению.
Плыви по течению. На эту просьбу ее тело отреагировало немедленно. Кровь превратилась в жидкое пламя в венах.
Эллисон ощутила затылком его дыхание, и ее колени ослабели от нахлынувшего желания.
Непроизвольно она потерлась бедрами о его крепкие мускулистые ноги. При этом соски задели его грудь и тут же отвердели, превратившись в крошечные пики. А его руки… Господи… его руки спускались по спине все ниже и ниже, обещая бесконечное наслаждение.
Она потеряла способность ясно мыслить, и что самое странное — ей было на это абсолютно наплевать.
Музыка была тихой и мелодичной. Мужчина — красивым и страстным. И какое наслаждение двигаться в чувственном танце под звуки любимой музыки. Его руки, ведущие в танце, дарили ей незабываемые ощущения. Она уже и не помнила, что такое прикосновения мужчины.
Они были так близко друг к другу. Он — мужчина, она — женщина, он высокий — она маленькая. Но оба они из плоти и крови, и в крови обоих сейчас бурлило желание. Желание, заставлявшее их сердца биться быстрее. Оба они — такие разные — хотят одного и того же: отбросить все предрассудки и слиться в экстазе.
Ароматы ночи — жимолости и полыни — смешивались с мускусным запахом кожи, таким мужским и таким узнаваемым.
Так легко было двигаться с ним в темноте под музыку. Джон был превосходным партнером. Он так умело вел ее в танце, что она ни разу не наступила ему на ногу. Покачиваясь в чувственном ритме, она представила, что еще они могли бы делать столь же превосходно.
Только вот у нее не хватит на это мужества.
— Вот, — прошептал он в макушку, — у тебя получается. Чувствуешь?
Чувствует. Она все чувствует.
Особенно сожаление. Он заставил ее желать то, что она никогда не сможет получить.
— Видишь, как просто, правда?
Эллисон ничего не ответила. Она боялась услышать звуки своего голоса в темноте рядом с мужчиной, который хотел во что бы то ни стало сломить ее сопротивление.
Слишком много стояло между ними.
Воспоминания. Клятва. Мужчина, который сделал ее женщиной, а потом женой.
— Уже поздно, — пробормотала она, отстраняясь. Утратив его тепло, она тут же продрогла, несмотря на то, что летняя июльская ночь была лишь чуть-чуть прохладнее дня.
Минуту Джон ничего не отвечал.
Просто стоял и смотрел куда-то поверх ее макушки. Но она чувствовала, что он разочарован. Наконец он сделал глубокий вдох и произнес спокойным, ровным голосом:
— Ну что ж, тогда мне лучше пойти домой, чтобы ты могла лечь спать.
Она выдавила неловкую улыбку и убрала руки за спину.
— Не забудь печенье.
Уголки губ приподнялись в улыбке.
— Ни в коем случае. — Увидимся, док, — сказал он, спускаясь по ступенькам крыльца.
— Спасибо за ужин, — пробормотала она, кладя руку на перила.
Не говоря ни слова и даже не повернувшись, он приложил пальцы к краю шляпы и пошел к машине.
Ее сердце пронзила острая боль.
Боль, которая напомнила ей, что она еще жива.
И что именно он заставил ее вспомнить об этом.
  
Глава шестая
 
— Все намного сложнее, чем ты думаешь, — объясняла Элли своей верной подруге Пэг, заехавшей к ней в понедельник в клинику, чтобы вместе пообедать.
Пэг подобрала вилкой салат и задумчиво посмотрела на подругу:
— Нет ничего особенно сложного в том, чтобы хотеть друг друга.
Она вовсе не собиралась рассказывать Пэг о том, что произошло с ней и Джоном Тайлером, но подруге все-таки удалось вытянуть это из нее.
Видя, что Элли нервничает, и помня, как она рано ушла с вечеринки, сославшись на головную боль, и таинственные намеки Джона, когда тот говорил о печенье, Пэг должна была только все это сопоставить и догадаться, что что-то происходит между ними.
— Погоди-ка, он тебя целовал?
— Да, — призналась Элли, не в силах больше хранить это в себе. Стоило ей начать, как слова полились рекой, и скоро Пэг знала уже все — начиная с того, как Джон появился у нее перед дверью с бургерами и картошкой фри, и заканчивая уроками танцев в темноте.
Выговорившись, она почувствовала облегчение. Элли вдруг поняла, что эти мысли мучили ее.
— Дело в том, — задумчиво добавила она, — что я никак не могу понять, почему меня влечет к нему. Или вообще к какому-либо мужчине.
— Джон не какой-либо мужчина.
— И это все только осложняет. Ты сама говорила, что он легко заводит интрижки с женщинами и что серьезные отношения его не интересуют. Мне не следует интересоваться им, но я интересуюсь, хотя не хочу этого. Мне это совсем не нужно.
Пэг скорчила гримасу, но Элли, погруженная в самобичевание, даже не заметила этого.
— Во-первых, он слишком молод. Во-вторых, он не мой тип мужчины и никогда им не будет. А самое главное, я не хочу с ним никаких отношений. Я вообще ни с кем не хочу заводить отношения.
— Но? — услужливо подсказала Пэг.
Элли сделала мучительный вдох.
— Но он заставляет меня желать… я даже не знаю, как это объяснить.
— Это?
— Это. — Элли замолчала.
Рассеянно откусив от сэндвича с ветчиной, который она приготовила себе на обед, Элли размышляла. Еще несколько минут назад она умирала от голода, а сейчас аппетит словно испарился.
Она отложила бутерброд в сторону, встала и подошла к окну, выходящему на главную улицу. Сунув руки в карманы, она разглядывала грузовики, выстроившиеся в конце улицы. Одна местная контора проводила аукцион подержанного оборудования и машин для фермеров.
— Я знаю, что это звучит банально, — тихо заговорила она, — но когда Дэвид умер, с ним как будто умерла часть меня. Я любила его. Он был надежным и верным. Он был моим лучшим другом. Мы вместе выросли: наши дома располагались по соседству. Наши родители дружили. Я не могу припомнить ни одного момента моей жизни, который не был бы связан с Дэвидом. И ни разу за все четыре года, прошедшие с его смерти, мне не приходила в голову мысль о другом мужчине.
— Это было бы предательством, так? — спросила Пэг участливо.
Элли повернулась, изумленная такой чуткой интуицией подруги.
— Дэвид хотел бы, чтобы ты оставалась одна?
— Дело не в Дэвиде и не в том, хотел бы он или не хотел. Дело во мне.
— А чего ты хочешь, дорогая?
Элли подняла глаза к потолку.
— Я хочу работать здесь, строить жизнь заново. Одна.
— И тем не менее Джон напоминает тебе, что жизнь состоит не только из работы?
Элли зажмурилась.
При мысли о Джоне Тайлере дрожь наслаждения пробежала по позвоночнику, а сердце сжалось в груди.
Еще как напоминает, подумала она.
— Может, все дело в возрасте? — высказала она неизвестно откуда вдруг появившуюся мысль. — Я как-то читала, что у женщин пик сексуальной активности приходится на сорок лет. Может, это гормоны дают о себе знать?
— Не знаю, — протянула Пэг, — но если ты ищешь объяснений, то и это сгодится.