Путь к счастью

Теперь пришла ее очередь преподнести сюрприз.
Но, посмотрев из окна такси на мраморный фасад здания, Николь подумала, что ведь никогда не знала, где и как живет Джон. Когда они пришли к Тому в дом из песчаника, Николь подумала, что, возможно, Джон живет в таком же, и ей это понравилось.
Здание, к которому она подъехала, ничем не напоминало дом Тома. Здесь вообще не было зданий из песчаника. Дома здесь были массивные, с украшениями, с изысканными коваными решетками на высоких окнах, с тяжелыми дверями под навесами. И, кажется, везде швейцары. Не может быть, чтобы у Джона был швейцар! Но водитель сказал:
— Это здесь, леди.
И Николь поняла, что ошиблась, — у Джона есть и швейцар.
Девушка полезла в кошелек, чтобы расплатиться. Потом, прижимая свой рюкзачок к груди, выбралась из машины. Такси отъехало, а она осталась на тротуаре, напротив тяжелой дубовой двери со стеклянными вставками, над которыми золотыми буквами — а может, даже на золотой дощечке — был выбит адрес, по которому Николь посылала письма Джону.
Николь облизала сухие губы. Хотя Джон жил в ее воображении в образе Прекрасного Принца, она не могла и предположить, что он живет в доме, напоминающем, хоть и отдаленно, замок. Почему Джон ничего не говорил ей об этом? Потому что для него имела значение только она, а не то, что он живет в роскоши, а она — в обшарпанном уродливом доме, который уже забыл о своих лучших днях.
Неуверенно девушка приблизилась к дверям и нервно провела рукой по волосам. Почему ей не пришло в голову причесаться, прежде чем отправиться сюда?
Швейцар строго смотрел на нее. Его взгляд говорил: «Проходите, проходите, нечего здесь останавливаться». Николь сильно рассердилась. Пусть он думает, что хочет, но она не уйдет, поджав хвост. В конце концов здесь живет Джон. Все, что ей надо, это спросить о нем.
Она подошла ближе. Швейцар не двигался. Он продолжал внимательно смотреть на нее. Она взялась было за ручку, немного приоткрыв дверь, но швейцар тут же предупредил ее вопросом:
— Да?
— Можно видеть Джона Фултона?
Он нацелил на нее свой нос, но был слишком хорошо вышколен, чтобы предпринять что-нибудь еще.
— Мистера Фултона нет.
— Нет? А где он? — Господи, почему она не позвонила?
Швейцар не ответил. Видимо, его звали Бдительность.
— Когда он вернется? — спросила она.
Швейцар молчал.
— Послушайте, — в отчаянии начала она, — я знаю, что он бывает в поездках. Я просто не знала, что сейчас его нет. Мы… старые друзья. — Она не допускала ни на минуту, что мистер Бдительность поверит, что они с Джоном обручены. — Я из Ванкувера. Когда он бывает в нашем городе, он заезжает… — Николь осеклась, внезапно осознав, что этого говорить не следует.
В эту минуту из лифта внутри здания в мраморный вестибюль вышла хорошо одетая дама. Швейцар распахнул перед ней парадную дверь. Проходя мимо, она бросила на Николь испытующий взгляд, затем, видимо решив, что любопытство ей не к лицу, обратилась к швейцару:
— Мне нужно такси.
— Да, мадам, оно ждет.
Швейцар внимательно посмотрел на Николь, давая понять, что ей следует уйти.
Когда дама садилась в машину, он сказал:
— Доброго вечера, миссис Фултон.
Затем повернулся к Николь.
— Миссис Фултон? — почти прошептала та в замешательстве.
Он наклонил голову, и по его лицу пробежала высокомерная усмешка.
— Родственница Джона? Слава Богу, она не сказала, что они с Джоном обручены, — даже если так и было.
— Его мать. Остановить вам такси?
Николь была ошеломлена. Она опустила глаза. Ноги в открытых сандалиях вдруг показались ей слишком голыми. И совершенно не соответствующими миру Джона Фултона. До нее дошло — как же мало она знает о своем женихе!
Он был внуком близкого друга ее дедушки. Вот почему пять лет назад Джон заехал в Ванкувер повидать дедушку Николь. Он хотел познакомиться с человеком, который спас жизнь его деду. «Можно сказать, что и я обязан ему своей жизнью», — сказал тогда Джон.
