Я сижу на берегу

– Так, все ясно. Возразить тебе нечего. Будем считать, что ты сознался.
Серега поднимает голову, смотрит на тетю Клаву. Тетя Клава резко отпрыгивает в угол.
– Видите, видите? Я ж сказала, что уголовник. Сейчас драться кинется.
– Не кинется, – спокойно говорит Миша. Миша поднимает голову, смотрит на завуча. – Серега не сознавался. И я не сознавался. Беспорядки были, водки не было. И прав Серега, справка должна быть от врача, и свидетельские показания двух взрослых. Позовите дежурного воспитателя.
Серега улыбается. Настроение у Сереги меняется быстро. Серега вспыльчивый парень. Вспыльчивый, но отходчивый. Серега смотрит на тетю Клаву и улыбается. Тетя Клава не рада его улыбке. Тетя Клава стоит в углу кабинета и старается отодвинуться от Сереги подальше. Но отходить ей некуда. Кабинет директора не очень большой.
– Есть мнение, – уже совсем тихо говорит завуч, – есть мнение, что дежурный воспитатель отлучался с дежурства.
– Врут, – почти кричит Серега, – знаю я, откуда у вас мнение. Конечно, врут. Никуда он не отлучался. Все время на дежурстве был. Да, футбол он с нами не смотрел, ему хотелось, наверное, но он не смотрел. Но до футбола и после я его видел. Вечернее дежурство он принял, утреннее сдал. Что ему, больше делать нечего, как только футбол смотреть? Он за противопожарную безопасность отвечает. Детдом большой, ему все осмотреть надо перед отбоем. Он где угодно мог быть. У девочек в корпусе, в кочегарке. И сторож его видел. Сторожа спросите, он подтвердит.
Серега опять выходит из себя. Защищать учителя он готов с большим упрямством, чем защищаться самому.
– Тетя Клава, вы ж всю ночь не спали, подтвердите, что был воспитатель. Вы только под утро заснули, а он вас будил. Помните?
Тетя Клава думает. Впрочем, выбор у нее не большой. Ссориться с учителем физкультуры ей не выгодно.
– Был, точно был, – говорит она уверенно. – Я всю ночь не спала, был он.
Радостная тетя Клава гордо оглядывается.
– Я не спала, и он не спал, точно. Мы вместе дежурили.
– Тогда все в порядке. Я сейчас его вызову, и пусть объясняет, почему он не написал докладную записку о чрезвычайном происшествии. Распитие алкогольных напитков – серьезный проступок. Он не должен покрывать нарушителей, даже если это его любимчики.
– Не надо его вызывать, – просит тетя Клава. – Не видел он ничего. Они без него все делали. Он отошел ненадолго, а они сами. Они – вредители все. А Сергея в тюрьму надо. Уголовник он.
Завуч умело сдерживает эмоции.
– Так. Все по порядку. Дети распивали алкоголь, а дежурный воспитатель не принял надлежащих мер. Вы, конечно, доложили ему о случившемся. Что он вам ответил?
– Я не докладывала. Зачем я буду докладывать? Он тоже сволочь. Он только с виду водки не пьет, а на самом деле такая же скотина, как и все. Он, может, водку дома каждый день пьет, между дежурствами. Знаю я этих непьющих. Не пьют, не пьют, а потом напьются как свиньи и давай буянить.
– Приехали, – замечает Миша, – все. Через пять минут тетя Клава скажет, что мы вместе с учителем физкультуры водку пили.
Миша смотрит на завуча. Миша говорит серьезно и спокойно.
– Попросите, пожалуйста, тетю Клаву не ругаться, если можно, конечно. Нет, если ей так хочется, пусть она меня сволочью обзывает, я не против. Но Серегу нельзя обзывать. Серега нервничать начинает, руками размахивать. Что будет, если он случайно заденет тетю Клаву? Она ж в больницу сразу попадет.
– Миша, пожалуйста, помолчи. Разговаривать будешь, когда тебя спросят. А вы, Клавдия Никаноровна, постарайтесь следить за лексиконом.
– За кем следить? Я и так слежу. Я всегда за ними слежу.
Серега улыбается все шире. Миша не улыбается. Завуч не улыбается тоже.
– Постарайтесь не употреблять плохих слов в присутствии детей. Так понятней? Продолжим. Вы утверждаете, что дети пили водку на глазах у воспитателя, а он ничего не заметил. Это халатность. Вопрос о его поведении будет вынесен на очередное собрание коллектива. Он будет наказан, вплоть до увольнения. Но вы должны были вызвать врача. Почему вы этого не сделали? А если бы кому-нибудь из детей стало плохо? Вы понимаете всю тяжесть вашего проступка?
– Правильно, – говорит Серега. – Врача надо было вызывать. Врач бы и от коленок что-нибудь прописал. А то все зверобой и зверобой. Не только зверобой от суставов помогает.
– Не надо врача, зачем врача? Они же здоровые, как быки. Что с ними сделается? А зверобой я для компрессов использую.
– Ага, для компрессов, – Серега говорит уже почти спокойно. – Бутылка за дежурство. Это можно всему детдому компрессов наделать. И еще останется.
– Сережа, я бы посоветовала и тебе помолчать. Ты берешь плохой пример с Миши. Прекратите немедленно. Когда взрослые разговаривают, дети должны молчать. Клавдия Никаноровна, вы могли позвонить мне или директору. Наши телефоны висят на видном месте. Почему вы покрывали преступление?
– Я не покрывала.
– Пьяные дети нарушали распорядок дня, а вы бездействовали.
– Почему «пьяные»? Зачем «пьяные»? Трезвые они были. Они, когда футбол, не пьют. Да. Трезвые они были. И дежурного воспитателя звать не надо, и врача не надо.
– Так они пили или не пили?
– Пили.
– Значит, были пьяные.
– А они в другой день пили. Они все время водку пьют, но в мое дежурство не пили. Они в другое дежурство пили. А у меня не пили. Я все время слежу. Они вообще пили. И режим нарушали. Они бандиты все.
– В ваше прошлое дежурство они не пили?
– Нет. Но курили. Они все курят.
Завуч спокойна.
Серега поднимает руку. Он поднимает руку, как в школьном классе.
– Говори, Сережа.
– Я не курю. Я курить бросил. И запись об этом в моем деле есть. И Миша не курит. Он и так одним легким дышит. Куда ему еще курить?
– У тебя все?
– Все.
– Продолжайте, пожалуйста.
Тетя Клава завелась. Обычно тетя Клава думает слабо, но когда заведется, она не думает совсем.
– Да что тут продолжать? Брать их надо. В милицию везти. В милиции они сразу заговорят. Он меня убить хотел. Бандит он. Угрожал. Это надо записать, что угрожал. А еще они футбол смотрели и пели. Я петь не разрешала. И футбол не разрешала.
– Они смотрели футбол без вашего разрешения?
– Нет, с разрешением смотрели. Я им не разрешала сначала, а потом разрешила. Сволочи они. Я петь не разрешала, а они пели. А он еще угрожал мне.
– Можно мне сказать?
Миша говорит очень тихо.
– Нельзя. Надо поднимать руку и ждать, пока к тебе обратятся.
– Я приподнял кисть руки, но вам не видно из-за стола. Я низко сижу.
Завуч устала.
– Говори, только покороче.
– Я должен. Мне будет трудно, но я должен сказать всю правду. Он мой одноклассник и настоящий друг, а настоящие друзья должны говорить в глаза об ошибках товарища. И на собрании должны говорить. Серега действительно тете Клаве угрожал. Он хотел ее на костре сжечь. И крокодилам скормить. Только дрова он не заготовил. А крокодилы из яиц вылупляются. Им еще инкубатор нужен. Без инкубатора ничего не выйдет.
– Прекрати немедленно!
– Почему?
– Ты неглупый мальчик, сам понимаешь почему. Не устраивай, пожалуйста, балаган из серьезного мероприятия. Если хочешь что-то сказать, говори конкретно. Есть мнение… – Завуч делает паузу. Она молчит, а когда она молчит, все молчат вместе с ней. – Есть мнение, что Сергей угрожал запереть Клавдию Никаноровну в комнате для персонала. Это серьезное обвинение.
– Это несерьезное обвинение. Вы видели, какая дверь в этой комнате? Фанера в полпальца толщиной Там только меня можно запереть. А тетя Клава эту дверь одной ногой вышибет, не напрягаясь. Не угрожал он ей – так, болтал без толку про крокодилов. Одни слова. Она меня в туалете на ночь хотела оставить. Там снег в туалете на подоконнике. Я бы за ночь замерз. Что с того? Слова – это только слова. Крокодилам он ее скормить хотел? Хотел. А инкубатор не построил. Сжечь на костре хотел, а дрова не заготавливал. Короче, нет состава преступления.