В первую же встречу молодые люди влюбились друг в друга. После первой были еще встречи — все в конце его деловых поездок. Поэтому Николь немного знала о жизни Джона. Она решила, что он живет так же, как их семья. Не требовалось особого ума, чтобы понять теперь, как она ошибалась.
Может быть, даже к лучшему, что сейчас она его не застала, подумала Николь, представив, как он смутился бы, увидев ее на пороге своего дома, появившуюся нежданно. Ей не хотелось ставить его в неловкое положение.
— Мисс?
Швейцар все еще ждал ее ответа.
— Нет, благодарю вас. Я пойду пешком.
Том долго разглядывал свой бар, пока не решил, что выпивка его проблемы не решит. Пожалуй, это было бы под силу лишь фее, которая мановением своей волшебной палочки могла превратить его племянницу, например, в мышку. Или если бы кто-нибудь чудесным образом перенес ее в Ванкувер и нашел ей добрую, заботливую мать.
Он потер руками лицо и тяжело опустился на диван. Нет, сестра любит свою дочь, в этом он не сомневался. Именно поэтому, она и отдала Лору ему. Он подумал, что в поведении Эды даже есть некая, хоть и своеобразная, логика.
 Я знаю, ты считаешь, что ей нужна стабильность, —писала Эда . — Согласна. И ты должен понять, что я не в состоянии дать ее дочери. Бог видит, как я старалась. Но, кажется, я не могу строить даже собственную жизнь. Я думаю, что это может получиться с Энтони, но не хочу давать девочке напрасную надежду. Вдруг опять все рухнет. Поэтому отдаю ее тебе. Понимаю, в каком ты сейчас состоянии, но ты ведь всегда заботился обо мне. И о девочке позаботишься тоже. Спасибо, старший брат. Я очень люблю тебя.
 Эда. 
Это было похоже на завещание. Как, черт побери, он будет теперь жить?
Том слишком хорошо знал о неупорядоченной жизни Эды, чтобы решиться жениться самому. Он и детей не хотел именно по этой причине. И вдруг она взваливает на его плечи ответственность, которую он ни за что бы не взял на себя добровольно. Но в одном Эда была права: она хорошо его знала — он в лепешку разобьется, чтобы ее дочери было хорошо. Знать бы только, с чего начать?
Вызов домофона прервал его мысли. Он глянул на часы. Двенадцатый час. Нахмурившись, спросил:
— Кто?
— Николь, — ответили ему. Голос был слабый и дрожащий, и какую-то секунду он не мог понять, кто это.
Сообразив, что это Николь Смит, Том нажал кнопку, открывая дверь подъезда. Выйдя на лестницу, он наблюдал, как Николь медленно поднимается.
— Что случилось? — резко спросил Том, оглядывая девушку, почти уверенный, что на нее напали, ограбили… Хотя кто станет нападать и грабить девушку, одетую подобным образом?
Николь слабо улыбнулась.
— Его нет дома.
Он бросил ее? Этот и другие, такие же малоприятные, вопросы закрутились у Тома в голове, он отогнал их и, отступив, дал девушке войти в квартиру. Николь остановилась буквально на пороге, держа в руках рюкзачок. Том взял его. Днем она готова была драться за свои вещи. Сейчас безвольно отдавала. Выглядела она так, будто вот-вот заплачет.
Том, привыкший к перепадам настроения моделей, с которыми работал, не боялся слез, но слегка удивился, увидев еще недавно столь невозмутимую Николь Смит в таком состоянии.
— Расскажите мне, что случилось, — с некоторой тревогой обратился он к девушке, вместе с ней проходя на кухню. Том поставил на огонь чайник.
Она шмыгнула носом и уселась, поставив локти на стол.
— Он уехал, и я не знаю, куда и на сколько. Я должна была сообщить о своем приезде.
— А вы не сообщили? — Том достал чашки для кофе.
— Мы никогда не условливались. — Девушка вздохнула и рассеянно провела рукой по волосам. — Это трудно объяснить.
— Попробуйте. — Том был заинтригован. Кроме того, рассказ Николь отвлек бы его от собственных проблем.
— Джон Фултон — внук лучшего друга моего дедушки. Они воевали вместе, и мой дедушка спас ему жизнь. Я не раз слышала от него эту историю. Я росла у дедушки, — пояснила Николь. — Мои родители умерли, когда мне было семь лет.